Читаем без скачивания Новый Мир ( № 5 2013) - Новый Мир Новый Мир

сексуальным форельным свинцом. —

Или из дубоватых баталий Толстого

красной девицей выглянул он —

белокурый варьянт Николая Ростова,

верноподданный ветхих корон?..

Зачитаюсь... В саду нашем — хмуро и сыро,

Австро-Венгрия пышногниющая астр...

Но, увы: ни чумы, ни Платонова пира —

дверь не хлопнет, графита никто не подаст.

3

Гляди: пирамидальные шинели

самодовольно-генеральских елей

в широкое построены каре.

Какая утешительная проза

написана узорами мороза

на их красно-коричневой коре!

Всё это мне напоминает Гёте —

хрустальным звоном, блеском позолоты

и стужей безразличья. Говоря

по правде, я люблю его надменность,

его придворность и несовременность,

его стихи в мундире декабря.

Искусство, скажут, зеркало души.

А я скажу: ломай карандаши

и жги бумаги, ежели — и правда!..

Притворная муз ы ка Аонид

мне душу не целит, а леденит —

как исповедь... Поэзия — неправда.

4

В итоге плаванья сырого

берем в порту пивной редут.

Так-так... Бавария, здорово! —

и ты, коричневая, тут —

муз ы ки дойная корова...

Но профиль Людвига Второго

уже в таверне не дадут —

на сдачу с кайзерской банкноты

расцветки северных зевот.

(Все венценосцы — идиоты,

но Людвиг — славный идиот!)

Что помню? — Леверкюна ноты,

полет валькирии... Вот-вот

сопьюсь, испытывая зависть

к народной жизни площадной...

Хочу раздолий швабских завязь

сравнить с блакитной стороной! —

Но доведет ли, заплетаясь,

до Мюнхена язык хмельной?

*      *

    *

   [Николай Полевой] кончаясь, повторял…

своей без пяти минут вдове и старшим сыновьям:

— В халате и с небритой бородой.

Самуил Лурье

   Костюм — из Италии… В нем, думаю, и похоронят…

Из разговора

Решай же, смертный, как тебе —

в халате ль, скажем, и небритым,

в наряде ль юнкерском расшитом,

иль пусть сыграют на трубе?

Мундир парадный? Фрак простой?

Или, изволь, — в одной рогоже

и без креста (как Лев Толстой;

но это богохульство, Боже!)?

В супрематическом ларе?

В венке и в греческой рубахе?

Как Виттельсбахи — в серебре

(но мы, увы, не Виттельсбахи!)?

Купи в Италии костюм

(там лучше шьют, и шерсть овечья)…

Есть масса способов: «Дум-дум»,

Фаюм, культуры Междуречья…

Желаешь — в хлопок? Или — в лён?

Поверь, товарищ: нет проблемы!

И упокойся, окрылен

многообразьем этой темы.

*      *

    *

...Мучиться мыслями о каких-то людях,

Умерших очень молодыми...

Борис Смоленский (1921 — 1941)

«За лесом пик и копий

куда как смерть красна.

В расколотой Европе —

прекрасная весна.

Мечтательный германец,

фуражка набекрень —

о, как его дурманит

французская сирень!

Он видит с Монпарнаса

коросту рыжих крыш,

лиловую террасу

и розовый Париж.

Как неуместны эти

цветущие тона,

когда на белом свете

огромная война —

и будущее ими

оплачено уже —

такими молодыми,

что холодно душе», —

так я писал когда-то,

в смешные двадцать лет...

Но канул без возврата

и этот вешний цвет.

За нумизматикой

                              Ирине Евсе

1

Деметрия Сотера и Деметрия

Никатора эпоха, Антиоха

VII Эвергета... Планиметрия

резни, чертополох переполоха...

Играть бы этим мальчикам в солдатики —

двум сыновьям несчастного Сотера!

Но государства не терпели статики

и не была у них в фаворе мера...

Все умерли довольно молодыми

(тут эвфемизм: растерзаны, убиты).

Зачем мой ум отягощаем ими?

Что мне до этой канувшей элиты?

Кто дал им эти титулы — «Спаситель»

и «Победитель»?.. Драмы или срама

здесь торжество?.. В недоуменье зритель...

И всё же верит в ценности упрямо...

2

...знавшие вас нагими

сами стали катуллом, статуями, трояном...

Бродский. «Римские элегии»

Царь Митридат, лежа на плоском камне,

видит во сне неизбежное: голое тело, грудь, колечки ворса.

То же самое видит всё остальное войско...

Бродский. «Каппадокия»

Ариобарз а на Филоромея

монета серебряная... Немея

вечно от страха, закрыв глаза,

правил страной этот царь сутулый,

меж Митридатом VI и Суллой

тесно зажат: что ни день — гроза...

О, Каппадокия! Ты воспета

лучшим поэтом: ты — просто Лета,

а не долины, луга, холмы;

в сотах беспамятства всё уснуло —

Филоромейос, Евпатор, Сулла,

всадники, кони... Уснем и мы.

И не смешные колечки ворса

спящим приснятся, не формы торса,

не повторенья для жадных глаз —

зенок какого-то там катулла;

тьма неживая, она же — сулла,

как митридата, обступит нас.

На миллиарды веков, навеки

стылою Летою станут реки.

Над пустотой опустеет мост.

Как навсегда замолчавший кратер,

будет незрим в черноте евпатор.

В этой ночи — ни луны, ни звезд...

Так. Но осколком былого света

в теплой ладони блеснет монета.

Первым из праха воспрянет конь.

Каппадокиец восстанет следом —

на языке, что ему не ведом.

Ихтиос — «рыба», а тар — «огонь»...

Вне системы

Дурненков Михаил Евгеньевич родился в 1978 году в г. Тында (Амурская обл.). Окончил Тольяттинский политехнический институт в 2000 году и ВГИК им. Герасимова в 2010 году по специальности «кинодраматургия» (мастерская Ю. Арабова). Драматург, сценарист, автор более пятнадцати пьес и киносценариев. Лауреат премии «Евразия» (2008), победитель конкурсов «Действующие лица» (2010) и «Новая Пьеса» (2011).  В «Новом мире» публикуется впервые. Живет в Москве.