Читаем без скачивания Клеопатра с парашютом - Дарья Донцова

Некоторое время мы наслаждались вкусным чаем и болтали о незначительных вещах. Я рассказала Михаилу о своей работе, о смерти Зины Паниной (хорошо хоть вовремя остановилась и не разболтала про ее браслет и про то, как некто украл из офиса мою сумочку), о девушке, убитой в моей бывшей квартире.

– Бурные у тебя дни получились, – с сочувствием заметил Миша, запихивая в рот почти целый эклер. – Случайно грабителя из машины не запомнила? Можешь описать его внешность?

– Капюшон лицо закрывал, – ответила я, – и все случилось очень быстро.

– Как? – тут же спросил Миша.

Я поежилась.

– Он выскочил из автомобиля и хотел отобрать у меня сумку.

– Прямо сразу вцепился в нее? – уточнил Михаил.

Я призадумалась.

– Нет. Первым делом мерзавец заломил мне руку.

– Которую? – не отставал мой спутник.

У меня внезапно заныло травмированное запястье.

– Левую.

– Дальше. Вспоминай свои ощущения.

– Самые неприятные, – поморщилась я. – Стало очень больно, а затем он начал дергать сумку. Да, пригрозил меня убить, если я закричу. Я бы назло ему заорала, но голос пропал.

– Отлично!

– Что хорошего ты нашел в моем рассказе? – обиделась я.

– Прекрасно, что тебя подвели связки, – улыбнулся Михаил, – иначе бы ты «назло ему заорала» и получила бы серьезную травму. Вообще говоря, борсеточники не убивают тех, кого грабят, их интересуют кошельки, а не чужая жизнь. Профессиональные преступники отлично понимают: срок за грабеж дадут не очень большой, отправят на общий режим, всегда есть возможность условно-досрочно выйти на свободу. А вот за убийство светит другой срок. Но если мерзавец почувствует опасность, поймет, что жертва оказывает сопротивление, тут он может озвереть. В основном московские борсеточники – люди южных кровей, то есть вспыльчивые, темпераментные, настроенные на быстрый успех и не терпящие возражений, в особенности от женщин. Такому лучше молча отдать ценности и сберечь здоровье. Ни одна сумка в мире не стоит жизни, даже такая дорогая, как у тебя. И зачем женщины ходят по улицам в шубах, при бриллиантах и с эксклюзивными ридикюлями? Понимаю, когда юная леди вырядилась в театр, кино, на свидание и идет в компании с кавалером. Профи не нападают на группу людей, чтобы не рисковать. Но топать в супермаркет, обвесившись золотом, глупо.

Я обиделась.

– Из дорогих украшений на мне только серьги, подаренные бабушкой. Остальные цацки – бусы и сорванный браслет – куплены за копейки.

– Бусы блестят здорово, – ухмыльнулся Миша, – борсеточник внимательно высматривал жертву, и что он увидел? По тротуару ковыляет очаровательное существо с маленькими пакетиками продуктов. Волосы уложены в парикмахерской, каблуки высотой с Биг-Бен, платьишко чуть больше носового платка, дорогущая сумка, глаза-блюдца, вес комара. Лакомая добыча! Он же не знал, что в теле стрекозы кроется характер вредного, не очень умного подростка. Грабитель полагал, что малютка без писка сама вручит ему ценности. Но ты не из тех, кто сдается без боя. Умру, но защищу свое добро!

– Ты нарисовал карикатуру! – возмутилась я. – В разы преувеличил мои каблуки, укоротил длину юбки. И вовсе я не собиралась сопротивляться, просто сумка висела через голову, а цепочку нельзя разорвать за секунду…

Я осеклась на полуслове.

– Что-то вспомнила? – мгновенно отреагировал Миша.

– От него пахло лекарством, очень знакомым, – сказала я. – Наверное, негодяй принял его в машине перед тем, как выйти из нее.

– Дело пошло! – обрадовался новый знакомый. – В твоей памяти начали оживать детали. Что за препарат?

– Откуда мне знать… – устало произнесла я, ощущая, как тело медленно расслабляется.

– Оно тебе показалось знакомым, – напомнил Михаил. – Почему? Сама его принимала?

– Пью только таблетки от головной боли, – зевнула я, – а они не имеют запаха. Нет, я унюхала средство, которое часто принимают другие люди.

– Его использует твоя бабушка? Валокордин? Валидол?

– Нет, – протянула я, – другое.

– Мазь от радикулита? – не успокаивался он. – Бальзам «Золотая звезда»?

Я изо всех сил пыталась сообразить, что тогда почувствовала.

– Запах исходил из его рта, мерзавец явно проглотил препарат.

– Валерьянка? Мята? Мелисса? – не унимался Михаил. – Анис?

Я кивнула.

– Очень похоже на последний. Терпеть не могу еду с этой травой. Когда была маленькой, Белка поила меня микстурой от кашля. Столько лет прошло, а я до сих пор помню стеклянную бутылочку с делениями, в которой плескалась мутно-коричневая жидкость. Едва бабуся вытаскивала пробочку, как из бутылки ползло отвратительное амбре. Меня тошнило при одном упоминании о лекарстве, но бабушка считала его волшебным и поила меня этой гадостью при первых признаках простуды. Совершенно точно, от грабителя несло микстурой от кашля.

– Здорово! – обрадовался Миша.

– Чего здорового? – не поняла я.

– Уже есть примета. Вероятно, нападавший – наркоман.

Я опешила, а Миша пояснил:

– В сиропы от бронхита частенько входят незначительные дозы веществ, которые в большом количестве могут вызвать одурманивающий эффект. Ранее в фармацевтической промышленности массово использовали кодеин, в СССР его продавали без рецепта. Потом выяснилось, что эти таблетки глотают…

Я зевнула.

– Ты хочешь спать, – осекся Миша. – Все, пошли. Как твое самочувствие? Можешь встать?

– Интересный эффект: чай попадал в желудок, а трястись перестали ноги, – попыталась я пошутить, когда мы снова очутились на улице.

– Выспишься и утром вскочишь бодренькой, – пообещал Михаил, останавливаясь на перекрестке. – Нам куда?

– Сюда, – ответила я, показывая на дом.

– Хорошее местечко, – протянул мой спутник. – Самый центр, здание конца девятнадцатого века. Ты из семьи олигархов?

– Снимаю комнату в коммуналке, – пояснила я. – Спасибо за помощь, пойду наверх.

Миша схватился за ручку входной двери.

– Сама доберусь до квартиры, – сказала я и проскользнула в парадное.

Сон покинул меня, пока я поднималась по лестнице, и, нажимая на звонок, я уже чувствовала себя совершенно бодрой.

– Тсс, – велел Кошечкин, открывая дверь, – не шуми. Слушай меня внимательно. Я твой старший брат, ты младшая сестра, наши родители за границей, папа посол в одной африканской стране, мама, соответственно, послиха.

– Чья я сестра? – удивилась я.

Кирилл постучал кулаком в свою мощную грудь.

– Моя!

Я медленно отступила к выходу на лестницу. Кошечкин напился? Да нет, вроде алкоголем от него не пахнет.

А мой благодетель закатил глаза.

– Слушай меня внимательно, говорю: Женя сегодня подал заявление в загс…

– Парень, который спал на диване? – спросила я.

Кошечкин кивнул.

– Он у нас не живет. То есть живет последние три месяца, но – не живет. Сообразила?

– Нет, – ответила я. – Извини, у меня был очень трудный день, хочу принять душ, напиться чаю и лечь в кровать. Давай ты завтра расскажешь, зачем предлагаешь мне стать твоей сестрой?

– Нет, слушай меня внимательно, – приказал парикмахер, не обращая ни малейшего внимания на мои слова. – Амалия Генриховна уже сидит в кухне, если ты ляпнешь чего не так, навсегда Лизкино счастье погубишь. Иди сюда!

Я не успела пискнуть, как оказалась втиснутой в комнату, до предела забитую вещами, и усаженной на кровать. Кошечкин устроился напротив на крохотной, совсем не подходящей для его массы табуретке и заговорил без пауз.

…В одной из квартирок с общей кухней живет модельер Елизавета Семенова. Они с Кирюшей дружат и во всем помогают друг другу. Лиза очень талантлива, ее мечта – создать коллекцию под собственным именем, но денег у нее нет, поэтому она работает у богатой Нины Ростовой. Последней всего семнадцать лет, но ей повезло с матерью. Та занимается серьезным бизнесом, ворочает миллиардами и не жалеет средств для исполнения прихотей любимого чада. Захотела Нина в четырнадцать лет петь на сцене – нет проблем, мать купила ей у самого известного композитора песню, нашла режиссера, который снял клип, оплатила показ музыкального номера на телевидении и раздала деньги журналистам, чтобы те, не жалея перьев, хвалили юную соловьиху, взявшую себе сценическое имя Нинон.

Многие из тех, кто пытается взобраться на музыкальный Олимп, были бы счастливы получить такой старт, но Нине быстро надоело работать в студии. Избалованное дитятко возомнило себя модельером.

Но если девочка может нарисовать в альбоме «платье принцессы» и смело надевает на вечеринку купальник, шерстяную шапку и резиновые калоши, это вовсе не означает, что из нее получится Диана Фюрстенберг, Соня Рикель или Стелла Маккартни. Почти все юные леди увлекаются шитьем нарядов для кукол и экспериментируют с собственной одеждой, однако не у всех мать – Амалия Генриховна Ростова. Едва Нина капризно произнесла: «Хочу конструировать одежду», как фея взмахнула волшебной палочкой, и дело завертелось с бешеной скоростью.