Читаем без скачивания Sто причин убить босса - Макс Нарышкин

— То есть выхода нет? — обреченно прошептал Панкратов, которому роль опытного офисного интригана виделась весьма расплывчато.

— То есть выход как раз существует! — парировал я, обращая внимание на то, что водка без видимых причин стала доставлять удовольствие. — Колорадских жуков, князь Олег, нужно путать! Мой любимый трюк — «чес против шерсти». Вызываешь к себе жука, разговариваешь, рассказываешь о том, что ты — мастер спорта по бейсболу, и отпускаешь со словами: «Только никому!» Вызываешь другого и говоришь, что вчера сломал кий о голову Валуева. Так получилось. И — «только никому, я лишь тебе, из соображений доверия». Потом вызываешь третьего, четвертого, пятого… И рассказываешь им о том, что в прошлом был судебным заседателем, мастером спорта по керлингу, что в детстве тебе на ногу упал кий и ты к бильярдному столу с пяти лет близко не подходишь, и просишь, просишь, просишь никому ничего не говорить. На следующий день весь персонал знает точно, что ты кого-то бил по голове бейсбольной битой, тренировал юношескую сборную по волейболу, в общем, слухов о тебе пруд пруди, и никто, конечно, не признается в том, что все это дерьмо ты доверил, как конфиденту, именно ему, а все остальное — слухи. Образ легендарного непонятного человека, но, безусловно, с большим потенциалом, будет еще долго следовать за тобой по коридорам компании. А когда он развеется, следует снова вызывать к себе всех тех педерастов, которых ты подтянул в самом начале. Запомни, Панкратов, — когда о человеке знают слишком много, это значит, что не знают ничего.

Услышав в своей речи недоброе слово, я понял, что прошло уже раз шесть по семь минут. Но рука упрямо тянулась к потной бутылке.

Приканчивая очередную рюмку, я выдохнул:

— А распускать сплетни и втягивать в интриги человека, о котором и без того ходит столько противоречивых слухов, бессмысленно…

Лицо Панкратова помолодело и стало ярко-розовым. То ли его вдохновил потенциал сплетника, которые он обнаружил в себе только сейчас, то ли просто это водка, впитавшись, окрасила его в любимый цвет банковских работников.

— Запомни на всю оставшуюся офисную жизнь, Панкратов. Запомни, впитай, всоси, прими к сведению — не знаю, какой именно из способов посоветует тебе выбрать Набоков, — если ты не будешь соответствовать представлениям окружающих тебя коллег о порядке и правилах продвижения наверх… если ты, черт тебя подери, не задумаешь двинуться наверх, — не приходи больше! Выгоню!

Закурив и подтянув пепельницу, я с прищуром заметил:

— Хотя я на твоем месте и Набокову бы не доверял…

— А тебе можно?

— Мне — можно. Потому что я уже не вхожу в список окружающих тебя коллег и ты от меня никак не зависишь.

Панкратов зашевелился в кресле и замер, с опаской поглядывая на меня, как на зверя, которого можно вогнать в ярость одним лишь неосторожным словом.

— Тогда скажи мне, Евгений, почему ты, обладая таким опытом, так… гнусно… пролетел?

— А это потому, мой друг, что я забыл последнее и главное правило офисного работника. Мне вдруг показалось, что отпала нужда заглядывать себе за спину. А сейчас проваливай и налаживай свою жизнь.

Панкратов поднялся и на пороге тряс мою руку с раздражающей меня старательностью. Я очень рад, если эти триста граммов ему помогут.

Глава 21

Сразу после этого разговора меня осенила идея. Мысль об «Адидас», как о компании-поглотителе, не отпускала меня несмотря на уверения специалиста по вопросам рейдерства в крупных размерах. Едва Аля положила трубку, я соскочил со стола и отправил ее на Воздвиженку. Точнее сказать, отвез ее к офису «Адидас», с пользой использовав то время, что мы ехали, на инструкции.

По моему убеждению, если Белан работает с людьми из Герцогенаурахе, Чувашов, поманежив Алю и запудрив ей мозги, отправит ее восвояси. У него существует договоренность с Белан, и это означает, что рекламу для «Адидас» отныне и во веки веков будет делать его дочернее предприятие. Как оно будет называться: «Вижуэл-2» или «Адидас-Вижуэл», по примеру «Адидас-Саломон», не так важно. Главное, что отныне и во веки веков «Вижуэл» войдет в историю как первая адидас-российская компания, и во главе ее будет стоять, конечно, Белан. Ради такого стоит, я думаю, терпеть полгода без сна и отдыха, совмещая должность креативного директора с организационной работой по линии M&A.

Альбина вышла из моего «Мерседеса» в 14.22 РМ — я специально засек время по часам, и вернулась в него в 15.21 РМ. То есть если отнять время на расшаркивание и питие кофе, то разговор с Чувашовым, по существу, продолжался около сорока минут.

Вытянув из-под блузки шнур с микрофоном, она сняла с пояса диктофон, и уже через минуту в тишине салона зазвучал далекий разговор…

Чувашов. Вы знаете, ваше предложение я нахожу заманчивым. Единственное, что немного напрягает… Позволят ли вам мощности делать ту рекламу, которая достойна «Адидас»? И дело даже не в технике… При заключении подобных контрактов для нас большую проблему всегда составляет образ мышления людей, придумывающих образы. Поймите, Альбина, «Адидас» — это особая стихия, это образ мысли, находящийся чуть выше общих правил соображения и известных традиций…

Аля. По порядку. Наши мощности расположены в арт-студии «Хэлп-мастер», на Мосфильмовской. Эти люди делали вещи для «Алеко», «Фарже» и «Шокер». Что же касается образа мысли наших специалистов, то достаточно, наверное, упомянуть, что они раскручивали напитки, поставляемые на чемпионат мира по футболу в Германии.

Чувашов. Мы бы согласились на создание пробного ролика за счет «СВП».

Аля. Вы сказали, что существуют традиции рекламного видения «Адидас». Что бы вы хотели увидеть?

Это был единственный прокол Альбины, на который Чувашов, слава богу, не обратил внимания.

Чувашов. Понимаете, это должно быть тонко, на уровне подсознания… Ну, к примеру… Как бы это видел я… Представьте себе девушку. Она полна энергии, не слишком худа, как легкоатлетка, но и не полна, разумеется. Мы ориентируем нашего покупателя на использование нашей продукции не только для профессионального спортивного применения… Так вот, девушка нага, и лишь случайны, мимолетные… пусть это будут языки пламени, или облака, закрывают ее наготу. На девушке нет ничего, кроме обуви… Лично я вижу шиповки, и они должны выделяться ярким акцентированным цветом на фоне черно-белого ролика… Девушка бежит наверх… Она поднимается по ступеням облаков, в ее глазах живет жизнь, и всем должно быть очевидно, что она следует дорогой, ведущей на Олимп… Это, вы знаете, место обитания богов… В качестве дополнительного акцента, посягающего на оригинальность… (Я даже вижу, как Чувашов разводит руками, изображая быстроту мышления.)… Пусть на верхних ступенях Олимпа девушку будет встречать ангелы с фотоаппаратами, и на фоне вспышек камер цвет обуви девушки и рисунок моделей будет меняться. Вот так, за минуту, не особенно абстрагируясь с действительностью, Альбина… Нужно что-то такое.

Ну, и кто он после этого?

Не особенно абстрагируясь с действительностью, он вот так, за минуту, набросал то, что лучшие креативщики «Вижуэл» во главе с Белан обсасывали в течение трех месяцев!.. Этот долбаный Чувашов послужил формальной причиной моего удаления из «Вижуэл», и теперь навяливает новому рекламному агентству идею, на которую та еще не оформила права собственности, чтобы потом сказать геррам из Герцогенаурахе: «Не плохую ли идейку подкинул я местным халтурщикам?»!

Да не оскудеет земля русская на таланты…

Я отвез Алю домой, кипя, как вулкан. Ладно, друг мой, получишь ты что-то такое .

Обычно выходя и махая мне рукой, Альбина захлопывала дверцу и уходила в сторону подъезда. Так было пять раз подряд. Но сегодня она что-то замялась и, прежде чем хлопнуть, неумело предложила:

— Вы не хотите кофе?

Я покачал головой и улыбнулся. Как только я смешаю кофе с делом, компания будет погублена.

С открытыми окнами, с ревущей из динамиков Love is Strong, я мчался в сторону МКАД. Ветер рвал мои волосы, и я выглядел, наверное, крутым парнем. Я мчался за город просто так. Мне хотелось дышать и слушать:

Love is strong,And you’re so sweet,And some day, babe,we got to meet…

«Адидас» — не компаньон Белан, теперь это ясно. Я разговаривал с Чувашовым не один раз и могу с уверенностью сказать — если бы ему нужно было отшить Альбину, он сделал бы это на второй минуте разговора.

Любовь крепка,а ты так мила,И однажды, детка,мы обязательно встретимся…

Проснулся я, когда часы на тумбочке перед кроватью показывали 06.07 АМ.

В дверь звонили и, судя по частоте, уже давно. Так звонить может лишь обремененная новым поручением Раечка.