Читаем без скачивания Муж, жена, любовница - Олег Рой

— Хорошо, найдем. Знаю одного человека. Работает быстро, четко, дело знает, но берет дорого. Оплата почасовая. Я с ним переговорю и тебе сообщу. Где ты планируешь теперь жить?

— Этого не знаю, но сотовый всегда со мной. Звони в любое время… — Она немного поколебалась, прежде чем задать еще один вопрос, но в конце концов решила, что хуже от ответа на него ей уже не будет. — В офисе Алексей поделился своим везением со всеми, так я понимаю?

— Ну, в офисе мы с ним на разных уровнях, а вот в бане — да, поделился. Вы бы все равно развелись, Юля. Его страшно заносит последнее время, я не говорил тебе раньше просто потому, что не хотел тебя расстраивать. Он уже давно строит планы развода. Хотел нанять мужика, который сыграл бы роль твоего любовника, а он бы вас застукал и устроил показательный развод… такая вот дурь. А тут ты сама ему поднесла подарок, можно сказать. — И Федор замотал головой. Его обычно веселое лицо было грустным. — Он теперь в глазах общественности — страдалец, жертва коварного обмана, он тебя боготворил все двадцать лет, а ты… Его никто раньше не понимал, дамская часть резко не одобряла его интрижку со Светкой. Она же девка ранняя, да наглая. А теперь он — герой, у него такое оправдание!.. Весь наш женский персонал никак в себя прийти не может. Да и я, честно говоря, тоже…

— Ну, я вижу, ты завидуешь его славе.

— Господи, и как тебя только угораздило?… Прости, конечно, — сообразив, что именно он спрашивает, Федор смутился, но выражение его глаз так и осталось болезненно-любопытным.

— Федор, милый, если бы я знала, я бы поделилась с тобой опытом, чтобы ты так не делал — по старой дружбе, конечно. А я, хочешь — верь, хочешь — не верь, не знаю. Со мной этого не должно было случиться.

— Юлечка, знай, ты для меня всегда была ангелом. Такой и останешься.

— Падший у тебя ангел получается, — усмехнулась Юлия. — Не боишься, Федор, дружить с падшими?

— Ладно тебе! Я побегу, пожалуй, а то ты мне наговоришь. Я тебе позвоню, как узнаю что-то конкретное, хорошо? Если не позвоню до вторника, позвони нам сама, вечерком, а то я боюсь закрутиться. Держись, подруга! Мы с тобой еще поживем!

— Спасибо, Феденька, для меня очень важно, что ты пришел вот так, сразу.

— Не скромничай, Юль. Пока! Все будет хорошо!

За Федором захлопнулась дверь, и Юлия без сил упала на постель.

Настала пора обдумать дальнейшие жизненные планы. Дел оказалось неожиданно много.

Первое — клиника, лечение, полный курс. Это — на два-три месяца. Значит, на все лето — июль, август, часть сентября — жильем Юлия обеспечена. Потом надо будет на первое время снять квартиру. Хотя и тут может возникнуть проблема: если хозяин узнает, что она больна, квартиру ей не сдадут… Тогда — гостиница. Ведь можно жить в гостинице, имея московскую прописку. Завоевание демократии. А вот разрешено ли в гостиницах проживать ВИЧ-инфицированным?…

Не буду думать об этом сейчас, решила она. Но тут же споткнулась о новое затруднение. Гостиница или снимаемая квартира — это, конечно, хорошо. Но как же ее вещи? Одежда? Лето закончится, и как она будет? А книги? Картины? Посуда? Кое-что из мебели? Все то, что она так любит: ее огромное старое зеркало, привезенное прабабушкой из Сибири, любимый ореховый секретер и прочие предметы быта? Куда все это девать?

Надо отнестись к этому без эмоций, как к технической задаче, одернула себя Юлия. Горечь расставания и страх перед будущим — слишком сильные эмоции, они парализуют. Долой чувства! Надо действовать. Вот решила она бесповоротно уехать из загородного дома — и уехала. Теперь она заберет вещи из квартиры, благо дом недалеко от гостиницы «Украина». И тогда можно будет считать, что дело сделано — она ушла из всех своих жилищ. А может, и из сердца родных… Что ж, именно перспектива заразить кого-либо из близких, в первую очередь — детей, и погнала ее так стремительно прочь от семьи.

Федор не позвонил, как обещал. Это было на него непохоже. Тогда Юлия сама набрала его номер. Но к телефону подошла Тамара. Юлия давно не виделась с ней, правда, несколько раз они созванивались.

— Здравствуй, Тамара! Это Юля.

— Узнала тебя. — Голос Тамары Рудак звучал сухо.

— Федор обещал мне позвонить, у нас с ним важное дело. Но так и не позвонил. Ты не знаешь, где его можно найти? Мне не хотелось бы звонить в офис.

— Странно: в офис ты не звонишь, а нам домой — пожалуйста? Так получается?

— Ну и что же? Что ты имеешь в виду?

— А вот то самое, дорогая Юлечка. — Голос на том конце провода зазвенел от напряжения. — В приличные места ты уже и позвонить не можешь. А про нас думаешь, что мы тебя всякую примем, и с болезнями срамными — тоже? Ну уж нет, тут ты ошибаешься!

— Да не бойся, Тамара, мне от вашего дома, а тем более от тебя лично, ничего не надо. Просто Федор обещал продиктовать мне один важный телефон. Это для дела.

— Ну, разумеется, ты все еще считаешь, что Федор готов бежать за тобой хоть на край света! Доигралась, теперь уже не побежит. У нас семья, мы с Федором прожили двадцать лет вместе, и я не хочу, чтобы нам звонили такие женщины, как ты.

Юлия не верила своим ушам. Она, правда, знала этот менторский Тамарин тон — так она, верно, отчитывала своих нерадивых студентов да иногда говорила с продавщицами и официантками. Но чтобы таким тоном старая приятельница разговаривала с ней?!

— Послушай, профессор Рудак, давай поговорим спокойно, — пытаясь сдержаться, очень тихо произнесла Юлия. — Неужели ты ревнуешь меня к Федору? Или боишься заразиться, беседуя со мной по телефону? Ты же все-таки цивилизованный человек. Я попала в беду, и мне хотелось бы что-то обсудить со своими старинными друзьями…

— Поздно обсуждать, — с металлическими интонациями ответила собеседница. — Я хотела, действительно как настоящий друг, помочь твоей семье. Но ты меня не поняла.

— Каким образом?

— Это я прислала тебе фотографии в новогоднюю ночь, ты помнишь?

— О господи, еще бы! Так это ты?! Никогда бы не додумалась.

— Я хотела, чтобы ты обрела свое женское достоинство, чтобы перестала быть рабой мужа!..

— И ты своего добилась. Я теперь раба другой субстанции. Можно считать, ты мне помогла, исправила меня на всю оставшуюся жизнь.

— Довольно. Слушай меня внимательно. Прошу тебя больше никогда нам не звонить и не искать встреч с Федором. Ты можешь только скомпрометировать приличных людей. Разговаривать нам с тобой не о чем. Ничего общего у нас отныне нет и быть не может…

Этого вынести было уже нельзя. Юлия молча нажала отбой. Все. Друзей Рудаков у нее больше нет. Сразу двоих. Неужели и Федька сдрейфил? В Тамаре и раньше проглядывали замашки стервы, да, в общем-то, и очень близкими подругами они с нею не были. Но Федор?… Видно, и вправду не существует истинной дружбы между мужчиной и женщиной.

Что ж, теперь она совершенно одинокая женщина — и к тому же неизлечимо больная, заразная, представляющая опасность для окружающих… Знай свое место. Ты — изгой, ты — пария, ты — прокаженная. Нет, даже хуже, чем прокаженная. У тех был хотя бы свой остров, а ты одна, одна, одна…

И Юлия горько заплакала.

Как раз в эту минуту раздался звонок сотового телефона. Это оказался Федор. Крепко подвыпивший, он звонил, видимо, из ресторана — были слышны музыка и стук столовых приборов.

— Юлечка, деточка, я тебе не мог раньше позвонить. Был очень занят.

— Понятно, Федор. И что ты мне скажешь?

— Я этого парня не могу найти. Он куда-то уехал, наверное, насовсем. Его нет в Москве.

— Ну что же, будем искать другого.

— Ты только не обижайся, ладно? И домой нам лучше не звони, я сам буду… я постараюсь с тобой связываться. А то Тамарка всю жизнь меня к тебе ревнует, а теперь — у-у-ух! Ты ж ее знаешь, если что в голову вобьет — хоть умри, ее не переубедить.

— Да ладно, дело житейское. Спасибо за звонок. Молодец, что не забыл.

— Я тебя никогда не забуду. Я тебя буду всю жизнь помнить… — В трубке послышались пьяные всхлипывания.

— Феденька, я же еще не умерла, скажешь такие золотые слова на моих похоронах. Береги себя, Федор, ты умный и сильный. Я тебя тоже не забуду. До свидания.

Так, ну вот теперь уже действительно все. Точка в истории их двадцатилетней дружбы поставлена. Определенность — лучше всего…

Остался еще один важный вопрос — мать. До конца лета ее надо бы пристроить где-нибудь за городом. Зимой-то у нее все налажено, она будет и дальше жить с сестрой Полиной в своей городской квартире. Но сейчас, в жару, ее нельзя оставлять в пыльной и душной Москве. В Чивереве, в доме Алексея, внуки и зять долго ее не вытерпят. Надо найти пансионат. И здесь может помочь опять же незаменимый доктор Гена. Уж он-то знает, где сейчас проводят летнее время в меру обеспеченные пациенты преклонного возраста.

Через день Юлия уже отвезла мать под Рузу, где на берегу Москвы-реки стоял санаторий какого-то творческого союза — не то литераторов, не то композиторов. Мать была в восторге. Ей все понравилось — и публика, и обслуживание. На полтора месяца Юлия решила и эту проблему, а потом будет видно.