Читаем без скачивания Архив Буресвета. Книга 1 : Путь королей - Брендон Сандерсон

И все-таки сможет ли она смотреть в лицо братьям, если вернется домой, не перепробовав все возможности? Они зависели от нее. Впервые в жизни Шаллан кому-то была нужна. Ответственность приводила ее в восторг и ужасала.

— Мне необходимо найти книжную лавку. — Ее голос дрогнул.

Ялб вопросительно вскинул бровь.

— Третий раз — самый удачливый. Думаешь, можно найти книжную лавку, которая будет открыта так поздно?

— Госпожа, Харбрант — важный порт, — сказал матрос со смехом. — Лавки здесь работают допоздна. Просто подождите тут.

Он ринулся прочь и скрылся в вечерней толпе.

Шаллан вздохнула, потом со скромным видом присела на камен­ное основание фонарного шеста. Наверное, здесь безопасно. Она ви­дела, как по улицам проходят другие светлоглазые дамы, хотя их чаще везли в паланкинах или маленьких тележках, запряженных людьми. Она даже изредка видела настоящие кареты, хотя только богачи могли позволить себе содержать лошадей.

Через несколько минут из толпы выскочил Ялб и взмахом руки позвал ее. Она поспешила к нему.

— Нам надо нанять возчика? — спросила Шаллан, когда они вышли на широкую боковую улицу, что уходила в сторону по склону городского холма.

Приходилось ступать осторожно: юбка была достаточно длинной, Шаллан опасалась порвать ее о камни. Кайма в нижней части подола была сменной, но девушка едва ли могла себе позволить тра­тить сферы на такие вещи.

— Не-а, — сказал Ялб. — Это прямо здесь.

Он указал на следующую улицу. Там был целый ряд лавок, взбиравшихся по крутому склону, и у каждой над входом висела вывеска с глифпарой «книга», и глифы часто оказывались стилизованы под изображение книги. Неграмотные слуги, которых посылали за покупками, должны были его распознать.

— Торговцы одной масти держатся вместе, — пояснил Ялб, потирая подбородок. — Как по мне, это глупо, но, кажется, торговцы похожи на рыб. Там, где есть одна, найдутся и другие.

— Об идеях можно сказать то же самое.

Шесть разных лавок. Все окна освещены прохладным и ровным буресветом.

— Третья слева. — Моряк ткнул пальцем. — Торговца зовут Арт­мирном. Мне сказали, он лучший.

Это было тайленское имя. Похоже, Ялб расспросил соотечествен­ников, и они направили его сюда.

Девушка кивнула Ялбу, и они начали взбираться по узкой каменной улице к лавке. Ялб с ней не вошел; она заметила, что многие мужчины чувствуют себя неуютно вблизи слов и чтецов, даже если они не воринцы.

Шаллан толкнула дверь — крепкое дерево с двумя хрустальными панелями — и вошла в теплую комнату, сама не зная, чего ждать. Она никогда не посещала магазин, чтобы что-то купить, — посылала слуг, или же торговцы приходили к ней сами.

В лавке обнаружились камин и уютные, мягкие кресла. Над горящими дровами танцевали спрены пламени. Пол оказался деревянным, причем в дереве не было видно стыков или щелей, — скорее всего, оно было духозаклятое, из камня, что внизу. И в самом деле, роскошно.

За прилавком стояла женщина в вышитой юбке и блузе, а не в изящной хаве из цельного куска шелка, как на Шаллан. Продавщица хоть темноглазая, но явно обеспеченная. В воринских королевствах она принадлежала бы к первому или второму нану. У тайленцев были собственные ранги. По крайней мере, они не отъявлен­ные язычники — соблюдают цвет глаз, да и эта женщина носила перчатку на защищенной руке.

Книг было не так уж много. Несколько на прилавке, одна на подставке возле кресел. На стене тикали часы, в нижней части которых висели с десяток блестящих серебряных колокольчиков. Все выглядело скорее как жилой дом, а не магазин.

Женщина вложила закладку в книгу и улыбнулась Шаллан. Это была вкрадчивая, слащавая улыбка. В ней проступало что-то хищное.

— Прошу, светлость, присядьте. — Лавочница взмахом руки указала на кресла. Завитые белые и длинные тайленские брови висели по сторонам ее лица, словно часть челки.

Шаллан неуверенно села, а женщина позвонила в колокольчик, спрятанный под прилавком. Вскоре в комнату вразвалочку вошел грузный мужчина в жилете, который едва не лопался, пытаясь удер­жать пышные телеса. У этого человека были седеющие волосы, а бро­ви он зачесывал за уши.

— Ах! — сказал он, всплеснув пухлыми руками. — Милая юная госпожа! Вы пришли за хорошим романом? За легким чтивом, чтобы скоротать жестокие часы разлуки с вашим возлюбленным? Или, возможно, за книгой по географии с подробными описаниями экзотических местностей?

Он говорил на ее родном веденском, и интонации у него были чуть снисходительные.

— Я... нет, благодарю. Мне нужна подборка книг по истории и еще три книги по философии. — Она попыталась вспомнить, какие имена упоминала Ясна. — Что-то из Плачини, Габратина, Юста­ры, Маналина или Шауки-дочери-Хасветы.

— До чего тяжелое чтиво для столь молодой дамы! — Торговец кивнул женщине, которая была, скорее всего, его женой.

Та нырнула в заднюю комнату. Она будет читать для него; даже если он сам умеет читать, не стоит оскорблять клиентов, делая это в их присутствии. Сам торговец занимается деньгами; торговля в боль­шинстве случаев считалась мужским искусством.

— Итак, почему столь юный цветок, как вы, озабочен такими темами? — спросил он, усаживаясь в кресло напротив нее. — Не могу ли я заинтересовать вас приятным любовным романом? Это мой конек, знаете ли. Молодые дамы со всего города приходят ко мне и всегда уносят только лучшее.

Его тон рассердил Шаллан. Было достаточно унизительно осо­знавать, что она чересчур домашний ребенок. Неужели об этом стоило напоминать?

— Роман... — Девушка держала сумку поближе к груди. — Да, возможно, это было бы неплохо. У вас, случайно, нет экземпляра «Ближе к огню»?

Торговец моргнул. «Ближе к огню» был написан от лица человека, который медленно погружался в безумие после того, как оказался свидетелем голодной смерти своих детей.

— Уверены, что вам требуется нечто столь... э-э-э, претенци­озное?

— Неужели молодым дамам не позволено на что-нибудь претендовать?

— Ну что вы, что вы. — Он снова улыбнулся — это была искренняя и зубастая улыбка торговца, который пытается умилостивить клиента. — Вы, как я вижу, отличаетесь разборчивым вкусом.

— Верно, — сказала Шаллан твердым голосом, хоть сердце взволнованно колотилось. Неужели у нее такая судьба — вступать в спор с каждым встречным? — Я и впрямь предпочитаю, чтобы мою пищу готовили очень осторожно, ибо мне доступны мельчайшие вкусовые оттенки.

— Прошу прощения. Я имел в виду, что у вас тонкий вкус по отношению к книгам.

— Книги-то я как раз не ем.

— Светлость, сдается мне, вы издеваетесь.

— Нет, еще нет. Но сейчас начну.

— Я...

— Впрочем, — перебила Шаллан, — вы были правы, сравнивая ум и желудок.

— Но...

— Слишком многие из нас, — продолжила девушка, — уделяют чрезвычайно большое внимание тому, что помещают в рот, поч­ти забывая о той пище, что предназначена для ушей и глаз. Вы согласны?

Он кивнул, возможно не веря в то, что она позволит ему что-то сказать и не перебьет снова. В глубине души Шаллан понимала, что зашла слишком далеко, что это все итог напряжения и досады после двух встреч с Ясной.

В тот момент ей было все равно.

— Разборчивость, — продолжила она, будто пробуя слово на вкус. — Не уверена, что могу согласиться с вами. Разборчив тот, кто от чего-то отказывается. Пренебрегает чем-нибудь. Может ли человек пренебрегать тем, что поглощает? Будь то пища или мысли?

— Думаю, да. Вы ведь об этом и говорили сейчас?

— Я говорила, что нам следует быть повнимательней с тем, что мы читаем или едим. Я не предлагала чем-то пренебречь. Как по-вашему, что произойдет с человеком, который будет питаться только сладостями?

— Знаю, знаю, — сказал мужчина. — У моей свояченицы то и дело случается несварение желудка по этой причине.

— Это потому, что она слишком разборчива. Телу требуются разные виды пищи, чтобы оставаться здоровым. А уму — разные идеи, чтобы оставаться острым. Разве вы со мной не согласны? И потому, если бы я читала только эти глупые романы, которые, по-вашему, соответствуют предмету моих желаний, мой разум заболел бы столь же быстро, как желудок вашей свояченицы. Да, я думаю, что метафора весьма хороша. Мастер Артмирн, вы мудрый человек.

Он снова заулыбался.

— Разумеется, — заметила Шаллан, не улыбаясь в ответ, — ко­гда с человеком разговаривают свысока, у него портятся и разум, и желудок. Как любезно с вашей стороны было преподать столь живой урок, чтобы проиллюстрировать вашу блестящую метафору. Вы со всеми клиентами так обращаетесь?

— Светлость... кажется, вы плавно движетесь к сарказму.

— Забавно. Я-то думала, что бегу к нему со всех ног и кричу во весь голос.

Он покраснел и поднялся:

— Пойду-ка я помогу жене. — И поспешно удалился.

Шаллан откинулась на спинку кресла и поняла, что злится на себя за то, что позволила раздражению вылиться наружу. Именно об этом ее и предупреждали наставницы. Молодой женщине надлежит следить за своим языком. Буйный нрав ее отца заработал их семейству прискорбную репутацию; стоит ли ее усугублять?