Читаем без скачивания Влюбленный призрак - Джонатан Кэрролл

Фатер вынула из деревянной хлебницы батон и протянула его Даньелл. Та положила его на стол.

— Вот как мы выглядим, когда рождаемся. Совершенными и целыми, все до единого.

Она принялась отщипывать от батона маленькие кусочки. Спустя несколько секунд он выглядел так, словно его исклевали птицы. Бросив кусочки на пол, она накрыла их ногой и прижала. Когда она снова подняла туфлю, хлебные кусочки расплющились и обратились в грязные бесформенные пятнышки. Некоторые прилипли к ее подошве.

Отскребя один из них, Даньелл попыталась вставить его обратно в батон. Когда это ей не удалось, она протянула грязный кусочек Фатер и сказала:

— Представьте, что это часть меня, которую я когда-то отдала, испугавшись. Они взяли ее, переделали и прислали обратно вот в таком виде. — Она провела в воздухе линию от своего подбородка туда, где лежало мертвое существо. — Когда эта тварь начала умирать, я вдруг увидела ее насквозь, до самого сердца. Узнала, что оно когда-то было частью меня. И забрала эту часть обратно. Они переделали ее в сердце монстра, а потом отправили его за мной, чтобы заполучить меня.

Фатер в раздражении потрясла головой:

— Откуда вы это знаете? Откуда вам известны такие вещи?

Лицо Даньелл было ясным и спокойным. Немного помолчав, она сказала:

— Я видела эту тварь насквозь, до самого сердца. Оно билось все медленнее и медленнее. Я сразу же поняла: раньше это сердце было частью меня. — Она дотронулась до своей поясницы, где эта часть пребывала сейчас. — Всегда можно вернуть себе утраченные части, если удастся найти их и узнать.

Бенджамин Гулд проснулся, дыша через мех. Прошло несколько секунд, после того как он открыл глаза, и лишь тогда его мозг уловил, что дышит он как-то не так, что ему вроде бы душно. Однако он не испугался. Просто ему было непривычно так дышать.

Первым, что он увидел, было нечто большое и белое прямо у него перед глазами. Чем бы это ни было, оно лежало поперек его лица, покрывая собой большую часть его рта и носа. Чем быстрее он просыпался, тем труднее ему становилось дышать. К тому же то, что покрывало его лицо и грудь, было очень тяжелым. Бен отпихнул эту штуку и попытался сесть. Безуспешно, потому что, когда он опустил руки, чтобы упереться ими в землю, его ладони с обеих сторон погрузились в чью-то теплую шерсть.

— Убирайтесь! Прочь от меня! — задыхаясь, говорил он в ужасе, толкался, извивался — и поднялся с земли.

Четырем верцам, которые спали на нем и вокруг него, не нравилось, что их тревожат, но они не издали ни звука. Им не полагалось ничего говорить, потому что их задача состояла в том, чтобы защищать этого человека любой ценой. Если он велит им подвинуться, они подвинутся.

— Вы спали у меня на лице! — невнятно пробормотал он, вытирая рукой рот.

Дрожа, Бен потер ладонями замерзшие руки и уставился на маленькую палатку поблизости, в которой спали дети и мистер Кайт. Она выглядела намного привлекательнее, чем несколько часов назад, когда он улегся спать, свернувшись калачиком у костра. В своем воображении Бен видел себя спящим в этой палатке, уютно устроившись в толстом спальном мешке, набитом гусиным пухом. Это должен был быть зеленый спальный мешок из гусиного пуха, покрывавший его вплоть до самой его разрумяненной теплой шеи. Он воображал себя внутри этого спального мешка, а не среди безухих толстых животных, спавших на нем, словно он был каким-то ковриком.

Он был голоден, озяб и не знал, что делать. Судя по всему, уже настала полночь. И даже Лин не было рядом, чтобы обсудить ситуацию.

Бен негромко сказал себе под нос:

— Хочу прямо сейчас отправиться домой. Просто хочу домой. Вот и все.

Спустя мгновение он стоял перед ярко освещенным зеркалом в ванной комнате своей квартиры, глядя на отражение своего лица. Бен дотронулся до зеркала над раковиной — убедиться, что оно реально. Затем коснулся лица. Открыл дверцу аптечки. Пузырьки внутри были ему знакомы, он помнил, как их покупал. Закрыл шкафчик и взял влажный брусок мыла с раковины. Понюхал его: горький миндаль. Это тоже было верно. На его день рожденья Фатер подарила ему упаковку мыла с молотым миндалем. Что такое только что случилось? Как ему удалось в мгновение ока вернуться домой из леса в Крейнс-Вью? Что он сделал, чтобы это произошло? Он снова посмотрел в зеркало.

Позади него открылась дверь. В дверном проеме стояла Фатер Ландис, одетая в одну из его футболок и трусики. Она была такой высокой, что футболка лишь слегка прикрывала ее пупок. На ней были белые хлопчатобумажные трусики — у Бена каждый раз переворачивалось все внутри, стоило ему увидеть ее в них. Лицо у нее разрумянилось и припухло со сна. Он хотел поцеловать ее. Это было все, о чем он тогда подумал, — только бы поцеловать ее и снова дотронуться до этой гладкой кожи.

Остальное неважно. Один поцелуй. Поцеловать ее и ощутить запах ее волос. Позволь мне только это, и тогда мне снова будет хорошо.

— Привет, — нежно сказал он.

Она не ответила и никак не прореагировала, только смотрела на него. Что она делает в его квартире? Как и в первый раз, Лин материализовалась, стоя на опущенном сиденье унитаза в ванной Бена. Но теперь Фатер была этому свидетелем. Она видела, как ниоткуда, словно джинн из кувшина, возникла маленькая невзрачная женщина, стоявшая на унитазе со скрещенными на узкой груди руками.

Лин сразу же поняла, что Фатер Ландис ее видит. Она лишь пожалела, что не подумала об этом раньше и не успела привести себя в порядок.

— Там какая-то женщина стоит на унитазе, — холодно констатировала Фатер.

Бен посмотрел и кивнул.

Лин спустилась и подошла к Фатер с протянутой для пожатия рукой. Наступило мгновение, о котором она так долго мечтала. Она вот-вот познакомится с женщиной, которую любит.

— Здравствуйте. Меня зовут Лин.

Фатер Ландис смотрела на привидение без особой приязни, словно та была почтовой маркой, бутылкой кетчупа или просроченной телепрограммой. Ее глаза ничего не выражали.

— Кто вы такая?

Впервые после материализации Лин взглянула на Бена, словно прося его о помощи:

— Скажи ей.

Бен поднял руку:

— Погоди минутку.

Обе женщины в нетерпении посмотрели на него.

— Что-то не так?

— Бен, давай без шуток.

Он потряс головой.

— Я не то имею в виду. — Он уставился прямо вперед, словно видел что-то важное перед собой. Бегло взглянул на Фатер. — Она в беде. Даньелл Войлес в беде.

Он поспешил из ванной. Женщинам ничего не оставалось, как последовать за ним.

— Лоцман? — крикнул он в коридор. — Лоцман, где ты?

Пес лежал в своей корзине, не смыкая глаз, ужасаясь тому, что, как он знал, могло произойти в любой миг.

— Лоцман? Лоцман, где ты?

Может, он меня не найдет, думал Лоцман, не шевелясь. Может, он сейчас в таком волнении, что забудет обо мне и пойдет сам, без меня. Но он знал: Бену потребуется его помощь, чтобы спасти Даньелл.

Дверь в спальню распахнулась.

— Вот ты где. Пойдем.

— Старость не радость, Бен.

Уже полуобернувшись к двери, Бен остановился:

— Что?

На этот раз Лоцман сказал что-то совершенно невразумительное. Они уставились друг на друга.

— Я тебя не понял.

Бен чувствовал, как его мозг понял, что мгновение назад произнес пес. Теперь ему показалось, что он вернулся еще не полностью, застряв где-то между своим прошлым в Крейнс-Вью и своим нынешним домом.

— Он говорит, что он слишком стар, чтобы пойти с тобой, — подсказала Лин из прихожей.

Бен прошел через комнату, ухватил пса за загривок и выволок его из корзины.

Лин не считала это хорошей тактикой, но не вмешивалась.

Когда пес встал на ноги, Бен опустился на четвереньки, так что они оказались с глазу на глаз.

Лин готова была услышать, как он станет выговаривать Лоцману. Но когда он заговорил, она не поняла ни одного его слова. Но пес, по-видимому, понимал, потому что весь напрягся и бешено замахал хвостом. Когда Бен договорил, пес выбежал из спальни и пронесся по коридору к входной двери.

— Что ты ему сказал? На каком языке?

Бен поднялся и прошел мимо нее:

— На волчьем.

9

ВЕРЕВКА, СПЛЕТЕННАЯ ИЗ ТУМАНА

По тротуару шагали мужчина, собака и две хмурые женщины. Одна из женщин была привидением, мужчине следовало давно умереть, собака прежде была подружкой того, кому надлежало быть покойником, а вторая женщина, высокая, была ни в чем не повинна, но ей выпало несчастье любить этого мужчину.

Они не прекращали расспрашивать его, как ему это удалось.

— Как ты узнал, где мы?

— Как ты смог вернуться сюда без моего ведома?

— Где ты обучился волчьему языку?

Бен не обращал на них внимания и продолжал идти. Он не знал ответов на все эти вопросы, так что решил, что лучше молчать, в надежде, что такое его поведение заставит их по крайней мере какое-то время думать, будто он знает, что делает.