Читаем без скачивания Бульдоги под ковром - Василий Звягинцев

Сильвия в третий раз за сутки ощутила свое поражение. И больше ей не хотелось пытаться изменить неизбежное.

— Что я должна для тебя сделать конкретно?

— Этим мы займемся завтра. Я посажу тебя перед моим информарием, ты наденешь шлем и вступишь с ним в прямой контакт. Он сам знает, что от тебя требуется. Твоя задача одна — не сопротивляться и не искажать без особой команды информацию. А после этой процедуры я как можно деликатнее введу тебя в круг будущих друзей. С Шульгиным ты уже знакома… А с Седовой?

— Знаю о ней все, но лично не встречалась… Но Шульгин — он же меня ненавидит. После некоторых действительно не слишком приятных эксцессов…

— Ошибаешься. Он тобой восхищен! И не только как женщиной. Надо лучше его знать. Он тебя победил в честном единоборстве и теперь любит, как коллекционер — жемчужину своей коллекции… Но только вот что — тебе придется с помощью информария избавиться от своей, даже подсознательной, агрессивности. Не ровен час, она у тебя проявится невольно…

— Согласна, — почти без колебаний ответила Сильвия. — Но только от агрессивности, привнесенной профессией и воспитанием. Естественный уровень останется при мне.

— Конечно, конечно. Я ведь и сам не заинтересован, чтобы ты превратилась в унылое беззубое существо. Они, твои друзья и коллеги, ценят только самостоятельных и сильных. Иначе, сама понимаешь, перчатку на ринге поднял бы кто-то другой…

ДИПЛОМАТИЧЕСКОЕ

ИНТЕРМЕЦЦО

…На этот раз Антон явился на административную планету легально, чтобы предстать перед Советом или той его частью, которая будет уполномочена решать судьбу его и Бандар-Бегавана.

Чувства обреченности он не испытывал, хотя, погрузившись в родную атмосферу, несколько потерял в обычном своем земном оптимизме.

Первый свой визит он нанес, как и обещал, профессору.

За время его отсутствия положение Председателя значительно, почти катастрофически ухудшилось. Его практически отстранили от реальной деятельности, пусть даже номинально он еще занимал должность, сохраняя весь набор прав и благ, но реально ощущал себя уже ступившим на «путь просветления». Кабинет референта занимал довольно несимпатичный псевдогуманоид, который вел себя, по меркам Департамента, почти вызывающе. Во всяком случае, с дипломатами такого ранга, как Антон, мелкие чиновники Внутренней администрации всегда держались с почтением. А сейчас этот «псевдохомо» только что в носу не ковырял и допустил Антона в кабинет лишь после нудного и бестолкового «предварительного собеседования».

Антон разозлился до зуда в кончиках пальцев и вошел к профессору в хорошем бойцовском настроении.

Вид шеф-атташе, загорелого, разгоряченного конфликтным диалогом, плохо вписывался в интерьер покоев Председателя, проникнутый апатией, меланхолическим смирением и ароматом успокаивающих трав.

— Считайте, что мы уже победили, Учитель, — приподнятым тоном сообщил Антон после положенных приветствий. — Все документы и ментаграммы у меня здесь, — он коснулся верхних складок форменного плаща. — И мне интересно будет наблюдать за реакцией членов Совета, когда они соберутся для вынесения своего вердикта!

В ответ он получил вялый отстраняющий жест.

— Не надо. Я не хочу ничего знать. Ты представишь отчет, или что там у тебя есть, и пусть случится то, что должно. В меру наших заслуг и нашей вины. Я контрассигную твою официальную, адресованную на мое имя записку, в остальном будь волен в своих поступках. И не говори мне ничего. Я тебе не судья и не соучастник…

— О вине не может быть и речи, совсем наоборот… — Он хотел достучаться до былого профессора, самоуверенного, даже агрессивного, автора многих эпохальных трудов с эпатирующими посылками и скандальными выводами, но видел перед собой старца с потухшим взглядом. И после того, как Бандар-Бегаван движением руки поставил между собой и верным учеником туманную, почти непрозрачную завесу, Антону оставалось только откланяться, изобразив на прощание фигуру крайнего разочарования.

«Что же еще могло случиться после того разговора? — недоумевал он, спускаясь по знакомой лестнице. — Старик сломан, будто его уже подвергли публичному покаянию. Но это невозможно. Будь мы на Земле, я решил бы, что его кабинет прослушивается, а самого загружают наркотиками… Но здесь такого последнюю тысячу лет не бывало, если я хоть что-нибудь знаю о процедуре… Что ж, пусть даже так. Вообразим, что я по-прежнему окружен агграми, вдобавок уже проникшими в Совет и в Департамент соответствия… проиграть им сейчас было бы совсем унизительно… — И Антон усмехнулся некстати родившейся мысли: —Уж тогда-то Шульгин окончательно поймет, кто из нас дурак…»

Это воспоминание о Шульгине в такой момент его даже несколько позабавило — как же глубоко он погружен в земные реалии, если и сейчас, в роковой, по-настоящему критический момент, придает значение мнению человека. А ведь оно должно волновать его куда меньше, чем египетского фараона, — точка зрения раба на необходимость строительства пирамиды.

Возвратившись в отведенное ему гостевое бунгало, Антон первым делом погрузился в горячую, насыщенную радоном и серой воду высеченного в нефритовой скале бассейна, заставил себя расслабиться и, впадая в транс, подумал, что самоустранение Бандар-Бегавана пойдет скорее всего лишь на пользу их замыслу. Старик не будет связывать инициативу и досаждать пусть и безупречными этически, но неуместными в предстоящей борьбе сентенциями.

Последним волевым усилием он подключился к единой информационной сети «Системы» и растворил свою индивидуальность в доступных ей уровнях интеллекторной сферы.

А ближе к вечеру, когда свирепое экваториальное светило коснулось зубчатой горной гряды, Антон, заряженный физической и нервной энергией, с подсознанием, свободным от тайных сомнений и настроенным на успех во всех своих начинаниях, приступил к делу. Окончательно отринув клановые предрассудки и опираясь на детально проработанный, многократно подстрахованный план.

Мало того, что этот план учитывал все традиции, обычаи и прецеденты вводимых в интригу департаментов и служб, он еще и опирался на богатый опыт европейских бюрократий, восточных деспотий и преступных сообществ Японии и Китая.

Главной же «бомбой» Антон считал реконструированный с помощью Книги, десятков давно выведенных из оборота документов, показаний Ирины и Сильвии «протокол» сговора высших правящих сфер Галактической Конфедерации и Аггрианского союза, который и предопределил на многие века вперед состояние бесконечной бесцельной и, по всем канонам, абсолютно аморальной информационно-психологической войны. Даже намек на возможность оглашения такого документа мог вызвать катастрофические для Совета Ста миров последствия.

И ведь что самое интересное — начиная реализацию своего замысла, Антон и помыслить не мог, какие ему откроются бездны.

Он ведь, невзирая на свой опыт и стаж, был всего лишь честным идеалистом, как и подобает уважающему себя члену клана форзейлей. И привык верить в абсолютную нравственность и «историческую правоту» Конфедерации. Теперь же получалось нечто совсем иное.

Тем не менее в глубине души Антон продолжал надеяться, что нынешний состав Совета, узнав и поняв то, что теперь известно ему самому, примет решение истинно мудрое. Ну а уж если нет… Тогда Антон удовлетворится устройством своей личной судьбы, но навсегда откажется от Подтверждения Соответствия, то есть, выражаясь по-земному, от участия в конкурсах на право баллотироваться в члены Совета Ста миров.

Однако очень скоро Антону пришлось испытать гораздо более сильные ощущения, чем те, на которые он рассчитывал. Он успел нанести всего два или три предусмотренных планом визита, сдать крайне хитро составленный отчет и запросить о сроках предварительного собеседования с секретарем Малого жюри. Срок был определен в пределах ближайшей декады, и, таким образом, времени на все задуманное хватало с избытком. Но на следующий день он получил экстренную и конфиденциальную ментаграмму, предписывающую немедленно явиться в Секретариат Совета.

Встревоженный, он исполнил предписание. Там, в Церемониальном зале, освещенном переливающимися бликами полуденного океана, до невероятности любезный Администратор одного из высших рангов вручил ему патент на звание Тайного Посла первого класса со всеми вытекающими правами и привилегиями, а также Особо Важную Инструкцию, которую надлежало активизировать не ранее возвращения в свою земную Резиденцию.

«Однако! Один лишь миг, и стандартная операционная база превратилась в Резиденцию…» — подумал Антон, сразу не осознав смысла происшедшего. А Администратор продолжал плести фразы, составленные исключительно из слов Парадного Стиля. Суть же их сводилась к тому, что досточтимый Тайный Посол никак не связан сроками, может в разумных пределах наслаждаться самыми изысканными удовольствиями на любой из планет Метрополии, но когда он сочтет необходимым возвратиться к исполнению своих Высоких обязанностей, Инструкция должна быть исполнена неукоснительно и в полном объеме.