Читаем без скачивания Космическая чума - Георг Смит

Снова я попал в ситуацию, когда единственное, что я мог сделать, это открыть пошире уши и смотреть в оба. Авось, что-нибудь и выплывет. Но прежде чем я сделал шаг по направлению к двери, кто-то в зале суда ясно произнес:

– Ваша Честь, у меня имеется на этот счет кое-какая важная информация.

Его Честь с непередаваемым изумлением на лице оглядел зал.

– В самом деле? – проскрипел он.

Я обернулся, потрясенный.

Между рядами спокойно шел доктор Торндайк. Он подошел вплотную к судье и объяснил, кто он и почему здесь оказался. Затем выудил бумажник, до краев набитый всякими бумагами, удостоверениями и кредитками.

Вид у судьи был, весьма недоверчивый и осторожный, но, удостоверившись в содержимом бумажника, он кивнул. Торндайк усмехнулся в усы и продолжал, обернувшись ко мне:

– Было бы против моих правил позволить вам засадить в тюрьму этого негодяя, – сказал он внушительно. – Ведь у мистера Корнелла Мекстромова болезнь!

Как только он объявил меня заразным, все отпрянули и уставились на меня с ужасом и отвращением на лице. А двое даже принялись вытирать руки носовыми платками. Приятель, который оказался на том месте, где я недавно ковырял комочек Мекстромовой плоти, отодвинулся подальше. Несколько посетителей поспешно удалились.

Его Честь побледнел.

– Неужто? – переспросил он доктора.

– Точно. Обратите внимание на кровь на его пальце. Только что мистер Корнелл нащупал кусочек мекстромовой плоти размером с булавочную головку. Это первый признак, – продолжал объяснять доктор. – Естественно, подобную раннюю стадию тяжело обнаружить, разве что при клинических исследованиях. Но поскольку я телепат, а Корнелл – эспер, его мозг сообщил моему мозгу об этих печальных обстоятельствах. Единственное, что надо прочесть в его мозгу, – что стало с тем комочком мекстромовой плоти, который он ковырял и уронил на пол.

Судья резко ударил молотком.

– Я вверяю этого преступника в руки доктора Торндайка, который, как представитель Медицинского центра, переправит заключенного в такое место, где ему окажут соответствующую помощь.

– Но послушайте, – начал было я, но Его Честь прервал:

– Делайте, как я сказал. Я обернулся к Торндайку.

– Ладно, вы побелили.

Он снова улыбнулся, и мне захотелось смазать эту улыбку костяшками пальцев. Но я понимал, что только расплющу руку о твердое как камень лицо Торндайка.

– Тогда, мистер Корнелл, – сказал он тоном лечащего врача, – давайте обойдемся без обычных выходок.

– Всякого, подхватившего Мекстромову чуму, – объяснил он судье, – начинает мучить мания преследования. Некоторые даже обвиняют меня в каком-то гигантском фантастическом заговоре против них. Не так ли, мистер Корнелл? – он продолжал смотреть на меня. – Мы обеспечим вам наилучшее лечение, которое только известно современной медицине.

– Валяй! – проворчал я.

Его Честь еще раз ударил молотком.

– Офицер Грюнвальд! – рявкнул он. – Проводите подсудимого и доктора Торндайка в Медицинский центр, а потом доложите мне о выполнении задания.

Потом судья оглядел зал, ударил молотком еще раз и прокричал:

– Дело окончено. Следующее дело!

Мое второе посещение Медицинского центра прошло довольно спокойно. Я вошел, как говорят, через служебный вход, так и не увидев крашеной блондинки у подъезда. Мы проехали через широкие автоматические ворота в стороне от основной дороги. Потом остановились напротив небольшого кирпичного строения и, как только прошли приемную, оказались в отдельном кабинете. Торндайк велел секретарше, чтобы она меня оформила. Мне совсем не нравилось, что со мной обращаются как с посылкой, но, казалось, никого не волновало, что я думаю по этому поводу. Все было сделано быстро и эффектно. Я едва успел сесть и закурить сигарету, как в дверь уже вошла сестра с документами, огляделась и вручила их офицеру Грюнвальду.

– А это не опасно для меня… э… общение… – запинаясь, обратился он к Торндайку.

– Если заметите, что… – попробовал я привлечь его внимание к спокойствию Торндайка и подбить Грюнвальда прощупать доктора, но тот вновь оборвал меня.

– Никто пока не нашел никаких следов инфекции, – сказал он. – А мы постоянно живем бок о бок с Мекстромовой. Вы же видите, мисс Клифтон абсолютно спокойна.

Мисс Клифтон продемонстрировала себя полицейскому и подала руку. У мисс Клифтон было такое личико и фигура, что человек забывал обо всем. Она превосходно выучила свою роль. Полицейский и сестра вышли из кабинета рука об руку, и я только подивился, что делать мекстрому в подобной компании.

– Я не хотел вам говорить, Стив. Вы сами не сознаете, что боитесь причинить кому-нибудь вред.

Разум подсказывал мне: за что такие почести? Высоко взлетел? Или хочется посмотреть, как я корчусь от боли, пока инфекция подбирается к моим внутренним органам? Собирается отрезать больную плоть? Дюйм за дюймом наблюдая мои страдания?

– Стив, некоторые вещи ты уже знаешь. Хотя бы то, что ты – переносчик. Других переносчиков нет. Мы бы хотели знать, как ты разносишь инфекцию?

«Снова в лабораторию», – подумал я.

Он кивнул:

– К тому же, возможно, количество случаев Мекстромовой удастся снизить, уменьшив фактор риска.

– Надеюсь, буду вам полезен как мекстром, – воодушевляясь, сказал я.

Торндайк показался мне немного озадаченным:

– Возможно.

– Послушайте, Торндайк! Хватит ходить вокруг да около! – сказал я ему. – Я довольно хорошо осведомлен о том, что здесь происходит. Лучше сказали бы, как отсюда поскорее смыться.

– Этого я не скажу.

– А кто?

Он ничего не ответил, а принялся разглядывать меня, словно букашку. Я тут же последовал его примеру, и теперь мы были на равных.

Мои пальцы отбивали дробь, оценивая ситуацию. Я был готов забыть, что Торндайк мекстром и врезать ему по морде.

Он цинично усмехнулся.

– Вы в слишком незавидном положении, чтобы диктовать свои условия, – сказал он резко.

– Ладно, – неохотно согласился я. – Значит, я заключенный. К тому же, под угрозой смерти. Не считайте меня безрассудным.

– Беда, что вы делите все только на черное и белое, и не более. Спросите меня, что лучше, – жить или умереть? И не ждите ответа. Единственное, что я могу сказать, что не знаю. Это зависит от обстоятельств.

– А конкретнее?

Он окинул меня холодным взглядом:

– Стоит ли вам оставлять жизнь?

– И кто же будет решать?

– Мы.

Я чертыхнулся, сожалея, что не знаю латыни. А как хотелось бы процитировать на ней о стражах и страждущих. Видно, он видел меня слишком узко, ограниченно, а я ждал, что он процитирует ее, прочтя в моем мозгу. Но, очевидно, суть фразы до него не дошла, и он не проронил ни слова.