Читаем без скачивания Подозрения мистера Уичера, или Убийство на Роуд-Хилл - Кейт Саммерскейл

Вулф заявил корреспондентам «Бат кроникл» и «Троубридж энд Норт-Уилтс эдвертайзер», что проследил биографию Констанс начиная с раннего детства и не обнаружил в ней ни малейших признаков нервного расстройства — «в младенчестве у нее было с этим делом все в порядке».

«Распространяемые кое-кем слухи, будто несчастный ребенок испытывал к мисс Констанс острую антипатию, столь необоснованны, сколь и отвратительны», — писала «Кроникл».

«Фрум таймс» всячески принижала значение побега Уильяма и Констанс в Бат; не склонна она была придавать особое значение и утверждениям о душевном расстройстве по материнской линии. Ее больше интересовали «полученные от близкого друга семьи» сведения о добрых отношениях между Констанс и Сэвилом, что подтверждается, в частности, тем фактом, что буквально накануне своей ужасной гибели мальчик подарил сестре бусы, сделанные им специально для нее.

«Бристоль пост» в очередной раз высказала предположение, что настоящий убийца просто подставляет «славную шалунью» Констанс.

Некоторые другие газеты тоже выказывали скепсис относительно ее виновности. «Развитие событий во всей этой истории мало в чем убеждает, — утверждалось в „Бат кроникл“, — и мы менее всего склонны считать, что расследование продвинулось хоть на шаг вперед. Нет ни крупицы новых доказательств». Такие же сомнения высказывает и «Манчестер экзэминер»: «Возникает ощущение, что этот шаг (речь вновь идет об аресте Констанс) означает лишь то, что лондонскому детективу надо было обвинить хоть кого-нибудь, дабы успокоить общественное мнение».

В среду в Скотленд-Ярде появился некто мистер Найт Уотсон с Виктория-стрит, новой городской магистрали, проходящей через Пимлико, и заявил, что ему нужно поговорить с кем-нибудь из детективов. Дело в том, что он знаком с некой дамой по имени Хэрриет, раньше работавшей у Кентов, — быть может, у нее есть небесполезные для Уичера сведения о семье. Поговорить с этой дамой — ныне горничной в доме, расположенном недалеко от Паддингтонского вокзала, вызвался детектив-сержант Ричард Тэннер. После зачисления в 1857 году на службу в Скотленд-Ярд он регулярно работал с Уичером. Комиссар Мейн дал свое согласие на эту встречу.

На следующий день Тэннер отправил Уичеру отчет о своей беседе с Хэрриет Голлоп. Действительно, писал он, эта женщина в 1850 году на протяжении четырех месяцев работала у Кентов горничной, когда те жили в Уолтон-ин-Гордано, Сомерсетшир.

Тогда еше первая жена хозяина была жива, но все то время, что эта женшина (Хэрриет Голлоп) прислуживала в доме, миссис и мистер Кент спали раздельно. У нее была своя спальня. Вид у нее всегда был несчастный и подавленный. В то время гувернанткой в семье работала некая мисс Пратт, ее спальня была расположена рядом со спальней мистера Кента, и все слуги считали, что ее с хозяином связывает предосудительная близость. И это было известно его жене. Мисс Пратт, о которой идет речь, это нынешняя миссис Кент, мать убитого ребенка.

Голлоп утверждает, что мисс Пратт «осуществляла полный контроль над детьми, а мистер Кент велел всем слугам обращаться с ней как с хозяйкой». Бывшей горничной это приходилось явно не по душе. Хэрриет Голлоп заявляет, что первая жена мистера Кента была настоящей дамой и никаких психических отклонений у нее не наблюдалось.

Уичер получил и прочитал письмо из Лондона в пятницу утром. Показания Хэрриет Голлоп подтверждали слухи об интимной близости Сэмюела Кента и Мэри Пратт, возникшей еще при жизни его первой жены, и это бросало мрачную тень на семейный очаг Кентов. Но никакой практической пользы Уичер из этих сведений извлечь не мог. Напротив, они ослабляли его позиции в отношении Констанс. Ведь если первая жена Кента была психически здорова, то и дочь ее тоже скорее всего не страдала никакими душевными расстройствами, а с другой стороны, полученные сведения укрепляли подозрения против Кента: старый прелюбодей вполне мог убить собственного сына, заставшего его в постели с няней.

В домах средневикторианской эпохи на слуг часто смотрели с опаской, подозревая в них соглядатаев, соблазнительниц или жуликов. В таком случае дом Кентов, с его частой сменой прислуги, постоянно находился в опасности. Начать хоть с Эммы Спаркс и Хэрриет Голлоп, они поступают как самые настоящие сплетницы, выдающие тайны домашних измен и всяческие грешки, водящиеся за тем или другим членом семейства. Далее, еще двое — те, в ком Сэмюел Кент подозревал соучастников в убийстве сына. Это кухарка, некогда отправленная им за решетку, и прежняя няня, изгнанная даже без отступного за то, что у нее была привычка щипать детей. Но обе, как выяснилось, находились в ночь убийства по меньшей мере в двадцати милях от дома.

Сэмюел утверждал, что одна служанка, уволенная в самом начале 1860 года, грозилась отомстить миссис Кент и ее «ублюдкам», особенно Сэвилу. Скорее всего мальчик наябедничал на нее: может, она тоже любила щипаться, а может, это была другая няня, которой Кент запретил встречаться с ее парнем в доме рядом с Роуд-Хилл. «Она уходила, так и кипя от ярости, — говорил Кент, — вела себя в высшей степени нагло». Итак, если углубиться в историю семьи, окажется, что в ней фигурирует служанка, сумевшая стать хозяйкой дома, гувернантка, совратившая хозяина, принудившая его, в сущности, предать жену и способствовавшая отчуждению детей от первого брака.

Известны случаи, когда служанки и горничные оказывали дурное влияние не только на детей, но и на их родителей. В очередном выпуске справочника «Жизнь гувернантки: испытания, обязанности, уроки» (1849) Мэри Морис отмечает, что ей приходилось сталкиваться с шокирующими примерами того, как «особа, коей доверена забота о детях, вместо того чтобы растить их в чистоте и невинности, развращает их, становится первой, кто вовлекает их в грех, научает плести интриги и в конце концов разрушает мир и покой в семье». Авторитетный психиатр Форбс Бинайнус Уинслоу усматривал в таких женщинах «источник моральной заразы и душевной деградации, от которых даже самые бдительные родители не всегда могут уберечь своих детей».

Согласно наиболее распространенной версии убийства Сэвила, змеей, затаившейся в доме, тоже была прислуга. Выглядело все это так: Элизабет Гаф склоняет отца к предательству, логическим завершением неизбежно должно было стать убийство сына. В газетных статьях эта особа, несмотря на явную нехватку зубов, предстает объектом сексуальных вожделений. Корреспондент «Вестерн дейли пресс» находит ее внешность «безусловно привлекательной и явно не соответствующей социальному положению». «На редкость симпатичная женщина», — подхватывает «Шербурн джорнэл», — спящая «на постели без балдахина прямо рядом с дверью». Она находится в опасной близости к семье, всего в шаге от покоев хозяина дома.

Как еще один представитель рабочего класса, детектив, со своим воспаленным воображением, тоже способен очернить жизнь приличной буржуазной семьи.[75] Обычно, как это было при расследовании убийства сына Сары Дрейк, детектив ограничивается помещениями, отведенными для слуг. Но случается — как в доме Кентов, — он дерзает подняться и выше. В статье, опубликованной в диккенсовском журнале «Домашнее чтение» в 1859 году, недостатки в работе полиции объясняются социальным происхождением самих полицейских: «Нельзя признать разумной и безопасной практику, при которой властью и правом принимать какие им заблагорассудится решения наделяются выходцы из низшего сословия».

Вторая неделя проводимого Уичером расследования не принесла никаких новых данных — новым было лишь то, что теперь все внимание сосредоточилось на ночной рубашке.

Глава 11

СУДЕБНЫЕ ИГРЫ

27–30 июля

В пятницу, 27 июля, в одиннадцать утра, в Темперенс-Холле началось очередное судебное заседание. Предстояло допросить Констанс Кент и вынести решение о передаче дела в суд высшей инстанции. У входа в Темперенс-Холл толпились двадцать четыре журналиста. Еще до начала заседания Уичер переговорил с Сэмюелом Кентом и заверил, что считает его невиновным и готов сделать соответствующее заявление. Кент отклонил это предложение, по словам его адвоката, «из осторожности». Действительно, взаимоотношения между отцом, дочерью и детективом характеризовались весьма тонкими нюансами, и, демонстрируя особые отношения с обвинителем Констанс, Сэмюел мог оказаться в неловком положении.

Уичер сомневался в том, что ему удастся убедить суд в виновности Констанс. В то утро он нанял группу рабочих, чтобы те разобрали туалет, в котором было обнаружено тело Сэвила, и очистили выгребную яму. Это была последняя попытка найти пропавшую ночную рубашку или нож. Закончилась она неудачей. Уичер заплатил рабочим шесть с половиной шиллингов и еще по шиллингу каждому на кружку пива.