Читаем без скачивания Путь на юг - Александр Майборода

— А кто правит в Хазарии? — спросил Гостомысл.

— Некий влиятельный иудей Абадия. Он взял власть в свои руки, превратил хана из династии Ашина по отцу в марионетку и сделал иудаизм государственной религией Хазарии. Абадия принял титул бек, то есть царь. Это значит, что он возглавил правительство при номинальном кагане, находящемся с этого времени под стражей и показываемый народу раз в год, — сказал Лисий хвост.

— Булгары наглеют. Пока был князь Буревой, они боялись его, но тебя они не знают. До меня доходят слухи, что они намерены заставить карелов и другие северные племена — мери, пермь, чудь, печора, платить им дань, — сказал князь Вяйнемяйнен.

— Так узнают! — грозно проговорил Гостомысл. — Карелы и северные племена союзники нам.

— Поэтому я и пришел к тебе просить помощь против булгар, — сказал князь Вяйнемяйне.

— Отец, будет тебе помощь, — сказал Гостомысл. — Но, не избавившись от угрозы с запада, нам не победить ни на юге, ни на востоке. Кто скажет, что делается на юге?

Что происходит у полян? И в других славянских племенах бывших под нашей властью? Я уверен, что хазары, узнав о смерти моего отца, обязательно постараются использовать удобный момент, чтобы покорить наши южные племена.

— Однако, как видно, все складывается против нас, — пробормотал Медвежья лапа.

— Походом на запад ты ввяжешься в большую войну, которая нам не нужна, — сказал князь Вяйнемяйнен.

— Карелы к большим войнам не готовы, — сказал воевода Йовка.

— Так не лучше ли остаться дома и не искать на свою голову бед? — сказал князь Вяйнемяйнен.

— Война идет давно. Воюют все против всех. И не мы эту воину начали, — сказал Гостомысл. — И если мы не хотим идти на врага, то враг сам придет к нам. И будет он разорять наши дома, убивать наших сыновей, а наших женщин насиловать и продавать в рабство. Так не лучше ли самим разорить его земли, убить его сыновей и взять себе его жен, прежде чем он принесет горе нам?

Гостомысл окинул взглядом присутствующих. Все молчали, опустив голову. Медвежья лапа задумчиво пил вино.

Наконец он проговорил:

— Князь Гостомысл прав — лучше упредить врага. Одно только...

— Карелы уйдут домой, — сказал князь Вяйнемяйнен.

— Горожане тоже уйдут домой. Город и так некому защищать, — сказал Лисий хвост.

— Вот видишь — тогда у нас совсем мало сил останется. Некем воевать, — сказал Медвежья лапа.

— Отер-урмянин довольно много людей привел из леса, — подал голос Ратиша. — Их можно использовать.

— Они ненадежны, — сказал Медвежья лапа.

— Почему? — спросил Ратиша.

— Они не воины. Они рыбаки, земледельцы, — сказал Медвежья лапа.

— Каждый с детства умеет обращаться с копьем и луком.

Остальному научим, если понадобится, — сказал Ратиша.

— Поставим над ними своих дружинников и проверим, кто и что умеет делать. А там видно будет. Через пару стычек они станут не хуже других, — сказал Гостомысл.

— Они чужого племени. Они ненадежны потому, что не будут бить своих, — сказал Медвежья лапа.

— А кто для них свои? — спросил Гостомысл.

Медвежья лапа зачесал заросшую голову и заметил про себя, что пора подрезать волосы.

— Они все друг другу чужие, — ответил за Медвежью лапу Ратиша. — Даны ненавидят франков и саксов. Свей бьют урмян. Урмяне бьют горожан.

— А кто для тебя, Медвежья лапа, свои? — все также серьезно спросил Гостомысл.

Все переглянулись.

— Ты, князь, — сказал Медвежья лапа, и в шатре грянул облегченный хохот.

Когда закончился смех, Гостомысл сказал:

— Разумеется, Медвежья лапа, мы сначала проверим их на малом деле.

— Значит, выходим в поход? — спросил Медвежья лапа.

Гостомысл бросил взгляд на Лисьего хвоста.

— Ну?

— Мы утром уходим домой. Это уже решено на совете ополчения, — сказал Лисий хвост.

— Что ж, уходите, — сказал Гостомысл.

Лисий хвост поднялся и сожалением во взгляде вышел.

Уговаривать Лисьего хвоста задержаться Гостомысл не стал.

Лисий хвост не раз доказывал ему верность, но горожане — народ своевольный и независимый. Они помогали Гостомыслу, но далеко от дома им уходить и в самом деле было нельзя, слишком много дел осталось дома.

— Князь, так выходим в поход или нет? — повторил вопрос Медвежья лапа.

— А ты как думаешь? — спросил Гостомысл.

— С дружиной бы посоветоваться.

— Ну, так собери дружину на совет, — сказал Гостомысл и обратился к Ратише: — А ты собери норманнов. Погово-рить с ними надо.

Медвежья лапа и Ратиша, получив указания, вышли.

Когда они ушли, князь Вяйнемяйнен проговорил:

— Ты, зятюшка, не обижайся. Я тоже идти с тобой не могу А один пойдешь — погибнешь. Нет там у нас друзей.

— Я не обижаюсь, — проговорил Гостомысл. —- И опасность понимаю, но мне не из чего выбирать. Я должен вернуться в город победителем. Или горожане так и не будут доверять мне. А дела скоро предстоят большие, и без их доверия мне не обойтись.

Князь Вяйнемяйнен и воевода Иовка поднялись.

— На рассвете мы уходим, — сказал князь.

Гостомысл подошел к нему и обнял:

— Ты мне уже очень помог. Я этого никогда не забуду.

— Мне жалко, что наши пути расходятся, — проговорил растроганный князь Вяйнемяйнен. — Я рад бы пойти с тобой...

— Я все понимаю — вожди должны блюсти интересы своего племени. У твоего племени свой интерес, — сказал Гостомысл.

Князь Вяйнемяйнен кивнул головой.

Гостомысл проговорил:

— У меня будет только одна просьба к тебе, отец, — в Словенске остался боярин Стоум, он хитроумен, но в последнее время почему-то стал робеть. Это может его подвести. Поэтому, если понадобится помощь Словенску — помоги.

— Обязательно помогу, — сказал князь Вяйнемяйнен. — Ведь в городе моя дочь, и я надеюсь, что она станет матерью твоих сыновей.

Глава 46

После ухода карел Гостомысл остался один. Он сидел перед очагом, — слуги подбросили в очаг пару поленьев, смотрел на разгорающийся огонь и думал.

Он думал, что мог бы с дружиной вернуться в город. И это было бы правильным поступком. В городе он постепенно собрал бы дружину, а на следующий год, глядишь, и данов потревожил бы.

Одно смущало Гостомысла, — так он мог бы поступить, если бы произошло сражение с данами. Но сражения не было, и это было плохо, потому что без славы победителя ему нельзя было показываться в городе.

От этих невеселых размышлений Гостомысла оторвало появление Медвежьей лапы, который доложил, что дружинники собраны и ждут выхода князя.

— Быстро это ты их собрал, — удивленно проговорил Гостомысл.

— Это сделать несложно. Ведь старых дружинников так мало, что они все уместятся в твоем шатре, — сказал Медвежья лапа.

— Значит, пусть заходят в шатер. Чего им ждать за дверьми, если они мои товарищи? Моим товарищам всегда найдется место рядом со мной, — сказал Гостомысл.

— Ты хороший князь, — одобрительно вполголоса заметил Медвежья лапа и, выглянув за дверь, пригласил дружинников зайти в шатер.

Через минуту дружинники зашли. Их и в самом деле было немного. Гостомысл каждого поприветствовал из них, и предложил сесть на ковер.

Пока они рассаживались, слуги быстро внесли кувшины с вином и кубки.

А раз вино в кубке, то первый тост за князя, его здоровье.

Гостомысл ответил на тост ласково, ибо от этих немногих людей зависело его будущее. Но, обмочив губы в вине, Гостомысл сразу начал говорить, по какому поводу он собрал совет дружины.

Вначале он сообщил о плане преследования Готлиба. Однако говорил неопределенно, словно сторонний наблюдатель.

— Я думаю, — говорил Гостомысл, — что, не наказав Готлиба, мы не можем обеспечить безопасность наших земель с запада.

На этом он замолчал. Свои опасения ему не хотелось выкладывать. Ему хотелось выслушать дружинников.

Жизнь дружинника — походы и сражения. Они не боялись никакого врага, кроме тех, кто приходит с ДРУГОГО мира.

— Раз так, то надо идти и бить Готлиба, — сказал один из молодых дружинников.

— Где только его искать? — проворчал Медвежья лапа.

— Наверняка он сейчас нацеливается на какой-либо город, чтобы ограбить его. Мог податься и на Бирку. Она ближе всего, — сказал один из дружинников постарше.

— А мог и не податься — у Бирки есть договор с датским конунгом. Поэтому Готлиб мог уйти куда угодно, — заметил другой дружинник.

— Так что же нам делать? — спросил Гостомысл.

Дружинники не смогли дать четкого ответа, единственное Гостомысл добился заверения от дружины, что куда он их поведет, туда они и пойдут.

Это был не ответ на вопрос, мучавший Гостомысла. Но он понимал, что дружинники привыкли отвечать на простой вопрос, — идти ли туда, куда хочет князь, или нет?