Читаем без скачивания Восстание - Дмитрий Павлович Шишкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не вопрос, Юрий Алексеевич, займёмся этим! – решительно махнул рукой Антон.
– Отлично! – Зверев улыбнулся. – И ещё. По сайту. Поскольку действие теперь переходит из разряда научного эксперимента в категорию большой политики, мы бы хотели, чтобы рычаги управления столь важным инструментом были в руках у профессионалов этого дела. То есть у нас.
Антон и Кирилл вопросительно сморщили лбы.
– А что тут удивительного? Сделка есть сделка. Мы свою часть выполняем. Давайте вы тоже. Сегодня же передадите все пароли от сайта, от почтовых ящиков нашим специалистам. Сами будете только консультировать. Нечего вам черновой работой заниматься. Больше времени появится за Ильичом присматривать.
Заметив кислые выражения на лицах ребят, он заговорил более дружелюбно.
– Ну-ну, не надо дуться. Поймите, друзья, мы не можем рисковать, в данной ситуации слово – это грозное оружие. А оружием надо уметь пользоваться. Вы своё дело сделали, разбудили народ и дали ему вождя. А дальше уже работа солдат партии – нас.
Зверев как бы невзначай достал из внутреннего кармана пиджака два золотых телефона, бросил их на столик.
– А это ваши новые телефоны с новыми номерами. Старые сдайте. Не сегодня-завтра журналисты выведают ваши номера и начнут названивать. Но вы теперь люди партийные и лишнего болтать не должны. У нас в партии есть одно мнение, в этом наша сила. Его имеют право выражать избранные единицы, лидеры. Если людям давать свободу, начинается бардак.
Кирилл и Антон нехотя достали свои телефоны и положили их на змеиную кожу столика, рядом с золотыми новинками. Зрелище было, конечно, то ещё. Их обшарпанные мобилы в таком окружении смотрелись, как бомжи в музее. Зверев быстро сгрёб нарушавшие идиллию девайсы.
– Вот так, товарищи. Начинается новая жизнь.
***
После финта коммунистов с проведением в Думу похитителей тела Ленина всем стало очевидно, что история с воскрешением не утка и не мистификация. На своём сайте новоявленные очень молодые, как оказалось, депутаты-учёные выступили вместе с оживлённым Лениным. Все мировые каналы, все сайты взорвались новостями, крутили ролик и день и ночь, так что даже самые аполитичные и апатичные граждане прониклись величием момента.
И по федеральным каналам показали новость про коммунистических депутатов. Как-то упустили этот момент, а зря. В глубинке, кроме двух каналов, ничего не видели, только слухами земля полнилась, и тут – на тебе официальное подтверждение, считай.
И без того зыбкий контроль уплывал прямо из рук.
Беспорядки в Москве усилились. Все близлежащие регионы и даже Питер были оставлены практически без прикрытия. Полицию и внутренние войска стягивали в столицу, всё больше обнажая другие потенциально «больные» участки. Волнения начались в Санкт-Петербурге, Нижнем Новгороде, Волгограде… А усмирять их там было некому.
Похоже, пора было вводить армейские части. Но внезапно упёрлось руководство Минобороны. Дескать, обстановка поменялась, и командирский состав и солдаты категорически против, неизвестно, чем это ещё обернётся в итоге, не повернут ли оружие против власти.
Пришлось в разгар событий снять и министра, и начальника Генштаба. Причины для отставок и так были, и они это чувствовали, оттого, наверное, и заупрямились. Уже более месяца назад поступила информация, что они меж собой вошли в сговор, списали две вполне приличные подлодки на лом и собирались этот «лом» своим ходом отправить в Китай. Пахло государственной изменой, но не было веских доказательств, да и ситуация политическая не была ясна. Генералов взяли под домашний арест. Вообще, так быстро не планировали их смещать, пока до конца разработку не доведут. Потому и не подготовились толком: ни замены адекватной, ни мнения в войсках не сформировали нужного, так вот вышло.
Обезглавленная армия приказы пока ещё слушала, по крайней мере, обласканные вниманием властей гвардейские Кантемировская и Таманская дивизии уже готовились к маршу на Москву. Но в целом военные вели себя неадекватно и непредсказуемо. Сказывалась тут, конечно же, и чехарда с этими проверками по письмам и домашними арестами. Очень многие себя чувствовали загнанными в тупик, даже те, кто ни о каких письмах и не подумывал – проверки пошли масштабно, армию целиком заподозрили во фронде и шерстили вдоль и поперёк. Получилось, за что боролись, на то и напоролись.
Питерский штаб Западного военного округа стал практически недоступен, пропадал на каких-то бесконечных совещаниях. Кремль нервничал. И, как оказалось, совсем не зря. В итоге, когда им был отдан приказ взять под контроль Санкт-Петербург, поскольку город остался беспризорным, пришло прискорбное известие. Командующий войсками округа подал добровольное заявление об отставке и, не дожидаясь никакой реакции от временно исполняющего обязанности министра, которого в армии никто ни во что не ставил, укатил на дачу, тут же взятую под охрану двумя ротами. Командование на себя самовольно принял начальник штаба.
В центр от самозванца пришла депеша с сообщением об отказе выполнять преступные приказы и осуждением ввода гвардейских дивизий в Москву. Фактически это означало бунт и полный отказ от подчинения почти 400 тысяч солдат и офицеров. И хоть действий никаких мятежники не предпринимали, власть чувствовала себя находящейся в окружении. Лучшие умы теперь нужно было отряжать не на борьбу с беспорядками, а на переговоры с командирами на местах.
Постепенно вирус неповиновения расползался по России от Москвы и далее. И, что интересно, распространялась эта умственная зараза именно как вирус: при личном контакте, через взгляд, через рукопожатие. Потому что никак иначе не объяснить было, почему в век Интернета и телевидения смута не происходила одновременно во всех городах. Это же не 1917 год, когда телеграф ну никак не мог передать глубины происходящего, и верили только посыльным, участникам событий, которых нужно было потрогать, в глаза заглянуть, водки вместе выпить. Сейчас новости были всем доступны одинаковые, абсолютно идентичным объёмом информации обладал и житель Бутово, спешащий в центр поучаствовать в «священной борьбе» и, по возможности, разжиться трофеями, и какой-нибудь новосибирец, пока тихонько попивающий пиво перед телевизором. И уровень жизни у них был примерно одинаков, и уровень несправедливости вокруг. И мотивы, соответственно: ненависть классовая и желание хотя бы внешнего соблюдения приличий, чтобы воровали скрытно, а наворованное прятали, а не кичились им, будто плюя в лицо и в душу.
В регионах причём видали и не такое беззаконие, как в кипящей Москве, там крали и паскудничали, вовсе не стесняясь. Испокон веков, можно сказать, традиция была относиться к народу с презрением и как будто специально его изводить, проверяя на долготерпимость.
Но нет,
