Читаем без скачивания Лорд Безупречность - Лоретта Чейз

– Вовсе нет необходимости проявлять тактичность, – печально отозвалась Батшеба. – Несложно догадаться, что вы думаете на самом деле.

– Сомневаюсь. – Ратборн и сам не слишком-то понимал собственные мысли. Раздражался из-за тесноты на дороге и сердился на неловких возниц, то и дело создающих нелепые и опасные ситуации. Волновался за Перегрина и Оливию – тем острее, чем ниже спускалась ночь. Сознавал близость красивой женщины, ее тепло, ее обаяние… и – возможно, самое опасное – понимал собственное восхищение и увлечение этой женщиной; интерес к ее мыслям и словам, к тому, как работал ее ум.

Ее ум! Женский ум!

Но так оно и было на самом деле. Бенедикт действительно ощущал постоянно возрастающую близость мыслей и представлений. Единство проявлялось настолько остро, что не имело смысла притворяться перед самим собой, что его не существует. Неожиданно возникла аура. Разлилась в воздухе, пропитала темноту неумолимо наступающей ночи, окутала удивительную спутницу – и лишила Бенедикта обычной сдержанности и замкнутости, заставила говорить такие слова, которые в иной ситуации он никогда и ни за что не сказал бы. А уж тем более в разговоре с дамой.

В то же время лорд Ратборн сознавал разделяющее пространство – бескрайнее, словно океан, – и до отчаяния, до гнева остро понимал, что не должен прилагать усилий к его сокращению. Возможно, именно отчаяние и гнев беспокоили больше всего.

Во всяком случае, ситуация складывалась нерадостная. Думать он не мог, потому что мыслительный процесс требовал порядка, а вокруг царили хаос и смятение.

– Мать стремилась выдать меня замуж. – Голос Батшебы все еще звучал сухо, а сама она сидела в застывшей, напряженной позе. – Мне предстояло стать тем ключом, которым ужасные Делюси смогли бы отпереть дверь в светское общество.

Тон и поза оказались красноречивее слов и ясно показали, чего стоили Батшебе амбиции матери. Ей было больно и стыдно, причем очень больно и очень стыдно – в ином случае Батшеба Уингейт не оставила бы своей обычной забавной и остроумной манеры общения. Ратборну очень хотелось узнать больше, подробнее… однако его величество Разум рассудил иначе. В детали вникать не стоило. Острых ощущений и без того вполне хватало.

– Все матери мечтают об удачном замужестве дочери, – заметил он легким тоном в надежде, что от этого разговор тоже станет легче. – Они строят козни, идут на самые хитрые уловки и при этом не проявляют особой разборчивости в средствах. – Он помолчал. – Кстати, и мой отец в этом отношении ведет себя так же.

Батшеба вздрогнула от неожиданности.

– Ваш отец?

– Знаю, – ответил Бенедикт. – Звучит странно. Однако он не ограничивает свои манипуляции исключительно политикой. Решил, что все мои братья непременно должны жениться на богатых невестах, – и неуклонно выполняет принятое решение. Исключением не стал даже Руперт, которого отец объявил совершенно безнадежным.

– А как же вы?

– О, меня эти вульгарные финансовые расчеты счастливо миновали. Ведь я унаследую все состояние.

Судя по всему, тема немного отвлекла Батшебу от собственных переживаний, поскольку поза стала немного свободнее.

– Должно быть, все матери бесцеремонно навязывали вам дочерей, – заметила она. – Да, наверное, и сейчас продолжают в том же духе.

Бенедикт пожал плечами.

– Что-то не припомню, чтобы в то-время обращал внимание на козни матушек и тетушек. Сейчас, со стороны, все видно куда лучше. Тогда я не думал ни о чем подобном. Но для девушек, наверное, все эти игры оказывались нелегкими, особенно для тех из них, кто обладал разумом и чувствами. Впрочем, не могу сказать, что в то время придавал серьезное значение столь тонкой материи. Нет, все происходило куда проще: сначала замечал лицо и фигуру, потом голос, потом манеру общения.

Бенедикт почувствовал, что спутница расслабилась и даже снова взглянула ему в лицо.

– Издеваетесь? Послушать вас, так получается, что выбрать невесту – все равно что выбрать лошадь. Как называется аукцион? Тавер…

– «Таттерсоллз», – подсказал Бенедикт.

– Ну вот, на «Таттерсоллз». Выходит, мужчины именно так воспринимают знаменитые балы в «Олмаке»? А на личность и характер девушек вы совсем не обращаете внимания?

– Не будь они благовоспитанны, ни за что не попали бы на ярмарку невест, – беззаботно отмел сомнения Бенедикт. – И ни за что не получили бы приглашение на бал.

Ему никогда и в голову бы не пришло обратить внимание на девушку, не приглашенную на светские рауты. Конечно, наследнику лорда Харгейта вовсе не было необходимости думать о богатстве невесты, но это обстоятельство вовсе не означало, что он мог жениться на ком угодно. Или когда угодно. Бенедикт прекрасно знал правила и понимал, чего от него ожидали.

А Ада? Следовала ли она велению собственного сердца? Увы, этого он не знал. Красноречивый факт, не так ли?

– Другими словами, единственное, что вам требовалось знать о девушках, принадлежат ли они к хорошей семье, – заметила миссис Уингейт, – Достойная родословная…

– Я наследник герцога Харгейта, – сухо прервал Бенедикт. – А это означает, что потерять голову – непозволительная роскошь, если вы к этому клоните.

– Я имела в виду совсем иное. Вы говорите о браке, то есть о союзе длиною в жизнь, и даже не упоминаете о любви.

– Какой абсурд! – воскликнул лорд. – Разумеется, я никогда не имел возможности бродить по миру в поисках великой страсти, подобно герою Байрона. Да и существует ли на свете великая страсть?

– А что же существует в вашей жизни? – так же горячо возразила Батшеба. – Симпатия, преданность, дружба! Право, Ратборн, как же вы выбирали?

– Думаю, данный вопрос вряд ли может представлять серьезный интерес, – ответил виконт тем ледяным тоном, которому научился у отца. Холод и отстраненность, как правило, действовали на жертву удручающе и мгновенно лишали всякого желания продолжать беседу. Больше того, порою несчастный собеседник теряя даже волю к жизни.

Однако Батшеба лишь взмахнула изящной, затянутой в перчатку ручкой.

– О, не говорите глупостей. Все это жутко интересно. Я чувствую себя отважным путешественником, попавшим в неизведанную экзотическую страну. Так хочется больше узнать об обычаях местных жителей! Сама я совсем не выбирала. Мне было всего шестнадцать лет, и я просто потеряла от любви голову. Но с моей стороны некрасиво расспрашивать вас. Тема, конечно, слишком болезненная. – Она заговорила мягче. – Простите, совсем забыла, что вы не так давно овдовели.

Сердце Бенедикта отчаянно стучало, и потребовалось немалое волевое усилие, чтобы не выместить волнение и напряжение на спинах лошадей. К счастью, экипаж уже подъезжал к Кенсингтонской заставе. Сгорая от нетерпения, виконт заплатил налог и едва дождался, пока ворота открылись.