Читаем без скачивания Башня Медузы - Лин Картер

Кирин переживал горечь поражения. Он прорычал бессильное проклятие далеким мудрецам, не предупредившим его об этой преграде.

Между ним и дверью в сокровенную комнату пол обрывался в бездонную пропасть.

Пропасть, шириной в сотню ярдов!

Застонав, Кирин вытер пот со лба. Перелететь через бездну он не мог, перепрыгнуть — тоже, а присоски он выбросил, когда избавлялся от лишнего груза перед тем, как вступить на тонкую веревку, протянутую над провалом с длинными острыми ножами и способную выдержать только его вес.

Итак, дерзкому предприятию — конец. Отсюда ему нет пути ни вперед, ни назад.

Он обречен на смерть.

Он спал прямо у края обрыва. Совершенно истощенный психически и физически, каждой клеточкой чувствуя усталость, он мог бы не просыпаться еще очень долго.

Однако проснулся, мучимый голодом и жаждой. Но все припасы он бросил вместе с ненужными, как тогда думалось, приспособлениями. Через Темуджина маги особо наказали ему сначала избавиться от каждой лишней унции и только потом перебираться над провалом с ножами. Стоит лишь добраться до «Медузы», уверяли они, и обратный путь покажется легкой прогулкой.

Все-таки жаль, что он так необдуманно расстался с присосками. И хотя весьма сомнительно, чтобы в его теперешнем состоянии ему удалось бы пробраться по стене через пропасть, по крайней мере, у него оставался бы пускай ничтожный, но реальный шанс.

Сейчас же у него нет ни единого шанса.

Он тщательно обследовал край пропасти от стены до стены, ощупывая каждый дюйм в тайной надежде, что, может быть, наткнется на невидимый мост…

Моста не было.

Тогда он уселся на краю бездны, свесив ноги, бессмысленно глядя в черную пустоту.

Что же делать?

Ну, прежде всего, он может оставаться здесь и ждать голодной смерти. Долго ждать.

Можно повернуть обратно и превратиться в рубленое мясо под мелькающими серпами, в лепешку под огромными молотами, в головешку под огненными струями или же встретить какую-либо иную смерть из тех, что он так удачно избежал с помощью своих приспособлений.

Ни одна из этих перспектив не казалась ему особенно привлекательной.

На худой конец, можно просто броситься в пропасть. На вид бездонная, она до краев была заполнена тьмой, и что там внизу, он затруднился бы ответить. Во всяком случае, такая смерть представлялась быстрой и потому милосердной: краткий миг — и кончено. Все лучше, чем медленно агонизировать от голода, терпеть ужасные муки в сломанной спине после свидания с каменными гладиаторами, жариться живьем под огненными струями или превращаться в замороженную статую.

Кирин не знал, на что решиться. Он неподвижно сидел над бездной, думая свои невеселые думы. Еще никогда смерть не подступала к нему так близко. Точнее сказать, смерть неизбежная. За свою сопряженную с риском карьеру он не раз смотрел ей в лицо, но всегда, порой не без изящества, уходил из ее когтей. Однако на этот раз надеяться было не на что. Хотя и невеселое заключение, но вполне логичное.

Как ни странно, в голову вдруг полезли мысли о друзьях. Если умрет он, они скоро тоже умрут. Корабельный робот не откроет входной люк перед Каолой и Темуджином. И им останется только ждать, когда же вор выйдет из Железной Башни. А он не выйдет никогда, так что рано или поздно их схватят карлики Смерти и убьют.

И он бессилен что-либо сделать! Мысль об этом жгла его нестерпимо. Одно дело — его собственная смерть: неприятная штука, но он, по крайней мере, знал, на что идет, имел четкое представление об опасности и резонно надеялся добраться до цели. Однако взять на свою совесть смерть старика и девушки — такая ноша была слишком тяжела, чтобы отправиться с ней в царство вечной тьмы. Последними словами он проклял мудрецов с Тревелона, которые предвидели все опасности, кроме последней, проклял и сонного бога, почивавшего в его подсознании, который навалил эту треклятую Башню, да вдобавок из такого прочного материала, что ее стены не пропускают сигнал о помощи. Семь раз пытался Кирин пробиться к кораблю сквозь толщу Башни и семь раз терпел неудачу. А по своей инициативе корабль ничего предпринимать не станет. Его интеллект, несмотря на все достоинства, все же довольно ограничен. Его красавец крейсерок так и будет сидеть на равнине до дня страшного суда, если прежде его не уничтожат. А поскольку корабль нельзя обнаружить ни приборами, ни глазом, то, видимо, карлики Смерти так никогда его и не потревожат.

К слову, его, Кирина, тоже. Так что никакой надежды.

А кстати, как там насчет бога в его подсознании? Не пора ли Валькирию тоже приложить руку к их предприятию и помочь вору выбраться из столь затруднительного положения? Он попытался вызвать бога на контакт, как-то связаться с ним. Но Его божественность хранил гробовое молчание.

Совершенно безнадежное положение. Без тени надежды.

Кирин рассеянно размышлял над тем, почему седовласые тревелонцы упустили из виду последнее препятствие. Что-то здесь не вяжется. Ведь предусмотрели они все остальное. Тогда чем объяснить такой непростительный промах? Вор попытался привести мысли в порядок, настроиться хотя бы на некое подобие его прежней реакции, остроты восприятия. Но он был слишком утомлен и слишком голоден. А жажда становилась сущей пыткой. Как будто не часы, а дни прошли с минуты, когда он выпил свой последний глоток.

Кирин снова вздремнул — забылся тревожным, чутким сном. Он питал слабую надежду, что в его отчаянном положении ему, быть может, удастся выйти на призрака бога Валькирия, но ничего такого не случилось. Спустя некоторое время он проснулся, уже не такой усталый, но с более сильным ощущением жажды и голода. Ясно, что долго он так не протянет. Жажда сведет его с ума гораздо раньше, чем убьет голод. Нет, что угодно, только не это. Уж лучше сигануть в бездну — достойная, почти мгновенная смерть, чем медленно загибаться, бессмысленно хихикая, вгрызаясь в собственную плоть. Он поступит, как подобает человеку, — не станет во мраке угасшего рассудка рычать, подобно зверю, или в бессильной ярости кататься по каменному полу.

Он снова посмотрел на пропасть.

И вдруг, совершенно неожиданно, в голове забрезжила мысль. Безумная мысль, дикая, нелепая догадка. Но с нею появился, пусть робкий, лучик надежды.

Он пристально посмотрел на пальцы руки, протянутой над бездной, повернулся, повторил опыт. Существовала самая ничтожная вероятность того, что где-то здесь кроется ответ.

Снова взгляд на пропасть. Он уже долгое время шел по освещенным коридорам и комнатам. Тьма, наполнявшая Башню ближе к выходу, давно рассеялась; давно отпала нужда в его лучевом щупе, и незачем было смотреть сквозь черные зеркала перед глазами, чтобы «увидеть» дорогу. Поэтому он выбросил щуп вместе с другими приборами, когда избавлялся от лишнего веса.