Читаем без скачивания Маленький памятник эпохе прозы - Екатерина Александровна Шпиллер

– Это нормально, – та уверенно смотрела мне в глаза. – Так всегда бывает, пока люди растят детей, они вкладываются в их образование, тратятся на них… чтобы потом всё окупилось сторицей.

– Но не во время социальных потрясений, – я говорила уже совсем тихо, не надеясь ни до кого достучаться. – Не во время революций и войн, когда всё рухнуло и многих погребло под руинами. А мы живём, будто за окном Манхэттен. Так нельзя, ребята.

Меня никто не услышал. Вернее, не захотел. Даже Тимур и Поля. Впервые я чувствовала отчуждение от компании и друзей. Вот только не могла понять: меня отчуждали, от меня отгораживались, или я поняла, что мне не очень комфортно с ними? Может, сразу два в одном.

Случилось у меня большое разочарование во всех институтских приятелях сразу и в каждом по-отдельности. Поведение Тимура и Полины сыграло роль ледяного душа, после которого я больше и не могла, и не хотела пребывать в наивных иллюзиях.

Буквально через пару дней я приняла твёрдое решение перевестись на заочку, найти работу и перестать брать деньги у мамы.

– Вам не хватает? – запсиховала мама, которой я первой об этом сообщила. – Я могу давать больше, почему ты молчала?

– Нет, ма. Не поэтому. Просто я так хочу. Мы с Тимуром уже большие дети, должны сами.

– Господи, ты такая же, как отец!

– И отлично, горжусь, – я улыбнулась, вспомнив рассказы мамы о папиной убеждённости, что никто не обязан ему помогать. Человек из совка, а поди ж ты. Или сиротство и детский дом лучше воспитывают ответственных граждан? Какая жуткая, чудовищная по своей сути мысль, ну-ка брысь от меня!

– Значит, тебя не переубедить, – вздохнула мама.

Тимуру я сообщила о своём решении воскресным утром, когда мы нежились в постели. Лучше бы муж меня ударил, честное слово, чем то, что произошло.

– Вот как, – глухо произнёс он и замолчал на несколько минут. Напрягшись, я ждала, что будет дальше. – Это потому, что ты меня решила посильнее унизить, тебе мало было, да? Чтобы в глазах всего света я выглядел, как последнее чмо?

Чего угодно ожидала, только не этого. «Какая же ты дура!», «Подумай ещё раз, это глупо!», «Дорогая, я с тобой!», «Ты такая молодец!» – подобные варианты реакции Тимура крутились в моей голове. Но то, что он квакнул… Я именно так и подумала – «квакнул». Волосяная трещинка стала шире.

– Ты идиот? – ничего другого мне в голову не пришло.      Тимур вскочил и, как и был, в трусах начал метаться по комнате.

– То есть, ты при таком раскладе – хорошая, правильная, работать идёшь, чтобы нас содержать, а я – ничтожество, слизняк, сидящей на шее то у родителей, то у жены. Так?

– Э… ты сам всё это сейчас сказал, я и не думала даже!

– Врёшь! Думала! Именно так и думала!

– Ты это точно знаешь? Знаешь, что я думаю? Ясновидящий? Тогда ты должен видеть, как я удивлена тем, что тебя волнует исключительно твоё реноме! Ты думаешь об этом, а не о сути! А теперь ясновидь дальше, я буду молчать, зачем мне вообще разговаривать.

Тимур матюгнулся, что, в принципе, ему было несвойственно, очень быстро, как солдат на побудке, оделся и, не умывшись, бросился из комнаты.

– Я к предкам! – небрежно кинул он, не оборачиваясь, и через несколько секунд за ним захлопнулась дверь.

Оставшись одна в постели, ещё тёплой от двух горячих тел, я испытала сложную гамму чувств: растерянность, обиду, испуг, злость, но самое главное – понимание, что я на сто процентов делаю всё правильно.

К вечеру Тимур вернулся.

На следующий день состоялся непростой разговор с Полиной, которая оценила моё решение как «подростковую максималистскую дурь».

– Кому и что ты хочешь доказать? – удивлялась она, пожимая плечами. – Что за детский сад?

– Работать и зарабатывать себе на жизнь – это теперь у нас детский сад? – удивилась я. – Интересная трактовка.

Ну, если и Людка меня не поймёт…

– Умничка, – сказала подруга по телефону. – Я бы тоже так сделала, если б не торчала до вечера в лаборатории, изучая, так сказать, предмет в поле.

– Так ты, выходит, работаешь!

– Хе. Думаешь, мне платят? – вздохнула Люда. – Тут исключительно мой интерес. Но времени ни на что не остаётся, – её голос звучал виновато.

– Людка, спасибо за поддержку! А ты… ты будешь науку двигать, тебе на самом деле надо учиться, учиться и учиться, как завещал великий. Ты потом сделаешь что-то такое, что, к примеру, однажды спасёт человечество. Нам тебя надо беречь!

– Да? Ты в меня так веришь? Ну, спасибо, Белочка! Постараюсь оправдать, – смеялась Людка.

Вот так были расставлены точки и акценты. Главная проблема – Тимур. Что нам с ним делать дальше, как быть?

Поговорив обо всём в деканате, я бросилась на поиски работы, ведь для перевода на заочку нужна справка, что я работаю. Кстати, ко всему прочему удалось договориться, что я экстерном сдам несколько предметов, проскочу один курс заочки и закончу институт в тот же год, что и мои нынешние сокурсники. Как и Тимур.

На поиск работы у меня ушло всего три дня. В торговлю душа не лежала, вариант уборщицы решила оставить на самый крайний случай. Стала узнавать по всем знакомым, не нужны ли кому няни для детей, ни в коем случае не младенцев, а для «подрощенных щенков»: встретить дитя из школы, накормить, уроки помочь сделать…

Только-только закинула эту удочку, как судьба (а кто ж ещё?) решительно вмешалась и привела меня по нужному адресу. Совершенно случайно оказалась я на Пятницкой улице. Зачем, почему – забыла напрочь. Проходя мимо здания, где располагались многие радиостанции, заметила на входной двери яркое объявление со знакомым логотипом нового, любимейшего радио, совсем юного и хулиганского. На листке с их логотипом были напечатаны слова, прекрасно передающие дух этой организации, хотя это было всего лишь объявление о найме на работу: «Требуются ВСЕ!»

Расскажу об этом радио подробнее – вдруг кто забыл или слишком молод и не в курсе дела, как оно было, и знает лишь нынешнюю, уже совсем другую, прикормленную и для властей практически ручную радиостанцию.

Создали её, разумеется, взрослые важные дяди после победы над ГКЧП для своих целей, а пока что отдали «игрушку» демократическим журналистам с отеческим напутствием «Делайте, что хотите, но в рамках уголовного законодательства. Учитесь зарабатывать деньги, а не то отберём». Ведущие, они же руководители-редакторы сами об этом рассказывали в эфире. Только без слова «игрушка». Про «игрушку» я потом узнала, в кулуарах.

Рьяные и голодные до свободы журналисты ринулись в вольный бесцензурный эфир, очертя голову. Радиостанция «Форум-Москва» стала самой безбашенной, сумасшедшей, смелой и интересной в то время для нас, молодых. Кажется, там не было сотрудников старше тридцати пяти