Читаем без скачивания На острие меча - Богдан Сушинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
43
Шло время. Молчание затянулось.
Мазарини устало смотрел на огонь. Он взвешивал все «за» и «против». Идея генерал-лейтенанта де Брежи вверить судьбу новейших французских завоеваний казакам представлялась ему все более заманчивой. По всей вероятности, их-то де Брежи сумеет набрать столько, сколько понадобится, – выдержала бы казна. И если они действительно не алчны, как саксонцы…
– Нелишне вспомнить, ваше высокопреосвященство, что совсем недавно… – нарушил молчание граф. Он опасался, что, несмотря на основательно затянувшуюся беседу, так и не сумел убедить первого министра. Это задевало его самолюбие; все-таки он привык к тому, что обычно к его мнению прислушивались. Даже его величество Людовик XIII. -… да-да, еще совсем недавно, во времена кардинала Ришелье, послы Франции, вместе с послами Испании, Неаполя и Мальтийского ордена, обращались к гетману казаков Сагайдачному с просьбой присоединиться к Европейской лиге христианской милиции, выступавшей против экспансии Высокой Порты. Милицию, как вы знаете, возглавлял тогда князь де Невер, из того же рода, что и нынешняя королева Польши.
– Потомок последнего греческого императора Палеолога.
К потомкам императоров сицилиец Мазарини всегда относился с должным уважением. Независимо от того, что они представляли собой в светской жизни.
– Кроме того, есть неопровержимые доказательства, что большой отряд волонтеров-казаков уже в наши дни нанят на службу персидским шахом Аббасом Великим.
– Убедительно, граф. Этих аргументов достаточно. Однако замечу, что до сих пор вы не назвали ни одного имени полководца, который мог бы возглавить казачьи полки во Франции.
Посол удивленно взглянул на Мазарини и задумался.
– А что, это настолько важно?
– Нам не хотелось бы, чтобы им оказался какой-либо безвестный польский капитан.
– Или казачий сотник, – кивнул де Брежи.
– Кроме того, неясно, как, находясь у османского Рубикона, поведет себя польский король.
– Казаки доставляют королю столько всяческих хлопот, что Владислав IV с удовольствием отдал бы Франции все имеющиеся на Украине казачьи полки. Кроме, разумеется, так называемых реестровых [21] , которые все еще верно служат короне. А возглавить наших волонтеров мог бы… ну, хотя бы бывший чигиринский сотник господин Хмельницкий.
– Сотник? То есть все-таки капитан?
– Нет, в их понятии чигиринский, уманский или какой-либо иной сотник – это весьма уважаемая административная должность. К тому же король удостоил его чина полковника и должности генерального писаря войска реестрового казачества. Словом, в Варшаве Хмельницкого знают. Он был среди тех, кто вел переговоры с польским королем после недавнего восстания казаков. Не менее известен в Польше и на Украине и другой полковник, господин Сирко.
– Итак, две с половиной тысячи казаков-наемников. Два полка, пеший и конный, под командованием полковника Хмельницкого, – задумчиво проговорил Мазарини, поднимаясь и отходя к письменному столу.
Из вежливости граф де Брежи тоже поднялся.
– Коль речь идет о двух полках, Хмельницкого мы могли бы представить двору как генерала, – подсказал он. – Во всяком случае, он мог бы числиться таковым до тех пор, пока служил бы под знаменами короля Франции, поскольку генеральских чинов у казаков не существует.
– Думаю, это оправдано. Лучше будет, если при дворе о нем будут говорить как о генерале. «Чигиринский сотник, генеральный писарь…» Для наших генералов это нечто непостижимое.
Мазарини сел за стол и жестом предложил графу кресло напротив себя.
Де Брежи неохотно расстался со своим бокалом, поблагодарив, уселся в кресло и тотчас же устало закрыл глаза. На этот раз путешествие из Варшавы в Париж выдалось куда более утомительным, чем он предполагал. А легкого вина, которым граф взбодрился после прибытия в столицу, оказалось недостаточно, чтобы восстановить силы и бодрость.
Закончив писать, Мазарини поднялся и, опершись руками о стол, уже совершенно иным, официальным тоном произнес:
– Граф де Брежи, завтра утром вам надлежит получить в моей канцелярии письмо к господину Хмельницкому и господину…
– Сирко…
– Вот именно… С официальным приглашением прибыть во Францию для переговоров о формировании казачьего волонтерского корпуса.
– Слушаюсь, ваша светлость.
– С получением сего письма в течение трех дней вам надлежит отбыть в Варшаву. Сделайте все возможное, граф, чтобы через месяц казачьи офицеры прибыли в Париж.
– Я понимаю, ваша светлость, сколь важно это для Франции, – смиренно проговорил де Брежи, поднимаясь.
Мазарини резко взглянул на его лицо. Нет, привычной ухмылки графа де Брежи не последовало.
44
Увидев, что графиня в сопровождении спасителей приближается к табору, Сирко, Улич и сотник Гуран решили подождать их недалеко от места сражения.
Только теперь Сирко заметил, что солнце уже перевалило далеко за полдень и вся долина залита лазурным сиянием его нежарких весенних лучей. А еще недавно бурлившая река теперь сразу как-то поутихла, укротила свой предгорный нрав и постепенно входила в ритм спокойного равнинного течения.
Сирко еле удержался, чтобы не попросить графиню остановиться. Как воин, он заслуживал права любоваться красотой спасенной им женщины. Это право каждого победителя. А графиня действительно оставалась все такой же прекрасной. Словно не было ни битвы, ни погони, ни смертельной опасности.
– Только Франция способна иметь таких мужественных женщин, достойных славы Жанны д’Арк, – окончательно забурлил в нем родник неслыханного ранее красноречия. – Только Франция, господа!
– Так пусть же Франция услышит это, – сдержанно ответила графиня, быстро переведя взгляд с полковника на недалекое поле боя. Но даже вид страшного побоища не помешал ей заметить: – Вам, достойный князь Одар-Гяур, следовало бы поучиться у полковника Сирко галантности.
– Буду прилежным отроком, графиня.
– Запомню и прослежу.
– Значит, это вы – полковник Сирко? – обратился Гяур к казачьему атаману. – Успел наслышаться о вас. Точно так же, как о Сулыме и Хмельницком, о гетмане Дорошенко, ну и, конечно же, о прославившемся в Европе полковнике Носковском, доставившем немало неприятностей французским генералам, воюя на стороне австрийского императора Фердинанда II.
– Даже о Носковском? – без особого энтузиазма задержал свое внимание Сирко на последней из названных фамилий. – Его бы талант и мужество да повернуть на более святое дело, чем то, за которое громят друг друга австрийский император и французский король. Однако славы войску казачьему Носковский все же добыл – что правда, то правда. Ваши люди уже немного поведали мне о вас, князь Одар-Гяур. Слышал, преданно служите султану Высокой Порты.
– После того как княжество Остров Русов на Дунае перестало существовать, мои предки нашли приют в Византии. Но Византия и сама недолго продержалась. Сейчас многие русичи в самом деле пребывают на службе у султана. Кстати, я тоже являюсь его подданным, хотя предпочитаю служить кому угодно, кроме него.
– И двор Высокой Порты все еще относится к этому терпимо?
– Очевидно, до тех пор, пока не поверну оружие против его янычар [22] .
– Так кому же вы все-таки служите? – хитровато прищурил взгляд Сирко, оценивающе осматривая внушительную, статную фигуру Гяура.
– Сейчас, как и вы, полякам, – осадил его ироничным взглядом Гяур. – Но по-настоящему – только возрождению славянской земли Остров Русов, известной еще со времен киевского князя Святослава, являющегося, к слову, основателем моего рода.
– Князь Святослав – основатель вашего рода? Странно: на Украине уже вряд ли сыщется кто-либо, кто смог бы убедить мир, что ведет свой род чуть ли не от князя Кия.
– Потому-то и титул всех мужчин рода Одаров – «великий князь».
– Позвольте пока что обращаться к вам проще: «князь», – все с тем же хищновато-хитрым прищуром глаз предложил Сирко. – Но пусть ваша казацкая слава будет такой, чтобы со временем вся Украина величала вас не иначе, как с титулом «великий» или, по крайней мере, «светлый».
– Я не требую, чтобы вы обращались ко мне, употребляя титул моих предков – киевских князей, – резко отреагировал Гяур, направляя коня мимо Сирко и его свиты. – Просто считал, что вам, украинцу, а значит, в какой-то степени тоже потомку киевских русичей, важно будет знать, что род Рюриковичей имел свою ветвь и за Дунаем, а потом – в Византии и Османской империи.
– Не время теперь, господа, не время, – вмешалась графиня, чувствуя, что назревает ссора. – Странное свойство мужчин: ссориться, еще не познакомившись. Впрочем, как и женщин. Ваши воины как раз погребают павших, так давайте же поклонимся их праху.
– Истинно так, – миролюбиво согласился Сирко.
45
В первую тройку, отобранную еще тогда, в прошлом, герцогиней д'Анжу, действительно вошли Диана де Ляфер, Клавдия д'Оранж и Сесилия де Роан. Если привязанность герцогини к Диане была вполне понятной Эжен, то по какому принципу были отобраны Клавдия и Сесилия – оставалось до поры до времени загадкой. Во всяком случае, она не видела их преимуществ перед остальными пансионессами.