Читаем без скачивания Лёд и Пламя - Джуд Деверо

— Не начинайте по новой, а? — сказал он, поднимаясь на ноги. — Почему бы вам не говорить по-другому хотя бы иногда?

Испытав огромное облегчение, Хьюстон встала:

— Я просто подумала, что, возможно…

Кейн повернулся к ней и сгреб ее в объятия.

— Чертова женщина, заткнитесь, сделайте милость, — сказал он и поцеловал ее.

Хьюстон и не думала протестовать.

Во вторник рано утром Вилли сообщил Хьюстон, что мисс Лавиния Ларуа может встретиться с ней в девять часов утра рядом с зеленым театром в парке Фентонов.

Когда Хьюстон пришла на место встречи, ее уже ждала женщина в пестром платье, приземистая, темноволосая, с невероятных размеров грудью.

«Интересно, сколько подложено туда?» — подумала Хьюстон.

— Доброе утро, мисс Ларуа. Очень любезно с вашей стороны встретиться со мной так рано.

— Для меня это поздно. Я еще не ложилась. Так вы та самая, на которой женится Кейн. Я говорила, что если он захочет, сможет купить себе любую леди.

Хьюстон одарила ее ледяным взглядом.

— Ну ладно, — сказала Лавиния. — Вы же не ждали, что я брошусь к вам на шею, так ведь? Вы же отбираете у меня источник дохода.

— Мистер Таггерт для вас только источник доходов?

— Он хорош в постели, если вы это имеете в виду, но, честно говоря, я его побаиваюсь. Никогда не знаю, что он от меня хочет. Временами ведет себя так, будто не выносит меня, а потом ему все мало.

Хьюстон поняла, что чувствует то же самое, но вслух ничего не сказала.

— Зачем я вам понадобилась?

— Я подумала, что, возможно, вы сможете рассказать мне что-нибудь о нем. Я его действительно очень мало знаю.

— Вы хотите сказать, что ему нравится в постели?

— Нет! Конечно нет, — ей не хотелось думать о Кейне и другой женщине. — Какой он человек? Что вы можете сказать о нем, как о человеке?

Лавиния отступила назад и повернулась к Хьюстон спиной.

— Знаете, мне кое-что приходило в голову, но это все глупости.

— А что?

— Чаще всего он ведет себя так, как будто ему все равно, но однажды он увидел из окна своего друга, Эдена, прогуливающегося с женщиной, и Кейн спросил меня, нравится ли он мне. То есть, нравится ли мне он, Кейн. Он ушел, не дождавшись ответа, но я тогда подумала, что это человек, которого никто никогда не любил. Конечно, это ерунда, в него-то, с его деньгами, должно быть влюблено бешеное количество женщин.

— А вы его любите? Не его деньги, а его самого. Если бы у него не было денег.

— Если б у него не было денег, я бы близко к нему не подошла. Я ж говорю, что боюсь его.

Хьюстон достала из бумажника чек.

— Президент банка выдаст вам на него наличные, только убедившись, что вы купили железнодорожный билет в другой штат.

Лавиния взяла чек.

— Я беру его только потому, что решила уехать из этого городишка. Но если б я не хотела уехать, никакие бы деньги меня не заставили.

— Конечно. Еще раз спасибо, мисс Ларуа.

Во вторник днем, когда Хьюстон была вконец измотана подготовкой к свадьбе, а количество невыполненных планов только увеличивалось, у дома Чандлеров остановились Леора Ван и ее жених Джим Майкелсон, проезжавшие мимо на велосипеде-тандеме. Они поинтересовались, сможет ли Хьюстон убедить Кейна взять напрокат двойной велосипед, чтобы они могли все вместе покататься в парке.

Хьюстон переоделась в одолженные у Блейр шаровары и села на раму велосипеда. Все вместе они поехали к дому Кейна.

— Чертов Гульд, — неслись из открытого окна крики Кейна.

— Я спрошу его, — сказала Хьюстон.

— Как ты думаешь, он не будет возражать, если мы подождем внутри, — спросила Леора, поедая глазами фасад дома.

— Думаю, он будет только рад.

Хьюстон никогда не знала, как Кейн встретит ее, но на этот раз, похоже, он был рад сделать передышку. Он немного сомневался по поводу велосипеда, потому что не умел на нем ездить, но сумел научиться буквально за несколько минут — и уже вызывал на соревнование других катающихся по парку мужчин.

К вечеру, когда они возвращали взятые напрокат велосипеды, Кейн уже намеревался купить велосипедный завод.

— Возможно, денег я на этом и не заработаю, — сказал он, — но иногда я люблю рисковать. Например, недавно я купил акции одной компании, которая производит напиток под названием «кока-кола». Может быть, я и проиграю, — он пожал плечами, — невозможно же все время выигрывать.

Вечером они пошли в гости к Саре Окли.

Кейн был самым старшим среди гостей, но все игры и развлечения были ему в новинку, и ему, казалось, было веселее всех. Судя по всему, он был немного удивлен тем, что эти молодые светские люди его приняли в свой круг.

А это было не так уж легко. Он был слишком прямым, нетерпимым к тем точкам зрения, с которыми не соглашался, и всегда агрессивным. Он обозвал Джима Майкелсона дураком за то, что тот довольствуется работой в отцовском магазине и заявил, что Джиму нужно расширяться и заключать какие-нибудь сделки в Денвере, если уж ему так не хочется уезжать из Чандлера. Он посоветовал Саре Окли попросить Хьюстон помочь ей в выборе платьев, потому что то, которое было на ней, особой красотой не отличалось. Он пролил шоколад на драпировку миссис Окли, а на следующий день прислал ей пятьдесят метров шелкового атласа из Денвера. Он согнул колесо взятого напрокат велосипеда, а потом двадцать минут кричал на владельца за то, что у того некачественный товар. Он сказал Корделии Фаррелл, что та могла бы выбрать кого-нибудь получше, чем Джон Сильверман, и что единственное, что нужно Джону, так это кто-нибудь, кто будет заботиться о его трех оставшихся без матери детях.

Хьюстон готова была сквозь землю провалиться, когда Кейн решил пригласить всех в среду к себе на ужин.

— У меня внизу совсем нет мебели, — сказал он. — Поэтому мы устроим так, как однажды устроила для меня Хьюстон — ковер, подушки, чтоб на них лежать, свечи и все такое.

Когда три женщины захихикали, глядя на покрасневшую Хьюстон, с выражением боли и недоверия на лице, Кейн спросил:

— Я пропустил что-нибудь?

Вскоре Хьюстон поняла, что всё, касающееся Кейна, вызывало споры. Он называл это «обсуждением», но, скорее, это было похоже на словесную битву. Во вторник вечером она попросила его поставить свою подпись рядом с ее подписью на нескольких пустых открытках, которые положат в коробочки с пирожными и будут раздавать на свадьбе.

— Черта с два, — заявил он. — Я никогда не расписываюсь на чистых листах. Кто-нибудь напишет наверху всё, что придет ему в голову.

— Это традиция, — ответила Хьюстон. — Каждый кладет подписанную открытку в коробку с пирожным, которые гости уносят домой.