Читаем без скачивания Будни и праздники императорского двора - Леонид Выскочков

Коронации последующих императоров: Александра 1 – 15 сентября 1801 г. [398] , Николая 1 – 22 августа 1826 г. [399] , Александра II – 26 августа 1856 г. [400] и Александра III – 15 мая 1883 г. [401] проходили по единому сценарию. Единственное, что не прижилось, – возложение на себя древневизантийского долматика, после которого уже Павлом I надета была порфира. Последующие императоры обходились без этого вызывающего жеста.

«Коронацией Александра, – пишет Р. Уортман, – открылся сценарий доброго и кроткого монарха, который правит своими подданными, непритворно заботясь об их благоденствии» [402] . «Как известно, в семье Александра Павловича называли "ангел", "наш ангел", и "ангельская персона", – как заметил Р. Уортман, – была лейтмотивом александровского сценария». В Москве, где он пробыл сорок дней, Александр Павлович появлялся на улицах среди народа, был доступен, скромен и прост. Поэты сравнивали его с ангел ом-хранителем России и «Августом на престоле». «Сценарий, – как заметил все тот же историк, – допускал демонстрации народного энтузиазма, но не поощрял их. Такой сценарий был возвращением к екатерининскому сценарию взаимной любви, но происходило это не столь явно: не должно было появиться даже намека на то, что власть Александра может основываться на общественном одобрении» [403] .

В дни коронационных торжеств только Елизавете Алексеевне могла показаться смешной похожая на большой фонарь карета и четыре сидящих напротив нее пажа. Александра, едущего верхом впереди, народ встречал шепотом: «наш царь-батюшка», «наше красное солнышко», люди падали на колени, целовали его сапоги и круп коня. Александр I не стал возлагать на себя поверх мантии долматик. Более того, он не воспользовался древней привилегией царей самому причащаться хлебом и вином, без посредничества отправляющего службу священника. Он смиренно принял чашу со Святыми Дарами из рук митрополита. Он предстал покорным сыном церкви и покорил сердца присутствующих. Балы продолжались неделю, и дамы разорялись на туалетах, кружась в танцах вокруг своего двадцатитрехлетнего «порфироносного ангела». Через три месяца ему исполнится 24 года.

Коронация Николая I, отложенная из-за кончины императрицы Елизаветы Алексеевны, была вновь назначена манифестом от 2 августа на 22 августа 1826 г. Манифест имел длинное название: «О совершении священного коронования Его Императорского Величества и о дарованных по сему случаю милостях и облегчениях разным состояниям». Милостей было не столь уж много. Пожизненная каторга декабристам, осужденным по первому разряду (31 человек), заменена на двадцатилетнюю. «Военным людям, крестьянам и прочим обывателям, кроме евреев, отлучившимся за границу» объявлялось «прощение в течение года» и т. п.

О предстоящей коронации герольды возвестили по всей Москве. К предстоящей коронации прибыли чрезвычайные представители иностранных держав. Среди них были: брат императрицы Александры Федоровны принц Карл Прусский, чрезвычайный посол Карла X маршал Мармон, герцог Рагузский, Англии – герцог Девонширский, Швеции (и Норвегии) – граф Стединг (Штединг), представители сардинского короля, Римского папы и т. д.

Помимо организации похорон Александра I, Елизаветы Алексеевны Николай I провел еще одну церемонию. На 14 июля 1826 г. был назначен «День принесения Всевышнему благодарения в воспоминание происшествия 14-го декабря 1825 года и совершенного окончания дела о злоумышленниках». «Искупительное богослужение за успокоение душ тех, которые погибли в день 14 декабря» прошли на Сенатской площади в Санкт-Петербурге, в Москве и по всей России. В Москве для коронационных торжеств были сооружены среди прочих декораций триумфальные ворота с надписью: «Успокоителю Отечества Николаю Первому».

16 июля 1826 г. состоялся отъезд Николая I и Александры Федоровны из Царского Села в Москву. После пребывания в Петровском дворце в воскресенье, 25 июля (6 августа), состоялся торжественный въезд Николая I в Москву. В Москве Николай I направился в Чудов монастырь, затем – в Кремль.

Находившийся в составе французской делегации писатель Франсуа Ансело записал: «Направляясь в Кремль, он проехал по самым оживленным кварталам города, и это торжественное шествие под звон колоколов, залпы артиллерийского салюта и возгласы ликующей толпы было достаточно похожим на торжества, свидетелями которых мы столь часто были во Франции… Император ехал верхом, а рядом с ним в карете, вместе со своей матерью-императрицей, великий князь, юный наследник престола, в военном мундире» [404] . Сама церемония коронации достаточно известна. Она была описана в «Отечественных записках» П. П. Свиньиным и другими современниками. Новые документы были опубликованы в сборнике «Император Николай I: Личность и эпоха» (СПб., 2007).

У Архангельского собора императорская чета была встречена на паперти служившим в том соборе епископом Кириллом «со Крестом и святою водою».

Императорская чета приложилась к кресту. В храме протодиакон провозгласил многолетие, и певчие троекратно пели «многия лета». Тем же порядком процессия направилась в Благовещенский собор, где ее встречал калужский епископ Григорием со Крестом и Св. водою. Отсюда шествие возвратилось во внутренние апартаменты Кремлевского дворца и на последней ступени Красного Крыльца Порфироносный Царь остановился и, обратился с поклоном к собравшимся. Это было новшеством, которого до этого не было, но которое затем стало традицией, троекратный поклон на Красном крыльце народу. Троекратный поклон был призван продемонстрировать связь династии с народом. Активное включение народа в различные официальные церемонии, в том числе связанные с жизнью императорской семьи, стали характерной чертой николаевского царствования.

Торжественный обед был по традиции приготовлен в Грановитой палате. Предоставим слово П. П. Свиньину: «…Вступил на трон к приуготовленному на оном для их императорских величеств столу, имея государыню императрицу Марию Федоровну с правой, а государыню императрицу Александру Федоровну с левой стороны… Во время обеда за креслами их императорских величеств стояли первейшие чины двора и ассистенты их величеств, а насупротив форшнейдер, гофмейстер Ласунский, по сторонам же трона четыре кавалергардских офицера и у подножия два герольда.

Прочие столы для первенствующего духовенства и особ первых двух классов обоего пола расположены были почти полукружием от оркестра до средины столпа или буфета, украшенного древнею золотою и серебряною посудою.

Перед благословением трапезы преосвященным митрополитом Серафимом поднесены были на золотых тарелках министром финансов государыням императрицам золотые медали, выбитые на случай высочайшего коронования и потом розданы оныя Московским Берг-Инспектором Макеровским прочим обоего пола особам, находившимся в Грановитой палате, а их императорским высочествам, для коих обеденный стол, по старинному русскому обыкновению, приуготовлен был в тайнике, отнесены были чиновниками их двора. Вслед за сим государь император, следуя также древнему обычаю, изволил попросить пить. Сие было знаком присутствующим особам сесть на места свои, отдав поклон Его Величеству, а дипломатическому корпусу, занимавшему пространство возле окон по левую сторону трона, поклониться в знак поздравления и оставить палату; причем государь император, встав с своего трона, изволил ответствовать им тремя поклонами» [405] .

Следует пояснить три момента. В Грановитой палате гостей ожидали золотые медали, расположенные на трех серебряных блюдах, поставленных на стол с правой стороны столов. Всего было выбито золотых медалей 1-го разбора (в пятьдесят червонцев) 80, 2-го – 180, 3-го – 450; серебряных: 1-го разбора – 375,2-го – 375,3-го – 1500. Общая стоимость медалей составила 600 тысяч руб. На медали этой с одной стороны профильное изображение императора Николая Павловича, а с другой – эмблема закона с надписью: «Залог блаженства всех и каждого».

Тайником называется верхняя палата, у которой окна были обращены внутрь Грановитой палаты. Отсюда в древние времена царицы и царевны могли тайком смотреть представления иностранных послов и другие церемонии в Грановитой палате. По той же старой традиции чужестранцы не имели права обедать с императором. Они удалялись, когда царь «просил пить». В других случаях только Петр I ввел совместные трапезы с иностранцами. По распоряжению верховного церемониймейстера графа Потоцкого «обильный завтрак для господ чужестранцев» был накрыт в Золотой палате.

Великая княжна Ольга Николаевна, которой было в то время несколько лет, запомнила не многое: «Я была слишком мала, чтобы присутствовать на коронации Родителей в соборе, и могла видеть только отблеск пышного торжества в Грановитой палате, где их величества сидели на тронах и обслуживались высшими сановниками, в то время как остальные гости и члены дипломатического корпуса стояли и, принеся свои поздравления, пятились с бокалами шампанского в руках. Вокруг нас – необычного вида женщины в восточных одеяниях: татарки, черкешенки, жительницы киргизских степей (имеются в виду казахи. – А. В.)…» [406]