Читаем без скачивания Шутки Богов. Следующий шаг - Хайдарали Мирзоевич Усманов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– …Доу Цзунь… – Едва слышно произнесла Цзяолин и чуть заслонила глаза крылом от вспышки света, но затем добавила уже с драконьим уважением. – Нет… Почтенный Воин.
Всю долину пронзил протяжный, гулкий звук – как если бы сама гора приветствовала нового хозяина.
Когда свет схлынул, Андрей медленно открыл глаза. Зрачки на мгновение, как у дракона, сузились в вертикальную щель – и в этот момент мир вокруг ещё раз изменился. Небосвод стал ближе… Горы – тише… А собственный шаг – весом, достаточным, чтобы менять даже окружающий ландшафт. Он поднялся… И впервые с того дня почувствовал, что теперь это был не просто путь культиватора. Это был его собственный путь Дао.
Он стоял в полной тишине, когда волны новой Ци окончательно улеглись в меридианах. Ладонь всё ещё слегка дрожала – не от слабости, а от непривычности новой формы. И тогда, не произнося ни слова, Андрей поднял руку и… Просто повёл пальцем по воздуху, будто очерчивая невидимую линию.
Воздух с хрустом уплотнился. Вдоль траектории его жеста пространство задумчиво прогнулось внутрь, как мягкий металл под гравировочной иглой. Полированная грань стоящего рядом утёса дрогнула – и в следующий миг на камне проявилась символическая сигнатура, резкая, чистая, древняя, словно высеченная в эпоху, которой уже нет. Она не была вырезана. Сама структура каменного мира отступила, чтобы дать ей место. Это был не знак силы. Это была заявка на право. Цзяолин вытянулась, тихо шурша чешуёй, и едва заметно склонила голову – как настоящий дракон склоняется перед почтённым духом.
Но не прошло и нескольких сердцебиений, как воздух над долиной затрещал от начавшей накапливаться там силы. Сначала – один отдалённый удар грома. Потом второй. А затем небо, будто услышавший вызов, распахнулось.
Высоко над горами сгустились свинцово-чёрные тучи, растекаясь по небосводу, как чернильное пятно по рисовой бумаге. С каждой секундой они становились плотнее, тяжелее, рёбрами грозовых валов смещая облака в стороны.
Первая молния упала без предупреждения – тонкая, синяя, но мощная, как плеть Божественного судьи. Она ударила прямо в грудь Андрея. Не было времени даже вдохнуть. Вторая – в спину… Третья – в темя… Они быстро перестали быть одиночными разрядами. А превратились в непрерывный поток, словно само Небо открыло врата, из которых низвергались струи чистого Божественного гнева.
Камни на вершинах гор раскалывались… Травы вспыхивали, превращаясь в белый пепел… Андрей стоял в самом центре этого потока – и каждый разряд рвал его плоть, сжигал мышцы, дробил кости в пыль…
И прямо в процессе сгорания тело возрождалось снова – но уже в новой структуре. Сущность сердца и сущность кости Падшего Бога, ещё недавно занимавшие разные уровни, словно услышали этот удар небес, и начали сплавляться воедино. На уровне костяка печати начали меняться, складываясь в новый узор – не драконий и не демонический – его собственный. Божественное ядро под воздействием молний сжималось, становясь тяжелее, плотнее, светящееся ядро Ци превращалось в кристалл чистой, прозрачной энергии, в котором каждая искра была похожа на звезду.
Боль – была невыносимой. Она не просто проходила через плоть – она сжигало само его сознание, заставляя ощущать, как горит и крошится каждый нерв, как сердце не успевает восстановиться после одного разряда, прежде чем в него входит следующий.
Но он не отступал. Каждый раз, когда казалось, что тело превратится в прах, Андрей делал микро-движение – сжимающимися печатями удерживая контроль, словно ковал себя на собственной наковальне.
Цзяолин стояла рядом, держа поднятые крылья, от её тела веяло огненным золотым ветром. Сейчас она не отводила часть небесной силы. Но даже для дракона поток, что она получала через духовную связь, был весьма тяжёл. При каждом ударе частицы её чешуи вспыхивали, будто догорающие звёзды, а в грудной клетке, где располагалось её ядро, расцветал алый цветок древнего драконьего пламени. Знак того, что она тоже поднимается вместе с ним.
Гроза длилась… Никто потом не смог бы сказать, сколько. Может, минуту. Может, вечность. Но в какой-то миг молнии… Осеклись. Словно небо само признало, что ударило достаточно.
Последний бело-золотой разряд прошёл прямо сквозь Андрея, как меч сквозь снег, и растворился в воздухе – а он остался стоять. Дым медленно поднимался от его кожи, но ни одного ожога уже не было. На груди пульсировала новая печать – не символ школы, не знак клана, а его собственный знак Дао, рождённый в молниях. Он медленно поднял руку – и мир вокруг, как послушный зверь, дрогнул.
Линия молний ещё дрожала в воздухе, но настоящие перемены начались после того, как небо замолчало.
Сначала себя проявил лёгкий ветер, почти неощутимый, как дыхание спящего зверя. Он прошёл по долине, шевеля верхушки сосен и гладь зеркального озера. Листья древних айлантов поднялись, словно кого-то приветствовали. А потом… Начали склоняться. Каждый ствол, каждая трава, каждый цветок – будто признали нового ритм-хозяина, и склонились, как слуги в Великом зале перед высоким правителем.
По дальним скалам пробежал низкий, едва слышный гул, будто огромный каменный зверь, веками дремавший внутри хребта, неохотно приоткрыл глаза и подтвердил: “Я – слышу тебя”. Вода в глубоком пруду внезапно дрогнула и поднялась тонкой спиралью – прямо навстречу Андрею, будто стремилась коснуться его ауры, и только затем медленно опустилась обратно.
А защитные печати долины – древняя сеть из рун и духовных линий, созданная им ещё в самом начале – мгновенно стали меняться, и даже сами становились куда сложнее и мощнее. В их структуре появилась новая, четвертая формула. Не просто “защита”, не просто “замыкание”, а признание. Как если бы сама долина сказала: “Я не просто храню тебя. С этого дня ты – моя ось.”
Цзяолин стояла рядом, в истинной форме дракона, тёплое пламя ещё рябило под чешуёй. Она долго молчала, всматриваясь в его спину, – а потом впервые заговорила не как спутница, а как древний дух:
– Теперь ты стал ближе к миру, чем многие из тех, кто называет себя его хозяевами. – Голос её был глубоким, как расцветающий гром. – До истинного титула остаётся всего три… Но очень тяжёлых шага… Бань Шен – Мнимый Святой… Доу Шэн – Святой… и Доу Ди –
