Читаем без скачивания С отрога Геликона - Михаил Афинянин

– Смотрите, друзья, будто поломанная лодка Харона, – сказал Амфитрион.

Действительно, это смотрелось похоже на то, как если бы буря на Стиксе сделала посудину подземного лодочника непригодной, и несчастные, похороненные здесь, застряв между землей и подземельем, вынуждены были бы сами выстроить себе эти могилы. Даже пять больших склепов на самом верху, у дороги, казались сложенными наспех. Впрочем, было видно, что каменную кладку пытались уже позже местами подлотать.

– Амфиарай, – прочитал Геракл на плите большого склепа. – Так это что, микенцы?

– Да, совершенно верно, – ответил Амфитрион, – пять больших склепов принадлежат пяти из семерых героев, ходивших на Фивы. Царь Адраст остался в живых, тело Полинника, тайно захороненное Антигоной, покоится где-то у нас. Сотни могил поменьше – могилы простых микенцев и аркадян, которые выступили вместе с Семерыми. Вот эти самые тела Креонт и не хотел выдавать поверженному неприятелю. Только неожиданная ночная атака кекропийцев, внявших мольбам Адраста, позволила захоронить их здесь, на самой южной, ближайшей к Микенам кекропийской земле.

– Смотрите-ка, алтарь, – сказал Лаодамант. – Им приносят жертвы?

Геракл провел несколько мгновений в молитве, склонив над могилами голову. Юный потомок Кадма негодовал: здесь покоились зачинщики войны, унесшей жизнь его родителя, причинившей большие несчастья его родному городу. Когда все трое путников снова погрузились в повозку, он не удержался и спросил Геракла, о чем же тот молился на этих могилах.

– Я слышал, – говорил в ответ Геракл, – что Адраст, царь уже и без того могущественных Микен, хотел создать большой союз, включив в него Аркадию, этолийский Калидон и Фивы. Для этого он хотел восстановить на престолах двух изгнанников: твоего дядю Полинника и калидонца Тидея. Но уже первый поход на Фивы оказался неудачным. Пойми, Лаодамант, я не оправдываю пролитой крови, но единство ахейских городов – это то, о чем должен думать каждый царь. Вот об этом я и просил мертвых героев – помочь нам, живым понять их ошибки и поступить правильнее.

– Твои слова, Геракл, как нельзя кстати, – подхватил Амфитрион. – Во все времена города помогали друг другу. Посмотрите-ка вперед.

Путники приближались к большому городу, такому большому, какого еще не было на их пути с того момента, как они покинули Фивы. Направо к нему ответвлялась дорога, слева была гавань, так что предстоящий им перекресток был довольно-таки оживленным. Ближайшая к берегу часть Саламина скрылась из вида, так что в море были видны лишь мелкие острова, и далеко-далеко в дымке – Эгина. Впереди впервые можно было разглядеть пелопоннесские земли. Присмотревшись к городу, что был у них на пути, юноши обнаружили несколько необычную деталь: город вроде бы стоял на двух не слишком высоких холмах, похожих на тот, на котором стояли Фивы, но один из них, тот, что поменьше, был заброшен: стены были разрушены, от построек торчали одни деревянные колонны, не было видно ни одной уцелевшей крыши.

Путники остановились на перекрестке на обед. Каждый купил себе по круглой ячменной лепешке. О пропитании и водопое для коней позаботился Клит. Амфитрион продолжал, между тем, рассказывать юношам:

– Кто бы мог подумать, друзья, что это место накрепко связано с Фиваидой. Только давно было дело. Даже Фиваида еще не была тогда Фиваидой, не называлась так эта земля. Персей, мой дед, был еще юношей. В Фивах наверное только начинал править отец Эдипа. Так вот, царь этих мест Нис не поладил с критянами, и они нагрянули сюда со своим флотом. Их корабли заняли все острова, что вы видите слева. В те времена был напротив Галиарта с нашей стороны большой город Онхест. Некоторые из его храмов еще и сейчас открыты на орхоменской дороге, но города нет, потому что тогдашний царь Онхеста Мегарей решил прийти на помощь жителям вот этих мест. Доверившись судьбе, он собрал всех способных носить оружие и подобно нам с вами отправился за Киферон.

– Разве такого человека мы не назовем безумцем, подобным Эргину? – спросил Лаодамант.

– Хм… Я бы не взялся так осуждать его. Думаю, что, напротив, Мегарей знал, что делал. Ведь пелопоннесцы тогда страдали от постоянных набегов тафиев, кекропийцы сами боялись критян как огня, ибо у них не было флота и их длинная и незащищенная береговая линия могла в любой момент подвергнуться нападению. Некому было прийти на помощь кроме царя Онхеста, понимаешь? И он пришел, положил здесь все свое войско, и погиб сам, но критян удалось изгнать. Женщин, стариков и детей из Онхеста приняли к себе Фивы. По всему видно, что и Нису пришлось прибегнуть к крайним мерам, ибо здешний город тоже был разрушен, а новый отстроен на другом холме и назван в честь царя Онхеста Мегарами. Так вот, ценой потери двух городов ахейцы защитились в свое время от критян.

– Но ведь теперь критяне нам не враги? – поинтересовался Геракл.

– Нет, теперь, конечно, нет. И большая заслуга в том принадлежит Персею и твоему деду Электриону. Теперь критяне являются к нам только с вестями от богов.

Лишь только повозка снова тронулась в путь, юный герой погузился в мечтания. Он вспоминал свое путешествие с Афиной и сопоставлял его со своим теперешним путешествием по земле. Если небесные страны не враждовали друг с другом, а враждовали лишь со стражниками Аида, то на земле все было проникнуто воинственным противостоянием непосредственных соседей. Как могло так получиться? Разве земля не производит для всех в достатке пищи? Разве духи, которых готовит для жизни в земных морях Европа, не помогают всем кораблям и критским, и ахейским, и минийским? От Иолка до Крита… это была вся земля, которую Геракл мог объять своим разумением. Скольким городам, скольким народам уготовано было судьбой жить на ней бок о бок! И, казалось бы, отчего не жить в мире и являться друг к другу либо с товаром, либо, как те самые критяне, с вестью от богов?

И тогда Геракл вспомнил то бескрайнее небесное море, на одном из островов которого обитала Европа. Рядом с этими островами – незаселенная твердь. Он представил это пространство многолюдным, полным разнообразной жизни, блистательных городов, подобных тем, что он видел у финикийцев. Вот он стоял около… то ли храма, то ли дворца с множеством колонн, к которому со всех сторон вела многоступенчатая лестница. Колонны были там чисто-белыми, не как на земле, и к тому же казались необычайно легкими, будто вытесанными из облаков. Крыши отсутствовали. Это Геракл уже знал – крыши в этом мире только мешали бы. Небо между колоннами было темным: сумеречным ли, предрассветным ли – юный герой не мог понять. Вошедшему внутрь колоннады представала еще одна, в которой колонны были выше и чуть тоньше предыдущих. За этой колоннадой вставала следующая, за нею другая… Вложенное в это сооружение искусство явно превосходило все доступное смертному человеку. Даже работавшему на Крите кекропийцу Дедалу, слава о котором гремела в те времена по всему ахейскому миру, было бы не под силу расставить колонны так, что их внутренние ряды были бы совершенно не видны извне. Колоннады так загадочно окаймляли одна другую, что блуждать между ними можно было дни напролет. Продвигаясь внутрь этого необычного сооружения, Геракл потерял счет концентрическим кругам и, вместе с тем, стал замечать, что материал колонн постепенно меняется. Камень, обладавший на вид облачной легкостью и светившийся слабым собственным светом, сменялся искрящимся, твердым на вид, но все более и более прозрачным кристаллом. Предчувствие чего-то необыкновенного охватило Геракла. Последняя колоннада была ярко освещена. Не увидев перед собой нового ряда колонн, юный герой осмотрелся по сторонам. Убедившись, что никто его не видит, он обнял одну колонну: она была уже настолько тонка, что почти умещалась в обхват его правой руки. От нее шла приятная прохлада. Тогда юный герой решился посмотреть вверх. Ему пришлось сильно щуриться, ибо свет звезды, к которой устремлялись высоченные колонны, был через чур ярок. Нет сомнений, это был Аполлон… Его свет будто бы стал заметно ярче со времени путешествия с Афиной. К нему подобно колоннам устремлялось тут и все существо Геракла.

Но всего этого на самом деле не было. Небесная страна, Олимп, все еще оставалась пустынной. Это Геракл знал наверняка. Но кроме этого он знал, и то что Аид не дремлет. Там все кипит… не жизнью, нет, увиденное в Аиде жизнью Геракл не мог назвать… подобием жизни, разве только. Лиловое сияние, бездна, которую он поначалу принял за озеро и в которой он увидел горгону… Кажется, увидел ее юный герой и в этот раз, и одна из змей, выпрыгнувших из ее головы больно ужалила его в ногу.

Геракл очнулся и вздрогнул. Кругом была темнота. Освещал дорогу лишь факел в руках Амфитриона. Тем не менее, на ноге в месте предполагаемого змеиного укуса ему удалось разглядеть грязный след, очевидно, от камня, вылетевшего испод копыта встречной лошади: обернувшись, Геракл действительно увидел позади уносившегося прочь всадника. Блуждание по небесному храму заняло немало времени: Истм, узкий перешеек, разделяющий два моря, Коринф, Немея и даже Микены остались позади. Путники были уже давно в Пелопоннесе и, больше того, почти у цели.