Читаем без скачивания 1812. Русская пехота в бою - Илья Ульянов

Очевидно, в этот момент батальон французского 108-го линейного полка дрогнул и отступил от плотины, и пока маршал Даву устраивал ему показательные ружейные учения под огнем, русская колонна шаг за шагом преодолевала плотину. Положение французов стало критическим, адъютант генерала Дессе отмечал: «Неприятель между тем продолжал двигаться вперед, и каждый видел его полчища, проходящие уже овраг, на расстоянии половины ружейного выстрела. Вскоре принуждены были предупредить об этом маршала, который, страдая, как известно, сильною близорукостью, не заметил, какие успехи делает атака, и не подозревал о крайней важности положения. Он прекратил тогда учение, и это новое нападение русских, ставшее последним в этот день, было отбито, как и предыдущее по всей линии. Они отступили и исчезли в лесах, откуда вышли».

К этому времени превосходство численности и позиции французов стало настолько очевидно, что Багратион, получив известия от Раевского, приказал корпусу отступать. Отступление начала 12-я дивизия, поставив в опасное положение полки Паскевича, который позже без лишней скромности и приписал весь успех удачного отступления себе: «Васильчиков остановил войска, скомандовал «вперед», и тут показались во всей силе дух русского солдата и дисциплины. Войска бросились на неприятеля, опрокинули его и опять заняли лес. Я поскакал к своим с тем, чтобы устроить отступление. Отойти, находясь в 100 саженях от неприятеля, при всех выгодах местоположения в его пользу, было дело нелегкое… Я приехал и нашел уже здесь два батальона, принесшие ранцы. Присоединив к ним 41-й Егерский полк, я сделал следующее распоряжение: пехоте построиться в кареях эшелонами и, пройдя лес, занять позицию, между тем всей артиллерии моей дивизии соединиться и удвоить огонь.

Двум пехотным полкам — Ладожскому и Полтавскому — стать в опушке леса.

Дав время войскам устроиться, я приказал артиллерии сниматься по два орудия с фланга, оставив при входе в лес два орудия на дороге, прочим же на рысях проходить лес. Стрелкам дано знать, что когда снимутся два последних орудия, то они сами бросились бы назад и стали в опушке на флангах артиллерии. Точно в этом порядке было все исполнено. Неприятель, видя это нечаянное отступление, опрометью бросился на наших, но тут встречен был картечью двух орудий и батальонным огнем двух полков. Он остановился, и лес мы прошли так удачно, что я не потерял ни одного орудия.

За лесом была поляна и в 500 саженях деревня. На поляне я поставил полки в линию, устроил батарею и, когда последние стрелки наши оставили лес, а неприятель стал показываться, открыл огонь из всех орудий батареи. Тут я нашел, что 12-я дивизия удержала свою позицию и была и одной линии со мною. Мы продолжали отступать, прикрываясь конными фланкерами, и заняли высоты, позади нас находившиеся. Канонада не прекращалась. Неприятель остановился по выходе из леса. Ночью мы пошли на прежнюю свою позицию к Дашковке. Здесь мы оставались целый день 12-го июля… Неприятель не показывался» [124, с. 87, 88].

Так или иначе, описанное отступление действительно может считаться образцом тактических действий отступающей пехоты и артиллерии.

В сражении при Салтановке русские войска, ведя активные наступательные действия, потеряли за 12 часов боя до 2500 человек, а французы, занимавшие укрепленные позиции, — в два раза меньше; но само сражение принесло несомненную стратегическую выгоду армии Багратиона, которая смогла оторваться от корпуса Даву и двинуться на соединение с 1-й Западной армией.

ОСТРОВНО, КАКУВЯЧИНО, ЛУЧЕСА

Подошедшая к городу Витебску русская 1-я Западная армия ожидала прибытия 2-й армии. Зная о приближении неприятеля, генерал от инфантерии М.Б. Барклай де Толли выслал на запад от города сильный арьергард под командованием генерал-лейтенанта А.И. Остермана-Толстого, основу которого составлял 4-й пехотный корпус. Столкновение с французским авангардом маршала И. Мюрата произошло 13 июля вблизи от местечка Островно. Русская кавалерия, совершив успешное нападение на передовые разъезды, была затем отброшена; натиск французов остановили свежие русские кавалерийские полки и 4-й егерский полк, идущий в авангарде. Остальные части достаточно быстро подходили к месту сражения. Офицер 11-й артиллерийской бригады И.Т Радожицкий вспоминал о начале баталии: «Чем ближе подходили мы к месту сражения по аллее большой дороги, тем сильнее были слышны пушечные выстрелы. Не доходя до места с версту, остановились: велено приготовиться. Пехотинцы стали заряжать ружья и загремели шомполами…» [133, с. 76]. Артиллерийские роты двигались по дороге, пехота в батальонных колоннах — по обеим сторонам от нее; в первой линии шла 1-я бригада 11-й дивизии, потом — 2-я бригада, затем — 23-я дивизия. Егеря, очевидно, продвигались в лесу, прикрывая фланги. Войдя в зону действия артиллерийского огня, пехота бегом двинулась на указанные позиции и рассыпала стрелков. Перекрывая все лесное дефиле, в первой линии встали развернутые батальоны Кексгольмского (на правом фланге), Перновского (в центре) и Елецкого пехотных полков. Французы до самого вечера имели очень мало пехоты и ограничивались кавалерийскими атаками. Первые атаки были отбиты артиллерией и батальным огнем пехоты из развернутого строя. Радожицкий писал о действиях русской цепи: «Впереди по кустарникам засевшие стрелки наши старались удержаться, но красные Гусары их окружали; егери, отстреливаясь во все стороны, сбегались в кучку». Стесненное лесами пространство оставляло мало места для правильных маневров и приводило к большим потерям от артиллерийского огня. Когда Остерману-Толстому доложили об этом и предложили отвести пехоту назад, он отдал краткий приказ: «Стоять и умирать!» Новая атака кавалерии опять была отбита пехотными полками первой линии, хотя часть неприятельских уланов смогла через интервалы между батальонами проскакать почти до обозов. Остерман, в свою очередь, провел весьма неудачную фронтальную атаку, а также не менее неудачные фланговые движения — все они были отражены французской кавалерией. Прибытие к французам пехотной дивизии поставило русских в тяжелое положение, но к вечеру на помощь Остерману подошла 3-я пехотная дивизия. Ночью весь арьергард, командование над которым принял генерал-лейтенант П.П. Коновницын, отодвинулся на вторую позицию у деревни Какувячино.

14 июля бой возобновился. В нем со стороны русской пехоты участвовали полки 3-й дивизии, а также Кексгольмский, Перновский, Полоцкий и Екатеринбургский пехотные. 1-я бригада 11-й дивизии вновь смогла защитить русскую батарею от атак кавалерии. В Ревельском пехотном полку весь 1-й батальон действовал в стрелках, переходя в штыковые атаки; командир батальона майор Ивенцов был ранен несколькими пулями [64, с. 11]. Коновницын начал медленное отступление, и во второй половине дня сдал командование арьергардом генерал-лейтенанту Н.А. Тучкову 1-му, который привел на подмогу полки 1-й гренадерской дивизии. Французы, пользуясь почти двукратным численным превосходством, усиливали натиск. По воспоминанию А.П. Ермолова, «ни храбрость войск, ни самого генерала Коновницына бесстрашие не могли удержать их [французов]. Опрокинутые стрелки наши быстро отходили толпами. Генерал Коновницын, негодуя, что команду над войсками принял генерал Тучков, не заботился о восстановлении порядка, последний не внимал важности обстоятельств и потребной деятельности не оказывал. Я сделал им представление о необходимости вывести войска из замешательства и обратить к устройству» [79, с. 140].

Отступление арьергарда продолжалось, а 15 июля его место занял сводный корпус генерал-майора Петра П. Палена, в котором состояло 5 егерских полков. К этому времени стало известно, что армия Багратиона не сможет пробиться к Витебску, и Барклай де Толли начал общее отступление. Позиция для корпуса Палена была выбрана на берегу реки Лучеса.

Бой продолжался до 17 часов, русские отступали в образцовом порядке, и французы наконец прекратили преследование.

За три дня боя потери каждой из сторон составили около 4 тысяч человек. Русский арьергард выполнил поставленную перед ним задачу и дал возможность 1-й армии отступить к Смоленску