Читаем без скачивания Закон постоянного невезения - Иоанна Хмелевская

Я несколько угасла, так как вначале воспоминания о Доминике добавили мне адреналина, а теперь все это начало мне надоедать. Точно так же, как и он сам.

Майор с поручиком некоторое время сидели в полной неподвижности, и я даже слегка забеспокоилась, не подумывают ли они достать наручники. Утешала меня лишь мысль о том, что в камере наконец-то со мной не будет родни. Потом я вспомнила о детях.

– Господа, я вас очень прошу, не сейчас, – сказала я довольно нервно, – я никуда не убегу, но от семейного наследства зависит материальное будущее моих детей. Невинных, клянусь Богом. Как только все они уедут с убеждением, что я человек законопослушный и так далее, можете сажать меня, сколько хотите, но, ради всего святого, не сейчас!!!

Майор ожил.

– Да что вы! Никто вас не намерен сажать, напротив, вы нам очень помогли. Возможно, мы при случае зададим вам еще парочку вопросов, вы же сами понимаете, нам все это нужно обдумать. А пока мы хотели бы вас сердечно поблагодарить…

К собственному удивлению я оказалась совершенно свободной, исполнительные власти уехали, я поставила машину в гараж и вернулась домой, даже позабыв о том, что меня там может ожидать.

22

– А я ей верю, – решительно сказал Гурский, сворачивая в Вилановскую аллею.

– Я тоже, – согласился с ним Бежан. – На этот раз она говорила правду и ничего не скрывала. Похоже, что женщины на самом деле дуры.

– Смотря с какой точки зрения. Когда какой-либо тип заморочит ей голову, она действительно последний разум теряет. Но бывает, что и она так заморочит голову мужику…

– И тогда он тоже теряет остатки разума. Ладно, о чувствах мы поговорим как-нибудь в другой раз.

А сейчас стоило бы найти этого, как там его, Мариуша Выгнанного…

– Влечоного…

– Один черт. Того, которого волочили. Головой ручаюсь, что Михалина Колек прекрасно его знала… Постой, постой! А ведь у нее там был какой-то Мариушек…

Роберт спешно покопался в памяти.

– О господи, был! Только никакая не выволочка, как же его… Холера, не могу вспомнить, от этого волочения у меня в голове все перемешалось. Но что Мариуш, это точно! Вот черт, не расспросили мы ее как следует обо всех фамилиях…

– Я что-то сомневаюсь, что она всех этих людей знала. Она и вспомнила-то всего три штуки. Но мы их все равно найдем.

– Едем на фирму?

Бежан постучал себе по лбу.

– Сейчас? У тебя совсем крыша поехала? Хотелось бы время от времени поспать, завтра ведь тоже день будет. Причем вполне возможно, что трудный.

Не успеем оглянуться, как у нас отберут всю эту макулатуру, старик мне уже сегодня что-то там намекал. Нужно еще фотографии просмотреть, у меня из головы не выходит описание того мужика из ресторана…

23

В доме царила тишина. Я слегка прислушалась к ней в передней, затем открыла дверь холла, из которого можно было войти во все остальные помещения.

И тут, черт бы его побрал, пронзительным звоном разразился старинный серебряный колокольчик для прислуги, которым я обычно пользовалась, чтобы позвать детей обедать.

Меня чуть удар не хватил – откуда, ко всем чертям, взялся здесь этот колокольчик и почему он звонит сам по себе? Он же лежал в ящике буфета, что ему – надоело там, что ли? И в тот же момент я увидела дядю Филиппа, пробуждающегося ото сна в глубоком кресле посреди холла и протирающего глаза. Звонок был привязан к его руке и звенел, как сумасшедший.

Я бросилась к нему и зажала в кулаке это громкоголосое паскудство, но было уже поздно. Прежде чем я успела произнести хоть слово, я услышала движение во всем доме: заохала и завозилась в гостиной тетка Ольга, кто-то затопал наверху, что-то там лопнуло и рассыпалось, наверняка из имущества моих детей.

Я застонала.

– Дядя, боже милостивый!.. Зачем?..

Дядя Филипп старался высвободить руку, привязанную к колокольчику, в чем я ему изо всех сил препятствовала, так как тот снова начал бы звенеть.

Какие-то веревки болтались у меня под ногами, я посмотрела, куда они ведут. Одна, естественно, шла прямо от двери к звонку, вторая соединяла дядю Филиппа с ручкой двери, а третьей дядя был связан с инструментом, хотя и не совсем музыкальным. Во всяком случае, децибелы он издавал вполне приличные, то есть, понятное дело, инструмент, а не дядя сам по себе. Я поискала взглядом ножницы, поскольку узлы производили весьма солидное впечатление.

Дядя начал бормотать какие-то объяснения.

– Видишь ли, девочка моя… Столько подозрений…

Я хотел лично… Бабушка… Нужно было… Ну, в общем…

– Не шевелите пока рукой, дядя, – в отчаянии произнесла я. – Я сейчас все это обрежу. Нужно вас оторвать от дверной ручки.

Однако ножниц нигде поблизости не было. Я вспомнила, что они в моей рабочей комнате, а вторые наверняка у моих детей, заваленные хламом. Едва я успела найти в ящике единственный острый нож, как все семейство объявилось в холле.

Первой показалась тетка Ольга.

– Нееееет!!! – страшным голосом заорала она, видя, как я с ножом в руке бросилась к дяде, и защитным жестом вытянула перед собой руки. Дядя снова энергично зазвенел.

– Нет, нет! – поддержал он ее протест, хотя и совсем другим тоном. – Это не то, что ты думаешь…

Я понимаю… Я согласен…

Острый нож оказался скорее тупым, чем острым, так что мне не удалось выполнить все одним движением. Я схватила верещащий звонок и, перепиливая толстую веревку – и где это они отыскали такие толстые веревки? – вспомнила, что собиралась перед приездом родни наточить все ножи. Точнее говоря, я хотела попросить Рысека сделать это для меня, но идея как-то вылетела у меня из головы.

Остальные путы я пилила уже не так нервно, держа проклятый звоночек в руке, чтобы он больше не звенел. В холле все уже были в сборе, последней величественно прошествовала по лестнице бабушка.

Тетка Ольга держалась за грудь, с трудом переводя дух, дядя Игнатий пытался ее успокаивать, хотя и довольно странно – похлопывая ее по всем возможным местам. Мера эта подействовала, когда он попал ей по заднице. Тетка Иза выговорила лишь:

«Ну и ну!» и застыла у стены в наполеоновской позе, дядя Филипп же терпеливо пережидал перепиливание. Наконец, заговорила бабушка.

– Значит, тебя все-таки выпустили, – с горечью сказала она. – Мы поняли, что тебя вызвали, опасались обыска и решили к этому подготовиться.

Филипп сам вызвался. Это дело нужно выяснить до конца, и я не потерплю ни малейшей отсрочки.

Я наконец отвязала дядю от дверной ручки.

– Но ведь уже поздно, бабушка, – осторожно заметила я. – Завтра все не выспятся…

– Сегодня, – поправила меня бабушка. – Уже почти половина третьего. Это не имеет большого значения, мы на отдыхе. А спать в атмосфере подозрений просто невозможно.

– Если бы это был какой-нибудь прием… – увлеченно начал дядя Игнатий.

– В такое время прием был бы уже в полном разгаре. Время подавать горячие закуски…

Ничего не поделаешь, пришлось мне ее перебить, чтобы не пробуждать излишних надежд.

– Но у меня сейчас нет никаких горячих закусок, бабушка. Мне очень жаль, я не знала, что у нас будет ночная забава. Могу предложить соленые пальчики с красным вином.., а! И еще бобы. Но на бобы нужно сорок минут.

– Не важно. Не думаешь ли ты, что мы закончим разговор раньше?

Оставь надежду… Ничего не поделаешь, высплюсь как-нибудь в другой раз.

Я поставила воду, вытащила из морозилки мороженые бобы и уселась в гостиной в часами в руке.

Бабушка не стала терять времени даром.

– Почему ты не вышла замуж? – сурово спросила она.

Этот вопрос невероятно поразил меня.

– Как это?.. Я же вышла! Восемнадцать лет назад, мои дети рождены в законном браке!

– Во второй раз. После развода. Почему ты еще раз не вышла замуж?

Вот тебе и на, и что я должна была ей отвечать?

А собственно говоря, почему я не вышла замуж во второй раз? Потому что это никому не было нужно.

Доминик моей руки не просил и вовсе не рвался жениться, а я предпочитала избегать всяческих осложнений. Супружество, общий дом, а в этом доме -" мои собственные дети… Мужчина страшно мешает профессиональной деятельности, требует, чтобы ему регулярно готовили еду, а уж тем более такой ценитель качества и педант, как Доминик… Пошло бы раздражение, недовольство… Да и, в конце-то концов, чей бы это был дом, его или мой? И кто его должен был содержать? Мне пришлось бы просить у Доминика денег, стать целиком и полностью зависимой от него? Кошмарная идея!..

Я решила открыть вторую половину правды.

– Потому что у меня было слишком много работы. Муж дома – эта огромная ответственность, я предпочла приходящего сожителя. Такому не нужно стирать рубашки и пришивать пуговицы, он не сидит у тебя непрерывно на шее и не требует завтраков, обедов, ужинов…

– А дети? – возмущенно перебила меня тетка Ольга.