Читаем без скачивания Два огня - Андрей Васильев

Я посмотрел на деловито снующих сотрудников и направился к ресепшн - там, я так думаю, можно будет раздобыть какую-то информацию, хотя бы первичную.

Увы и ах - меня там ждал облом. На этот раз он принял вид панны Ядвиги, окончательно пришедшей в себя после запоя, помывшейся, накрасившейся и причесавшейся. И в недраных чулках.

Впрочем, характер у нее остался тем же самым, это было слышно шагов за семь до стойки.

- Евгения, вы накрашены как шлюха - распекала она одну из девушек, очень даже миленькую блондинку, в которой ничего такого я лично не усмотрел. Хотя вгляделся с интересом - Почему вы вообще накрашены, я же сказала - сегодня никакого макияжа? Штраф - минус десять процентов от оклада.

- Как сурово - мне стало жалко девушку, у которой губы уже ходили ходуном - Ну зачем так-то уж?

Спина Ядвиги напряглась. Звучит жутковато - но так оно и было на самом деле. Она мне напомнила тетиву, которую натянули и вот-вот спустят. А еще я вспомнил слова Азова (или Валяева), мне ведь вроде не советовали с ней сталкиваться.

- Господин Никифоров - как-то мяукающе произнесла Ядвига - Вам, я погляжу, у ресепшен, как медом намазано?

- Так в большом мире все пути ведут в Рим, а в этом здании - сюда, на ресепшн - по возможности миролюбиво произнес я.

- Пусть ваши пути лежат мимо - не оборачиваясь, посоветовала мне полячка - Это в ваших интересах.

- Да не вопрос - согласился я - Евгения, вы прекрасно выглядите, поверьте. Если тут уж кто-то и похож на... кхм... женщину с не очень хорошим поведением, так уж точно не вы. Вы для этого слишком юны и прекрасны, а нравственное падение - это участь более зрелых женщин. Как правило. Даже если это падение в лужу.

Зачем я это сказал - сам не знаю, куда разумнее было бы просто пройти мимо, как мне и посоветовали. Но так меня выбешивала эта представительница Речи Посполитой своим гонором, так мне жалко девчонок стало...

- Намеки, намеки - женщина наконец-то повернулась ко мне, и я ей поневоле залюбовался. Нет, кто бы что не говорил, - а женщины Польши прекрасны. Эти глаза, эти брови... А если они еще и в гневе - то это можно сравнить с ураганом, который не разбирает дороги и не знает жалости, но вызывает сильнейшие чувства своей мощью и неукратимостью - И все в спину. Вы же только так и умеете, не так ли пан Никифоров?

Последняя фраза была сказана с нарочитым акцентом, видимо для усиления смысла. Впрочем, его-то я, впрочем, и не понял. Ну да, насвинячил я за последний квартал преизрядно, спора нет, но этой-то я где дорогу перешел, чтобы ТАК меня ненавидеть? Может, она на то место, что Вежлева заняла, метила? Или еще что-то я сделал, да сам и не понял, что натворил? А может, в ней течет и татарская кровь, может, она моей бывшей родня? Поляки вроде с татарами дружили... Или наоборот - воевали?

- Не понимаю, о чем вы говорите, пани Ядвига - невозмутимо сообщил ей я - Нет у меня такой привычки.

- У него нет такой привычки! - звонко рассмеялась женщина и тряхнула головой, от чего ее иссиня-черные кудрявые волосы колыхнулись как волна - Вы слышали это? Он так не делает никогда!

- Ничего такого я не говорил - решил я кое-что уточнить - 'Никогда' - это слишком сильное слово, я вообще стараюсь им не пользоваться. Я его не люблю.

- Я погляжу, тебе все слова не слишком подходят - перестала хохотать полячка - 'Люблю' - это слово тоже не из твоего лексикона, оно тебе не идет. Тебе вообще следует молчать, потому что ты не более чем жалкий, мелочный и пакостный червяк, который зачем-то вылез из той кучи дерьма, где просидел до этого всю жизнь. Вернись туда, где твое место и молись, чтобы про тебя забыли те, кому ты принес несчастья этим своим поступком.

- О как - я слегка оторопел. Надо ведь как-то на это все реагировать - а как? Был бы тут мужик - дал бы я ему за такие снизу вверх в челюсть, или в грудину пробил. Но с ней ведь так нельзя, она же - дама? Тут даже вариант 'Сама дура' не пройдет, это и впрямь будет мелочно выглядеть. Да и потом - надо понять, какое такое горе я принес и кому, сдается мне, что это тема такая, очень непростая. Это очень важно, куда важнее, чем равноценный ответ с кучей гадостей - Может, просветите, пока я не уполз в свою кучу - кто это мне так навредить может? И кому я несчастья принес?

Увы, увы - но Ядвига уже взяла себя в руки, это было видно по ее глазам.

- Пошел прочь - бросила она мне, сузив глаза. Было видно, что она уже жалеет об импульсе, который сподвиг ее наговорить мне разного всякого.

Ну, извините, ясновельможная пани, я все-таки вас еще попровоцирую. Из всей местной публики вы, пожалуй, пока сама уязвимая. Хоть правду говорите иногда, остальные меня таким не балуют.

- Желание такой красавицы для меня закон - по возможности сально улыбнулся я и причмокнул губами - Все только для вас.

Если бы в данный момент на нее поставили чайник - возможно, он закипел бы. Скрипнули зубы, сжались кулаки - и ничего. Не бахнуло. Жаль. Стало быть - и вправду, пойду я, здесь пока ловить нечего.

- Удаляюсь, удаляюсь - я изобразил нечто, вроде шарканья ногой и пропел - Ах, пане, панове...

Не знаю, что именно не понравилось гордой полячке - может, факт того, что я своим москальским языком треплю великий речь ее родины, а может, и мои паршивенькие вокальные данные. Ради правды - медведь, который мне наступил на ухо, был большим и злобным. Певца, по крайней мере, он во мне прикончил на корню.

- Такие песни не для тебя... - Ядвига явно собралась выдать еще какую-то замечательную гадость, но тут я машинально поправил волосы, на пальце тускло сверкнул черный камень перстня и этот блеск уловила ехидно улыбающаяся женщина. Врочем, улыбка тут же сползла с ее полных, безукоризненно очерченных губ.

- Даже так - процедила она - Н-да, ты не червяк, погорячилась я. Другое слово тебе подходит, но я, пожалуй, лучше промолчу.

Она повернулась ко мне спиной, и я понял, что этот разговор закончен. Ну и ладно, будут другие дни и другие разговоры. Я подожду. Я терпеливый.

Да и должок за мной остался. Я добро и зло одинаково помню, я уже про это говорил. И красавице этой слова добрые не забуду, отплачу ей при случае той же валютой, возможно даже с процентами.

Если честно - ее слова меня совершенно не задели. Моя профессия такова, что, если на все такое обижаться или пускать подобное в душу, в сердце - кранты тебе. Или сопьешься, или свихнешься.

Недовольных тем, что ты делаешь как журналист, на самом деле не так и много. Но фигня в том, что эти недовольные свои эмоции на тебя выплескивают, а вот те, кто тебя одобряет - нет. Недовольные тебе звонят, пишут и даже приезжают набить морду, а все остальные про тебя даже не помнят. Что не помнят - фамилию и то не знают. Ты для их 'тот чувак, что прикольно написал в газете'.

В результате и выходит, что все это надо воспринимать как часть профессии - и все. Или валить из нее. Да и потом - мне-то чего, я от слов этих даже не чихну. А Севастьянову вон череп пробили за то, что он подпольное казино раскрыл. Где слова - и где дырка в голове?

Так что пускай шумит. Жалко только, что она на самом интересном месте остановилась.

И плюс будут еще неприятности с Азовым из-за этой канители. Я не слишком-то хороший человек, местами совсем сволочь, да и эту змеюку мне совершенно не жаль, но я сам никогда не стучал, и тех, кто это делает, не люблю. Это где-то на генном уровне.

Тут, понятное дело, не банальный 'стук', тут другое, причем изрядно, но элементы и признаки банального доноса все равно здесь присутствуют. И самое главное - надо бы ее вложить, поскольку как минимум две девочки с ресепшн в момент разговора превратились в видеокамеры на стройных и длинных ножках, то есть самое позднее через час-полтора Азов все будет знать. А то и еще раньше. А ещё чуть позже задаст мне резонный вопрос -

- А чего это ты мне, милый друг, о столь забавной беседе не поведал?

И мне придется выпутываться, врать, изобретать - и в результате приходить к тому же знаменателю? Причем - ради кого?

Но - не хочу я этого делать. Значит - придется выкручиваться.

Блин, выбешивает меня это. В этом 'Радеоне' я все время делаю не то, что хотел бы, все время. Меня как будто нарочно провоцируют на те поступки, совершать которые не в моих правилах.

Ладно, какие правила игры задали, по тем и плясать будем. Когда ничего изменить в данный момент нельзя - делай то, что можешь. Глядишь, и переменится чего.

Все это я прогонял в голове, когда шел к лифту, а потом в нем ехал. Кстати - долго ехал, он то и дело останавливался, сотрудники корпорации входили в него, выходили из него, вид у них был озабоченный, многие были погружены в чтение бумаг. Чего происходит-то?

Что приятно - все они здоровались со мной. Уж не знаю - из вежливости или по какой другой причине, но это мне польстило.

Лифт остановился на нужном мне этаже и подавил разочарованный вздох. Елиза тоже вышла на работу, а я так надеялся, что это будет не так. Я ее побаивался.