Читаем без скачивания Грешная любовь - Эмилия Остен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Боже, источник всякой жизни и силы! Простри руку Твою на Мишеля, которого в начале жизни постигла болезнь, чтобы он, обретя здоровье и силы, достиг совершенных лет и во все дни жизни своей с верою служил Тебе, творя добрые дела.
Я могла себе представить, каким станет Мишель – высоким, нежным и добрым. Кто знает, насколько светел сделается его рассудок с годами, или, наоборот, нынешний свет угаснет в нем, – это никому не дано предвидеть. Но никогда он не будет злым, или жестоким, или завистливым, все эти чувства чужды ему, для Мишеля осязаема и ценна лишь радость. Он будет улыбаться. Он должен улыбаться. Еще долгие-долгие годы.
Пожалуйста, Господи.
– Боже, Ты посылаешь ангелов Твоих в помощь людям. Пусть и этого ребенка по милости Твоей бережет от всякого зла ангел-хранитель. Через Христа, Господа нашего. Аминь.
И мы роняли с губ черствые слова молитв, надеясь, что записанные давным-давно тексты помогут, я больше не плакала – хватит влагу лить, в том никакой надобности нету. Отец Реми не выказывал беспокойства и вел себя так, как и надлежит священнику в час смятения: спокойно и твердо. Я цеплялась за его веру, она давала мне надежду.
– От скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда, а надежда не стыдна, потому что любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам. И молитва веры исцелит болящего, и восставит его Господь; и если он соделал грехи, простятся ему… И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло.
Я понимала, отчетливо понимала, что Мишелю очень плохо. Когда легко болеют, так не спят, и запах не такой. Как хотелось мне быть сейчас настоящей колдуньей, травницей-лиходейкой, что может умертвлять и воскрешать! Пусть бы мне костер за это был положен, пусть, я все бы отдала, лишь бы маленький Мишель открыл глаза и засмеялся, и лихорадка ушла навсегда. В этот момент и цель моя, и жизнь – все потускнело, стало неважным перед лицом смерти. Я уже видела, и не раз, как она приходит. Я чувствовала ее смрадное дыхание на своем лице.
В нашем мире, где медицина часто действует наугад, где лекари кичатся учеными званиями и при том порой только кровь пускать умеют, поддаваться болезни недальновидно. Впрочем, она и не спрашивает. Каким ветром занесло заразу в наш дом, что за недуг охватил Мишеля, который в жизни никому не сделал зла в отличие от находящихся тут? Не знаю обо всех грехах отца Реми – полчаса назад он со мной вместе был грешен, так что один я точно могу посчитать, – но мы с мачехой не праведницы. И вместо того чтобы покарать нас, Господь решил покарать невинного ребенка.
Или это и наша кара тоже?
Мачехина – за греховные мысли, суетность и стыд, направленный на собственного ребенка; моя – за стремление совершить тяжкий грех, и не один. Снова смещаются Господни знаки, капает кровь с лица Христа, бежит по полу скорпион, загнув ядовитый хвост. Все мы до краев полны ядом. А плохо – Мишелю.
Мэтр Батиффоль приехал быстро, Дидье и впрямь поторопился. Лекарь вкатился в комнату улыбчивым колобком, тут же принялся громко говорить, требовать таз, чтоб помыть руки, вина, чтоб выпить перед работой. Своей суетливой деятельностью он старался убедить нас, будто ничего страшного не происходит. Я видела его насквозь и не верила ему ни на грош.
– Ну-ка, что тут у нас! – Мэтр склонился над Мишелем, прижал руку к его горящему лбу, похмурился задумчиво и важно покачал головою, словно говоря: понимаю, понимаю. – Лихорадка. И как давно?
– Еще утром, – сказала Эжери, – а заснул он в обед, да так проснуться и не может.
– Ну, ничего, ничего! – Лекарь улыбнулся мачехе, которая даже с кресла привстала – настолько велика была ее вера в чудеса медицины. В молитвы отца Реми, похоже, верилось меньше. – Сейчас составим жаропонижающий отвар, нужно вливать его каждый час, даже если малютка пить не захочет.
– Это простуда? – спросила я напрямик. Я стояла напротив врача и смотрела на него пристально, чтобы смутить. Чтоб он наконец бросил паясничать и занялся делом.
– Погода нынче холодная, неудивительно, что мальчик заболел, – туманно высказался мэтр Батиффоль. Его лысина блестела, улыбка обнажала желтоватые зубы.
– Всего лишь простуда? – настаивала я. – Или нечто более серьезное?
– Гм, гм. Пока сказать с уверенностью нельзя. Он кашлял? – Лекарь приподнял Мишелю веко и уставился в ничего не видящий глаз.
– Нет, – сказала Эжери. – Не кашлял и не чихал, и животик у него не болел. Просто беспокоился, вы же помните, а сегодня вот с утра…
– Гм, – снова сказал мэтр. Я видела, что он не знает, что делать.
В чем-то я могла его понять. Загадки детских болезней – область темная и малоизученная. Можно понять, где обычная простуда, где зубы болят, где съел ребенок что-то не то. Но если вдруг здоровый мальчик за день валится с ног – это уже задачка посложнее.
Сознание того, насколько мы все бессильны, рождало в моей душе целую бурю ярости. Мне хотелось кричать, бить кулаками по кровати, до крови разодрать кожу – лишь бы Мишелю хоть что-то помогло.
– Но не думай остаться безнаказанным ты, дерзнувший противоборствовать Богу… – еле слышно пробормотал рядом со мною отец Реми, и мне стало холодно. Неужели думает о том же, что и я?
– Так-так, – сказал мэтр, ощупывая худое тельце Мишеля, – хорошо бы его травами все-таки напоить. Сделаем состав на основе мирта, как вчера, и хорошо б еще шалфей, чабрец, сосновые и березовые почки смешать и настоять, и пускай выпьет. Так будет легче дышаться.
Мачеху, кажется, успокоили его слова, меня же – насторожили. Такой сбор я и без лекаря смогу составить, он хорош, когда человек всего лишь простужен. Но Мишель спит, и не просыпается, и дышит все тяжелей.
Хлопнула дверь, и все мы обернулись.
Вошел отец.
Он приехал прямо с приема у графа де Амьеза, где, бывало, собирались знатные господа поговорить о политике, и дам на такие вечера не приглашали; отец вошел стремительно, словно ветер влетел: перламутровые пуговицы на камзоле цвета ночи расстегнуты, нелепой и ненужной сейчас кажется богатая вышивка. Отец подошел к кровати и молча уставился на Мишеля, затем перевел тяжелый взгляд на мэтра Батиффоля, и тот вспотел еще сильнее.
– Что с ним? – спросил отец.
– Лихорадка, – лаконично ответствовал мэтр.
– С чего бы?
– Всегда найдется сквозняк, способный ввергнуть организм в болезнь, – провозгласил лекарь; я уже ненавидела этого
