Читаем без скачивания Последняя глава (Книга 2) - Джон Голсуорси

- Сейчас людям не так-то легко осуждать друг друга.

- Да, святые мне попадаются редко.

Динни засмеялась.

- Но, правда, раз мне попался один священник, - с вызовом продолжала женщина, - до чего же толковый, никогда таких не встречала; жаль только, что послушаться его не могла.

- Держу пари, я знаю, как его звали, - сказала Динни. - Черрел?

- В точку, - сказала женщина, и глаза ее округлились от изумления.

- Это мой дядя.

- Фу ты! Ну и ну! Вот потеха! Видно, и вправду мир тесен. Очень славный был господин, - добавила она.

- Не только был, но и есть.

- Да, лучше людей не бывает.

Динни ждала, что она это скажет, и подумала: "Ну теперь мне полагалось бы заплакать и сказать: "Моя бедная падшая сестра"..."

Женщина с удовлетворением вздохнула.

- Вот наелась, так наелась, - сказала она и поднялась со стула. Большущее вам спасибо. Мне пора двигаться, не то, пожалуй, прозеваю все на свете.

Динни позвонила. Официантка вынырнула с подозрительной быстротой.

- Счет, пожалуйста, и, если не трудно, разменяйте мне эту бумажку.

Официантка опасливо взяла пять фунтов.

- Пойду наведу красоту, - сказала женщина. - Сию минуту вернусь. - Она скрылась за какой-то дверью.

Динни допила кофе. Она старалась представить себя на месте этой женщины. Вернулась официантка, принесла сдачу, получила на чай, сказала "спасибо, мисс" и ушла. Динни продолжала раздумывать о жизни своей новой знакомой.

- Ну вот, - послышался за ее спиной голос женщины. - Я вряд ли еще когда-нибудь вас увижу. Но, ей-богу, вы славная девушка!

Динни подняла глаза.

- Вы вот сказали, что вышли на пустой желудок... Это потому, что вам не на что было поесть?

- Ясное дело, - подтвердила женщина.

- Может, вы тогда возьмете эту сдачу? Плохо в Лондоне без денег.

Женщина закусила губу, но Динни заметила, что она дрожит.

- Не надо бы мне брать у вас деньги, - сказала женщина. - Вы и так были ко мне очень добры.

- Глупости! Прошу вас. - И, схватив руку женщины, она сунула в нее деньги. К ее ужасу, женщина громко шмыгнула носом. Динни кинулась к двери, а женщина сказала ей вслед:

- Знаете, что я сейчас сделаю? Пойду домой и лягу спать. Ей-богу! Пойду домой и просто лягу спать.

Динни торопливо направилась назад к Слоун-стрит. Проходя мимо высоких домов с наглухо завешенными окнами, она умиротворенно призналась себе, что тоска гложет ее уже меньше. Если она замедлит шаг, то придет на Маунт-стрит как раз вовремя. Уже совсем стемнело, и, несмотря на отсвет городских огней, в небе переливались мириады звезд. Ей не захотелось идти опять через парк, и она пошла кругом, вдоль его решетки. С тех пор как она простилась со Стаком и Фошем на Корк-стрит, прошла, казалось, целая вечность. На Парк-Аейн движение было больше. Завтра все эти машины двинутся в Эпсом, и город опустеет. И ее словно ударила мысль: как пусто будет жить без Уилфрида, без надежды когда-нибудь его увидеть!

Она подошла к воротам возле "Норовистого бочонка", и вдруг весь сегодняшний вечер показался ей дурным сном: возле памятника стоял Уилфрид. Задохнувшись, она бросилась к нему. Он раскинул руки и прижал ее к себе.

Объятие не могло длиться вечно, - слишком уж много было кругом машин и прохожих; поэтому они под руку пошли к Маунт-стрит. Динни молча прильнула к нему, он тоже, казалось, не мог произнести ни слова; но как ее радовала мысль, что он пришел, потому что ему нужно было быть с ней!

Они без конца провожали друг друга взад и вперед, мимо дома, словно лакей и горничная, на минутку вырвавшиеся погулять. Все было забыто: обычаи страны и класса, условности и предрассудки. И, может быть, среди семи миллионов жителей Лондона не было в эти минуты более счастливых и близких друг другу людей.

Наконец в них проснулось чувство юмора.

- Милый, нельзя же провожать друг друга всю ночь! Ну, еще раз поцелуй меня, еще раз, ну... в самый последний раз!

Она взбежала по ступенькам и повернула ключ.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Когда Уилфрид расстался со своим издателем в ресторане "Жасмин", он был зол и растерян. Даже не вникая в тайные замыслы Компсона Грайса, он понимал, что тот обвел его вокруг пальца; весь остаток этого тревожного дня он бродил по городу, раздираемый противоречивыми чувствами: то испытывал облегчение от того, что сжег свои корабли, то злился, предвкушая последствия этого поступка. Погруженный в себя, он и не подумал, каким ударом будет его записка для Динни, и, только вернувшись и прочтя ее ответ, забеспокоился, а потом пошел туда, где она так кстати его встретила. За те несколько минут, которые они, полуобнявшись, молча ходили по Маунт-стрит, ей удалось внушить ему, что против целого мира стоят они вдвоем, а не он один. К чему отталкивать ее от себя и делать еще несчастнее? И наутро он послал ей со Стаком записку, приглашая на очередную прогулку. Про Дерби он совсем забыл, и автомобиль их почти сразу же застрял в потоке машин.

- Я никогда не была на Дерби, - сказала Динни. - Давай поедем?

Впрочем, поехать туда пришлось: свернуть в сторону было уже невозможно.

Динни удивилась, до чего все здесь благопристойно: ни пьянства, ни ярмарочных украшений, ни тележек, запряженных осликами, ни картонных носов, ни грубых шуток. Не было ни колясок, запряженных четверкой, ни тележек разносчиков; только плотная лента движущихся автобусов и автомобилей, почти всегда закрытых.

Когда они наконец поставили свою машину, съели бутерброды и смешались с толпой, им захотелось взглянуть на лошадей.

Все это теперь нисколько не напоминало картину Фриса {Фрис Уильям (1819-1909) - художник. Имеется в виду его картина "Скачки в Эпсоме".} "Дерби", если когда-нибудь и было на нее похоже. На картине люди были живые и радовались жизни; в этой толпе, казалось, все только и стремятся попасть куда-нибудь в другое место.

В паддоке, где на первый взгляд тоже не было никаких лошадей, а топтались одни люди, Уилфрид вдруг вспомнил:

- Ведь это же глупо, Динни! Нас непременно кто-нибудь увидит.

- Ну и что из этого? Посмотри лучше: вон лошади!

По кругу и в самом деле водили лошадей. Динни быстро подошла, чтобы посмотреть на них поближе.

- Мне они все кажутся такими красивыми! - благоговейно прошептала она. - Даже не пойму, какая лучше, вот только не эта; ее спина мне не нравится.

Уилфрид заглянул в программу:

- Это фаворит.

- А мне все равно не нравится. Посмотри сам. Спина вся ровная, а круп вислый.

- Верно, но сложение у скаковых лошадей бывает самое разное.

- Давай я поставлю на лошадь, которая тебе понравится.

- Тогда постой, дай подумать,

Люди вокруг них называли имена лошадей, которых проводили мимо. Динни подошла к самому барьеру, Уилфрид стоял тут же, позади нее.

- Ну прямо свинья, а не лошадь, - сказал кто-то слева от них. - На эту скотину никогда больше не поставлю.

Динни окинула взглядом говорившего; это был приземистый человек с затылком, заплывшим салом, в котелке и с сигарой в зубах. "Ну и не ставь! подумала Динни. - Тем лучше для лошади".

Дама, сидевшая на складном стульчике справа, заявила:

- Надо очистить от людей дорожку, когда выведут лошадей. Из-за этой давки я два года назад уже проиграла.

Рука Уилфрида легла на плечо Динни,

- Вон та мне нравится. Бленгейм. Пойдем поставим на нее.

Они пошли туда, где люди стояли в очередях к окошечкам, похожим на дырки в скворечниках.

- Подожди здесь, - сказал Уилфрид. - Я пущу туда и нашего скворца и сейчас вернусь.

Динни стояла, разглядывая толпу.

- Как поживаете, мисс Черрел? - Перед ней остановился мужчина в сером цилиндре с большим биноклем в футляре через плечо. - Мы с вами познакомились у памятника Фошу и на свадьбе вашей сестры, помните?

- Да, конечно, мистер Маскем. - Сердце у нее заколотилось, и она заставила себя не смотреть в ту сторону, куда ушел Уилфрид.

- Сестра вам пишет?

- Да, мы получили письмо из Египта. На Красном море им, видно, пришлось выдержать ужасную жару.

- Вы на кого-нибудь поставили?

- Еще нет.

- Фаворита я бы остерегался. Он встанет.

- Мы подумывали о Бленгейме.

- Ну что ж, лошадь хорошая и ловка в поворотах. Но в той же конюшне есть другая, от нее ждут большего. Вы, я вижу, еще новичок. Дам вам парочку советов, мисс Черрел. Смотрите, чтобы в лошади было одно из двух - или же и то и другое, - высокий круп и характер; не красота, а именно характер.

- Высокий круп? Значит, сзади она должна быть выше, чем спереди?

Джек Маскем улыбнулся.

- Вроде того. Если вы заметите это у лошади, особенно когда она прыгает, можете смело на нее ставить.

- Да, но что такое характер? Это когда она заносит голову и смотрит поверх людей вдаль? Я здесь видела такую лошадь.

- Ей-богу, я бы вас взял в ученицы! Вы угадали: это как раз то, что я подразумевал.

- Но я не знаю, как звали ту лошадь, - пожалела Динни.

- Обидно.

И тут она увидела, как лицо его, только что выражавшее живую симпатию, словно застыло. Он приподнял цилиндр и отвернулся. Голос Уилфрида за ее спиной произнес: