Читаем без скачивания Революция Гайдара - Петр Авен

А. К.: В какой-то степени роспуск мог предотвратить 1993 год.

А. Ш.: Так сказать, «предотвратить» октябрь 1993-го, потому что он состоялся бы в декабре 1992-го.

А. К.: Депутаты еще были не готовы к вооруженному противостоянию. И, скорее всего, жертв бы не было или их было бы значительно меньше.

А. Ш.: Так или иначе, но Черномырдина утвердили премьером, и примирение состоялось. Другое дело, в какой форме и надолго ли. Как выяснилось, ненадолго.

Черномырдин, конечно, не Гайдар. Он человек другой закалки и формации. И, безусловно, вставали вопросы, будет ли он двигаться с реформами так же быстро, как Гайдар. Но это была не проблема Черномырдина, это была проблема Ельцина. Черномырдин был готов подстроиться и двигать реформу. Были, конечно, паузы, октябрь 1993 года и выборы в первую Госдуму, 1994 год, когда чеченская война началась.

Между Гайдаром и Черномырдиным

А. К.: В 1997 году, когда все войны и паузы прекратились, Черномырдин отнюдь не был тормозом реформ. Я тогда думал, что мы так резво движемся, потому что в правительстве есть Чубайс, Немцов, я, Уринсон72, Сысуев73 и т. д. Но сейчас я понимаю, что без ЧВСа этого движения бы не было…

А. Ш.: Поначалу ЧВС был настроен резко. Он мне объяснил почему: «Я бы всех вас из правительства убрал, но, после того как Гайдар порекомендовал мне сделать именно так, за исключением Чубайса и Салтыкова74, я решил погодить с этим решением. Если Гайдар не хочет, чтобы, скажем, ты был в моем правительстве, ну тогда поработай, я еще посмотрю — чего ты стоишь. Я сначала думал, вы одна команда, а оказывается, у вас такие сложные отношения».

А. К.: У тебя к тому моменту с Гайдаром были непростые отношения?

А. Ш.: У меня с Егором стали непростые отношения. После этого разговора с Виктором Степановичем я поехал к Гайдару и спросил его в лоб: «Егор, правда, что ты сказал, что лучше и меня убрать, и всех убрать, кроме Чубайса и Салтыкова?» Он говорит: «Правда». Я говорю: «А мотивация?» — «Чем меньше нас там будет, тем быстрее они обосрутся, и мы опять вернемся». — «А Чубайс с Салтыковым зачем?» — «Ну, кто-то должен там все-таки следить за тем, что происходит».

А. К.: Получается, что ты с Гайдаром поругался…

А. Ш.: Поругался, сказав, что он, мягко говоря, не прав. «Всех на хер из правительства» — это крайний, но возможный вариант. Но надо было сесть, поговорить хотя бы и решить, что у нас тактика вот такая, что мы все дружно подаем заявление, из этого делаем некую политическую акцию. А когда этого не взяли, другого взяли, Петя написал заявление, остальные сидят ждут, а Гайдар их тайком всех сдает, не поставив даже в известность о такой своей позиции, то это как называется?

Я что предпринял? Я Борю Федорова пробил министром финансов (на свою голову) и Глазьева75 — сменщиком Авена. Просто по принципу, что надо срочно сделать все, чтобы преемственность была в финансовой области, и т. д. Когда Черномырдин начал со мной советоваться, кого вместо Гайдара на министра финансов, я сказал — Борю Федорова. Только что мы его назначили во Всемирный банк директором. Я его вызвал и говорю: «Боря, нужно срочно спасать страну. Министром финансов пойдешь?» Боря: «Я уже был министром финансов, это шарашкина контора». Я говорю: «Сейчас это же другое дело: Союза-то нет. Теперь наш Минфин — главный». Согласился, взяли. Через полгода Боря на меня положил с прибором…

А. К.: Это Боря, нужно знать, ничего удивительного. Царство ему небесное.

А. Ш.: Второе. Это я уговорил Черномырдина назначить Глазьева по принципу: либерал, отвечает за все, что делается в МВЭС при Авене…

П. А.: Авен на него мог как на себя положиться…

А. Ш.: Да, да. Вот аргументы ровно эти, что, если чего-то не так, через три месяца вы, Виктор Степанович, разберетесь и поменяете… У Степаныча Давыдов76 был на примете, но он до него дозвониться не мог. Я привел к нему Глазьева знакомиться уже после назначения. Указ президента о формировании нового правительства должен был выйти в десятидневный срок.

Черномырдин с Глазьевым познакомился и говорит: «Ты, Глазьев, иди, а ты, Шохин, останься. Ты кого мне привел?» Я удивленно: «Что-то не так?» — «Ну ты посмотри на него… Как я его Ельцину покажу такого невидящего?» — «Зато умный». — «Да хрен с ним, что умный». Сережа потом повел себя некорректно — в период референдума «Да-Да-Нет-Да» просто пересел в команду Руцкого, и было странно, что он еще продержался до сентября 1993 года.

Но я хочу вернуться знаешь, к какому вопросу? Почему-то версия о том, что я мог бы быть экономическим начальником в целом, сложилась не только у тебя, но и у Егора. У меня никаких амбиций не было, хотя я не то чтобы неамбициозный. Просто я на 100 % не был уверен в том, что все так, как вот написано, надо делать. Поэтому я с легкостью уступил это место, даже не обсуждая его. А Егор, как мне кажется, ревновал. Он меня не звал на многие заседания вечерние, где обсуждались существенные вещи. Зачем тебе отвлекаться, ты ж там социалку ведешь. Ну и веди ее с Богом, зачем тебе лишние хлопоты. Он начинал меня немножко отодвигать от общей командной работы. Зачем? Не знаю, честно говоря, хотя мы дружили семьями, сидели в соседних кабинетах, через стенку, когда в науке работали… Элемент двойственности все-таки был в отношениях. Вроде и друзья-товарищи, а в то же время — нет. И только когда он стал первым вице-премьером, я почувствовал, что отношения изменились. Он перестал на это обращать внимание. Но его рекомендация Черномырдину не брать никого в правительство меня очень сильно задела. Я сильно возмутился по этому поводу и сказал ему всякие нехорошие слова…

А. К.: Ты приехал к Егору после разговора с Черномырдиным?

А. Ш.: Мы ж на соседних дачах жили. Вижу, огонек горит и Гайдар подъехал. Ну, я и пошел…

Кстати, когда в 1993 году Гайдар вернулся в правительство первым вице и возникла проблема переформирования кабинета, Черномырдин мне опять «слил» информацию, что Гайдар предлагает снять меня с поста вице-премьера и сделать министром по делам СНГ. А в декабре после выборов, когда неудача у «Выбора России» была, Гайдар опять уходил из правительства и опять Егор настоятельно рекомендовал Б. Н. меня задвинуть.

Расставание с Гайдаром

А. К.: Я не понимаю, почему они считали, что это была неудача. Был вполне нормальный результат. Была крупнейшая фракция в Думе, они только по спискам проиграли ЛДПР. Ничего страшного: с одномандатниками «Выбор России» все равно имел больше, чем Жирик…

А. Ш.: Черномырдин, утвержденный вновь избранной Думой премьером, предлагает: «Ну что, возьмешь пост министра по делам СНГ? А то твои соратники тебя выдавливают из правительства». Я говорю: «Нет, не возьму…» — «Ты эти шуточки брось, чего ты хочешь?» — «Министра экономики, а еще лучше финансов». — «Я поговорю, но, если Ельцин тебя вызовет, у меня просьба — не перечь ему, не задавай вопросов никаких». В итоге я стал министром экономики, а через три месяца опять вице-премьером. Но Гайдар на меня как обиделся, так и продолжал еще долго обижаться…

А. К.: К концу 1994 года тебя опять отставили. К первой чеченской войне, по-моему.

А. Ш.: Накануне чеченской войны, слава Богу.

А. К.: Повезло: чистеньким ушел. Чубайса, по-моему, на твое место назначили?

А. Ш.: Чубайса назначили, да. Первым вице-премьером.

П. А.: Но не министром экономики?

А. Ш.: Ясина министром экономики назначили, Серова77 — министром по СНГ. И Давыдова — вице по внешнеэкономической деятельности. То есть я вел куст, в котором пять человек потом уместилось. Но дело-то не в этом, дело в том, что мне странно это было, что Егор продолжал на меня обижаться. Мало ли какие бывают там разговоры между мужиками, в том числе на грани мордобоя. А Егор обиделся.

А. К.: На какой разговор?

А. Ш.: На разговор в декабре 1992 года, когда он нас всех отослал в отставку, и я ему наговорил много разного, причем при свидетелях…

П. А.: Свидетелями были только я и моя жена.

А. Ш.: Нет, свидетелем был ты, Андрей Бугров78, которого я уговаривал поехать на место Бориса Федорова в Вашингтон из Европейского банка реконструкции и развития, Костя Кагаловский79 (тогда директор от России в МВФ) и Маша — жена Гайдара.

П. А.: Точно, Кагаловский был…

А. Ш.: Они у меня на даче сидели (настроение было возбужденное), вижу, Егор приехал, говорю: «О, Гайдар дома, пошли ему морду бить!»

А. К.: Костя Кагаловский еще хороший провокатор. Он мог тебя подначить, кстати.

А. Ш.: Не без этого. Костя сказал: «А что, пошли». Я, кстати, ничего обидного не сказал. Я сказал: «Егор, так дела не делаются. Ты имеешь право говорить что хочешь. Но я-то должен был знать. Если мы члены одной команды, почему я не знаю, с чем ты идешь по моей персоне?» Причем Черномырдин сказал, что он каждому из нас дал характеристику. А я его спрашиваю: «А почему я должен вам верить, Виктор Степанович?» Он отвечает: «А вот видишь блокнотик? У меня все записано. Я бюрократ старой школы. Тебе почитать?»