Читаем без скачивания Вся наша жизнь - Владимир Аренев

— Бог Войны приветствует вас, господин, — пророкотал жрец. — Что…

— Мне нужно видеть Тиелига, — оборвал его Вэтнэкл. — Сообщение от Пресветлого Талигхилла. Срочное.

— Ступай за мной, — велел жрец.

Он направился к алтарю — высокому, со скульптурным изображением Ув-Дайгрэйса, — приоткрыл маленькую дверцу, скрывавшуюся в стене, и жестом пригласил Вэтнэкла входить.

Молодой воин колебался всего мгновение. Нагнувшись, он шагнул сквозь дверной проем и оказался в узком коридоре. Коридор выгибался натянутым луком, а концы его скрывались за поворотами. Сзади кашлянул жрец, Вэтнэкл смущенно отошел от двери, и тогда в коридор пробрался его провожатый. Он запер за собой дверцу и, не задерживаясь, направился в левый отрезок коридора. Вэтнэкл последовал за жрецом.

Они шли недолго, и за все это время повстречали всего одного человека. Жрец удивленно посмотрел на Вэтнэкла и его проводника, но смолчав, отправился дальше по своим жреческим делам. А проводник уже стучался в невысокую деревянную дверь.

— Не заперто.

— К вам посланник, господин, — сообщил проводник. — От Пресветлого Талигхилла.

— Пускай войдет.

Вэтнэкл вошел.

Келья, в которой он очутился, была не слишком просторной, но достаточной для жизни одного человека. Этот самый человек сидел сейчас у стола и прихлебывал из пиалы душистый чай.

Тиелиг внимательно посмотрел на молодого воина и кивнул:

— Приду. Вот только чай допью.

Скороход — уже усатый, но еще юнец — покачал головой:

— Срочно, господин! Пресветлый Талигхилл велел…

Жрец оборвал его небрежным жестом левой руки. Пиала в правой даже не покачнулась.

— Ты слышал мой ответ. Ступай.

Младший жрец мягко подтолкнул посланца к выходу, поклонился Тиелигу и закрыл за собой дверь, оставляя верховного наедине с собственными мыслями и недопитым чаем.

И как только таких молодых пускают с подобными поручениями?

Тиелиг отогнал прочь вздорную мысль, оказавшуюся здесь совершенно некстати.

Началось.

Эта мысль тоже была некстати — здесь и сейчас. Но зато — весьма актуальная.

Он допил чай, отставил пиалу и стал собираться. В общем-то, особенно собирать было нечего: посох, нараг с ножами, несколько мешочков с чаем, бальзамы всякие, то да се. Мудрый живет долго, наживает мало. Потому, кстати, и живет долго.

Тиелиг вышел из кельи и прикрыл за собой дверь — не плотно, так, чтобы не нанесло через порог мусор. Воровать в храме некому. Тем более у верховного жреца. Да и уходит он не навсегда. Просто дела, скорее всего, потребуют его присутствия во дворце — в течении нескольких дней. Руалнир ведь просил приглядывать за сыном.

А если судить по лицу скорохода, приглядывать за Талигхиллом придется. И очень внимательно.

ДЕНЬ ПЯТЫЙ

— А что же дальше? — требовательно спросил кто-то, и я с минутным запозданием узнал дрожащий голос Карны.

— Госпожа, — немного укоризненно проговорил Мугид. — Вам ли, историку, этого не знать?

— Но в летописях нету упоминания о верховном жреце Ув-Дайгрэйса, Тиелиге,

— возразила девушка. — И о многом другом тоже.

— Да, разумеется, вы правы, — согласился старик. — И обо всем том в узнаете в свой срок.

Просто я хотел, чтобы мы все пообедали перед тем, как продолжим.

— Сегодня? — уточнила Карна.

— Сегодня, — заверил ее повествователь.

Девушка, кажется, немного успокоилась. Все стали нехотя подниматься из кресел и выходить наружу. Меня — кажется, это уже стало дурной привычкой! — ухватил за рукав Данкэн и вынудил приотстать.

— Пойдем-ка, прогуляемся, — предложил он мне. — Конечно, это лишит нас обеда, а в сложившихся обстоятельствах сие не очень хорошо, но зато я покажу вам кое-что, достойное внимания.

— Надеюсь, не раритет из местной библиотеки? — ядовито поинтересовался я.

— Нет, — улыбнулся журналист. — Отнюдь. То есть, конечно, могу и раритет показать, их тут несколько, но, думаю, вам будет интереснее узнать о причине ночного шума.

— Данкэн, вы склонны преуменьшать, — заметил я. — То, что случилось, вы называете ночным шумом ?.. Далеко идти-то?

— На самый верх башни, — предупредил журналист. — Но иначе показать вам это, не привлекая внимания других, будет сложновато.

— Вы считаете, что отказавшись от обеда, мы не привлечем их внимания?

— Нет, если потом, когда вернемся в повествовательную комнатку, вы станете расхваливать раритеты.

— …которых я в глаза не видел, — добавил я.

— Что-нибудь придумаете, — небрежно кинул Данкэн. — Они, небось, их тоже не видели. И тоже — в глаза.

Как выяснилось в течение нескольких следующих минут, лестница в башне была очень длинной. А ступеньки какими-то чересчур низкими — одной мало, а через две уже не перешагнешь. Я шел и ругал все, что только приходило на ум. А еще размышлял о том, что имел в виду Данкэн: лишит нас обеда, а в сложившихся обстоятельствах это не очень хорошо .

Подниматься пришлось долго. Я упарился и запыхался, и утешало только то, что журналист тоже выглядел не лучшим образом. Наконец лестница закончилась, упершись в узкую высокую дверь, и Данкэн самым бесцеремонным образом толкнул эту дверь, она распахнулась, и на нас выплеснулась волна обжигающего холодного воздуха.

— Заходите, не бойтесь, — журналист шагнул наружу, показывая мне, что боятся на самом деле нечего. Кроме, разумеется, ветра, который пробирал до самых поджилок, заставляя оные безудержно трястись.

— Ну и чем же таким вы желаете меня порадовать, а? — вопросил я, щурясь от яркого солнечного света, от которого, признаться, отвык за последние дни. — Местными пейзажами вам вряд ли удастся меня удивить.

— И не думал, — хмыкнул Данкэн. — Вы слишком черствый и ограниченный человек, чтобы удивлять вас пейзажами. Себе дороже обойдется.

Вон гляньте-ка лучше туда, — он бесстрашно перегнулся через каменный парапет и тыкал пальцем куда-то вниз.

Мне, признаться, подобный подвиг удался с большим трудом. Не в смысле пальцем тыкать, а в смысле перегнуться через парапет.

Падать было далеко, тут не то что всю жизнь, тут много чего вспомнить можно. Хотя… Что кроме жизни еще вспоминать?..

Глупые какие-то мысли в голову лезут. Крайне несвоевременные. Особенно если учесть…

Я отшатнулся, захлебываясь на вдохе и отказываясь верить своим глазам. Потом задрал голову вверх: над нами возвышалась односкатная крыша, прикрепленная одним своим краем прямо к скале, к которой, собственно, тулилась и вся башня. Между площадкой, на которой мы стояли, и вторым, внешним краем крыши, протянулись каменные полосы, оставлявшие щели для бойниц. Из одной такой бойницы и выглядывал наружу Данкэн, я секунду назад смотрел из второй. Еще, кроме огромного пустого пространства, под крышей имелись большие нечищенные колокола. Пестиков в них не было… — словно языки вырвали.