Читаем без скачивания Лиловый (I) (СИ) - . Ганнибал

-- Подожди здесь, -- велел ему Абу Кабил. -- В свою мастерскую я никого не пускаю. Секреты ремесла, понимаешь!..

Острон послушно остался стоять на теплых терракотовых плитах, которыми был выложен дворик. Абу Кабил скрылся в кузнице, но долго не отсутствовал, почти сразу вернулся, держа в руке ятаган.

-- Ух ты, -- не удержался парень, когда ему удалось рассмотреть оружие поближе. -- Вот это красота.

Ятаган был чудесной формы, с плавными изгибами клинка, который, в отличие от большинства виденного Остроном оружия, чуть расширялся к концу лезвия. Рукоять была сделана из белой кости, на ушах искусно вырезаны тонкие узоры. Нельзя было сказать, что меч был богато украшен, но само совершенство линий приковывало восхищенный взгляд Острона.

Абу Кабил смешливо поднял брови.

-- Вижу, ценишь. Ну попробуй, помаши им.

И вручил клинок ушастой рукоятью вперед.

Острон даже затаил дыхание: рукоять легла в ладонь, будто всегда там и была. Меч высверкнул на солнце, как хищник, готовый атаковать. Абу Кабил отошел в сторону, освобождая место; Острон попробовал взмахнуть ятаганом, один раз, другой. Оружие было словно продолжением его руки, легкое, шустрое, и он сам не заметил, как начал повторять заученные на тренировках приемы, но с такой скоростью, что острое, как волосок, лезвие ятагана буквально запело.

Опомнился только минут через пять, когда совершенно запыхался. Абу Кабил смотрел на него, усевшись прямо на землю, и улыбался. Острон остановился, опустив меч, и выдохнул:

-- Просто чудо! Ты настоящий мастер, Абу Кабил. За такой клинок душу продать можно!

Абу рассмеялся.

-- Ну, душу там или нет... души мне не нужны, а вот золотом за него, пожалуй, неплохо выручу. Ладно, давай его сюда.

Острон с легкой неохотой вручил ятаган мастеру и вздохнул. Расставаться с этим мечом не хотелось, он словно запал ему в душу.

-- А насчет старика библиотекаря, -- на прощанье сказал ему Абу Кабил, будто вспомнив, -- ты просто загляни к нему как-нибудь -- поболтать. Поверь, ему этого будет достаточно.

Острон ушел и уже не мог видеть, как Абу Кабил из-под полы своего цветастого халата выудил странную коробочку, которой провел по всей длине ятагана. Его обычно добродушное лицо на этот раз стало совершенно серьезным, а потом и вовсе встревоженным.

***

Солнце жарило так, что даже самые стойкие в течение дня норовили забиться в тень и не выбираться оттуда, пока не яростное светило не забагровеет. Хуже всего приходилось стражам-караульным, которым приходилось стоять на постах, как бы их ни припекало. Немногим лучше было и тренирующимся под бдительным оком Усмана новобранцам: их обычная площадка была слишком далеко от стены.

Острон упорно занимался, загоняв своего менее выносливого противника до такой степени, что парнишка в итоге, когда Усман объявил перерыв, отполз в тенек и без сил плюхнулся на землю. Усман, впрочем, похвалил их обоих, сказал, что Острон на удивление стал быстро двигаться.

Он вздохнул: еще бы, воспоминания о чудесном ятагане работы Абу Кабила не давали ему покоя. Конечно, его собственный клинок, доставшийся ему в наследство еще от деда, тоже был совершенно неплох, и в первый же день Усман отметил это, но никакая сталь не шла в сравнение с легким удивительным металлом Абу.

Чувствуя, как мокрая насквозь рубашка липнет к спине, Острон устроился на земле неподалеку от своего напарника. В большинстве люди искали тень, а кто-то даже обессиленно развалился прямо на плитах площади, не в состоянии отползти в сторонку. Один Усман, чья выносливость всегда поражала Острона, стоял себе прямо на солнцепеке и курил трубку. Какой-то воин в тюрбане марбуда и простом светлом халате поверх кольчуги подошел к нему; Острон невольно прислушался к их разговору. Воин, судя по всему, недавно вернулся из вылазки в Хафиру и прижимал сломанную руку на бинтах к груди.

-- ...никаких вестей, -- говорил ему Усман, качая бритой головой в тюбетейке. -- Как сгинули. Надеюсь, с ними все в порядке.

-- Их было слишком много, ты что, -- возразил ему собеседник. -- В моем отряде считают, старик Ат-Табарани погорячился. Хотя, конечно, когда одержимые пробираются в Саид, это уязвляет нашу гордость.

-- Меня больше того беспокоит то, что на восточных постах не хватает стражей, -- сказал командир. -- Всех послали на запад. Случись что...

-- Не думаю, что что-то случится. Я ведь только из Хафиры, так там тихо, будто все безумцы на двести фарсангов вымерли. Мы встретили одну-единственную шайку, и с теми быстро разобрались.

-- Тем не менее, тебе сломали руку.

-- Я сам виноват. В любом случае, более серьезных ранений ни у кого и нет.

-- Очень хочется надеяться, что ты прав, Халфид, -- тут Усман обнаружил, что Острон смотрит в их сторону, и кивнул на него. -- Видишь парнишку? Он из того самого племени. Острон, подойди.

Парень немедленно вскинулся и подбежал к старшим воинам. Хадир на его голове растрепался, и выглянули темные непослушные волосы; Острон смущенно принялся поправлять его.

-- Значит, ты сражался с одержимыми еще до того, как попал сюда, -- с вопросительным оттенком произнес пришедший боец. -- Молодец. То есть, знаешь, куда пришел, в отличие от большинства этих желторотых здесь.

-- Судьба привела меня сюда, -- ответил Острон. -- Если бы не эти одержимые, из-за которых я лишился племени, меня бы здесь, может, и не было.

-- И мы многое бы потеряли, -- одобрительно сказал командир, похлопал его по плечу. -- За последний месяц Острон вполне показал, на что способен, очень быстро учится.

-- Это хорошо, -- Халфид улыбнулся. -- Как ты думаешь, Усман, не пора ли твоих птенцов взять на первую вылазку?

-- Вылазку? -- повторил Острон, сердце у которого в тот момент екнуло: напополам от страха и от волнения.

-- Ну да. В Хафире сейчас достаточно спокойно, а вас много. Такой отряд трудно застать врасплох. Узнаете, что это такое -- пустошь безумцев, быть может, вступите в свой первый бой. ...Ну, для тебя-то он будет не первым, конечно.

Острон нерешительно пожал плечами, и старая рана неожиданно уколола его болью.

-- То, что я слышал о Хафире, не слишком-то мне понравилось, -- честно сказал он. Старшие бойцы рассмеялись.

-- Благоразумный воин на рожон не лезет, -- заметил Усман. -- Дольше проживешь, парень. Но идея неплохая, если все действительно так, как говорит Халфид. Пожалуй, надо взять ее на заметку.

Острон уныло вздохнул. Перерыв на этом закончился; воин с перевязанной рукой пошел прочь, а Усман своим зычным голосом принялся созывать своих подопечных.

Еще и после обеда у него была обычная тренировка с Халиком. Острон так устал за утро, что даже предательски надеялся, что Халик оставит его в покое и предложит сделать перерыв, хотя бы пока жара не спадет; но здоровяк, как ни в чем ни бывало, схватился за собственные мечи и бодро устремился во двор.