Читаем без скачивания Сбывшееся ожидание - Федор Московцев

А когда родился Алик, она опять же с каким-то дьявольским упрямством противодействовала его закаливанию, хотя прекрасно знала все рекомендованные педиатрами правила – этому обучали на нескольких кафедрах в мединституте. Квартира никогда не проветривалась, ребенка укутывали так, что он постоянно потел, а на улицу надевали чрезвычайно теплую одежду, но дрянную (хоть и дорогую) обувь из синтетических материалов, в которой ноги сначала быстро потели а потом мерзли. Результат – ребенок рос болезненным. Андрей пытался доказать, что причина частых болезней Алика – неправильный тепловой режим, что его необходимо закаливать, а Мариам твердила, что нельзя приступать к закаливаниям, пока ребенок болен, а болеет он потому, что его настырный папаша, как только она отвернется, открывает форточки и моет ребенку ноги холодной водой.

Для собственного спокойствия, поскольку не представлялось возможным переломить ситуацию, Андрей старался реже бывать дома. А наблюдая все безобразия – задраенные форточки, полные пепельницы окурков, открытый холодильник, испорченные продукты – просто отключался, думал о делах.

Но в этот раз, ввиду предстоящего «праздника» его прорвало, он прошелся по всем пунктам. Мариам совершенно невозмутимо выдержала его нападки, кажется её порадовало, что муж сильно перенервничал. Обычный список претензий показался Андрею недостаточным, и он припомнил, что когда заселялись в эту трехкомнатную квартиру на Большеохтинском проспекте, он обустроил себе рабочее место в самой маленькой комнате. Стол, и напротив него книжный шкаф (половину которого оккупировала Мариам), заняли половину комнаты, на оставшейся части был диван и большой пластмассовый контейнер с игрушками Алика. (Его вещи и игрушки были и в оставшихся двух комнатах – в спальне и зале).

Едва Андрей оборудовал рабочее пространство, Мариам потребовала, чтобы он убрал письменный стол. Андрей сначала не понял, и она громогласно заявила, что «нормальные мужики не превращают квартиру в офис». У неё сложилось некое представление об «идеальных мужиках», которые выполняют по дому всю поденную работу (даже если у них достаточно денег нанять сантехников, автослесарей, других рабочих – всё равно «нормальный мужик» «должен» всё делать своими руками), у таких «мужиков» фиксированный рабочий день, в идеале они вообще не ходят на работу, а зарплату им приносят домой.

Андрей опешил:

– Послушай, я занимаю чуть больше чем один квадратный метр – компактный стол и стул; книжный шкаф наполовину твой, и ты прогоняешь меня даже с этих полутора метров? Ты вообще, соображаешь что ты говоришь? Тебе мало двух с половиной комнат?

Ему показалось что Мариам играет, шутит, но она непреклонно требовала, чтобы рабочий стол был убран и договорилась до того, что обвинила в том, что ему «насрать на семью». Андрей напомнил: в Волгограде у них такая же по площади квартира, и там у него отдельная комната, в которой оборудован полноценный рабочий кабинет. То есть получается, что там ему не «насрать» на семью, а здесь, занимая меньшую площадь – «насрать». Мариам упорствовала – здесь, в Петербурге, всё по другому, что именно по-другому, она объяснить не смогла, но ей нужно, чтобы он убрал свой рабочий стол.

Андрей привёл пример – они жили до этого на съемных двухкомнатных квартирах, и даже в однокомнатной, и во всех них у него было примерно такое же рабочее место, и все были довольны. Что же изменилось при переезде в большую по площади квартиру? Но Мариам стояла на своём: заниматься работой он должен в офисе, и опять же поставила в пример воображаемых «идеальных мужиков», тогда он заявил, что ему абсолютно необходим рабочий стол, и если ей мало пространства, тогда он снимет четырех-, пяти-, шестикомнатную квартиру, скольки угодно комнатную квартиру, в которой у него будет свой небольшой угол – с рабочим столом и книжным шкафом. Но, желчно заметил он напоследок, будь там хоть сто комнат, Мариам всё равно будет недостаточно и она потребует, чтобы он убрал свой стол. Потому что дело не в нем, а в её упертости.

Дело приняло серьезный оборот. Пререкания перешли в скандал с криками и взаимными оскорблениями, после которого супруги не разговаривали несколько дней. Андрей оставил последнее слово за собой, заявив, что его рабочее место останется неприкосновенным, и порекомендовал жене не борзеть и осваивать под свои нужды оставшуюся площадь – две с половиной комнаты плюс просторную кухню, плюс лоджию.

И сейчас, в этот приезд Мариам в канун ненавистного праздника, Андрей вспомнил тот скандал:

– Ну, и ради чего ты устроила тогда мега-срач? Приезжаешь сюда раз в год, и в эти несколько дней тебе необходимо, чтобы у меня тут не было рабочего места?!

Но у неё было абсолютно непробиваемое настроение. Она действительно радовалась, что сумела досадить мужу.

Реальная картина мероприятия оказалась хуже, чем Андрей представлял себе, хуже его самых страшных кошмаров – предстоящий народный «праздник» для получения моральных и физических травм вполне сгодится. В шесть вечера вместе с женой и тещей он выехал на такси в сторону центра. Праздничное представление должно было происходить в районе стрелки Васильевского острова, но таксист был вынужден остановить машину уже на набережной Робеспьера – дальше всё было забито народом. Пришлось выйти и дальше идти своим ходом. Кое-как продравшись через толпу, дошли до Литейного моста и увидели нечто невообразимое. Набережные по обе стороны Невы и мосты были не то что битком забиты народом, – казалось, что люди сидят друг на друге. Пробираться дальше можно было только расталкивая локтями людей, вдоль домов, где оставался узенький проход, а на тротуарах и проезжей части люди стояли так плотно друг к другу, что даже не могли пошевелиться. Оставалась совершенно непонятной их мотивация – с какой целью они тут собрались, ведь даже находясь у перил набережной, отсюда невозможно ничего увидеть – слишком далеко до Дворцовой набережной, где состоится представление. И неужели они будут кантоваться здесь до полуночи, а возможно и дольше – ведь, зажатые в гуще толпы, они чисто физически не смогут выбраться.

Андрей предложил ретироваться, пока они не оказались замурованными в этой ловушке (хотя это было ужеʹ затруднительно, так как все двигались в сторону Дворцовой набережной), но Мариам с матерью, как одержимые, шли вперёд. Он задал резонный вопрос: если уже здесь, в районе Литейного моста, не протолкнуться, что же будет дальше?!

Но его никто не услышал, его спутницам передалось безумие толпы – они как бараны ломились в направлении ожидавшегося шоу. Возле кулька (Институт культуры) пришлось остановиться – они оказались запертыми со всех сторон. Каких-то несколько минут назад еще можно было предпринять попытки к бегству, но теперь без вариантов.

– Ты как, сможешь продержаться в таком состоянии до утра? – язвительно поинтересовался он у Мариам.

Со всех сторон наседала толпа, – отнюдь не джентльменов и фотомоделей, становилось уже невозможно не только двигаться, но даже совершать дыхательные движения. Ценой неимоверных усилий удалось пробиться на Марсово поле. А народ всё прибывал и прибывал на набережную, забитую сверх меры. Далее вдоль реки в направлении Дворцовой набережной двигаться было невозможно в принципе, не осталось прохода даже вдоль домов. Троицкий мост также стоял в мертвую.

Толпа, руководствуясь простыми ассоциациями, была миролюбиво настроена, мужичье с промзон притащилось сюда со своими бабами и выблядками, в пакетах семейный ужин – димедрольное пиво, паленая водка, колбаса. Флаги и яркие огоньки внушают веселые и мирные мысли. Глазея на праздничное убранство, люмпены пускаются в пляс. Всё бы хорошо, но несметнейшая орда пусть даже миролюбиво настроенных граждан опасна, учитывая то, что у них с собой в пакетах сотни декалитров дешевого бухла.

Андрей снова предложил вернуться домой – пешком по Садовой улице дойти до Невского проспекта, и там поймать какой-нибудь транспорт. Но Мариам с тещей, получив неожиданную возможность относительно свободно передвигаться, вознамерились идти в обход в сторону Дворцовой площади – через Марсово поле, уже забитое народом почти под завязку, и похожее на лагерь беженцев, выживших в пейнтбольном сражении. Толпы беспокойными валами перекатывались через поле. Ошеломленные горожане будто потеряли себя, – они наталкивались друг на друга, орали, в общем, неупорядоченное броуновское движение в увеличенном масштабе.

– Но там то же самое, а может еще хуже! – заорал Андрей, перекрикивая пьяный гвалт.

Жена и теща не вняли голосу разума, они, работая локтями, уже ломились в сторону храма Спаса-на-Крови.

«Вот что должно произойти, чтобы они остановились, – с ужасом подумал Андрей, – перелом ребер, удушение, затаптывание ногами?!»

На мгновение у него возникла мысль – может развернуться и поехать домой? Мариам шла в обычной своей манере, ничего не видя вокруг себя. Она всегда так ходила, а её спутнику приходилось семенить следом, не отвлекаясь, чтобы не потерять её из виду. Сколько раз он выговаривал ей, что нужно следить за тем, с кем идешь, особенно если это ребенок. Как она гуляла с Аликом – страшно представить. В такой толпе нетрудно потеряться, и если Андрей исчезнет, его объяснение будет правдоподобно выглядеть. Эти две идиотки наверное долго будут биться как рыба об лед в этом столпотворении, и нескоро обнаружат его исчезновение.