Читаем без скачивания Повседневная жизнь Французского Иностранного легиона: «Ко мне, Легион!» - Василий Журавлёв

Для того чтобы понять, что значит это место для легионера на пенсии, стоит вспомнить историю жизни старшего капрала легиона Зигфрида Фрейтага, более известного как майор Люфтваффе, воздушный ас по кличке «мальтийский лев», на счету которого было 102 сбитых самолета.

Зигфрид родился 10 ноября 1919 года в северной части Польши, в Данциге (Гдыня), в семье пивоваров. Отцовский дом стоял возле аэродрома Лангфюр, что и определило судьбу мальчика: его призванием было небо, а не пивные бочки. Приход к власти Адольфа Гитлера и установление в стране национал-социализма дали ему, так же как и тысячам других молодых немцев, осуществить свои самые смелые мечты, а так бы и варил пиво до самой смерти, как его отец. Нацисты умели работать со своей рабочей молодежью. В 1939 году он успешно заканчивает летную школу. Мечта сбылась: он в кабине своего ME-109 — лучшего истребителя в мире, которому нет равных в небе. А далее победы в воздухе, слава и награды на земле. Бои над Ла-Маншем во время «битвы за Англию» в 1940-м, Греция зимой 1941-го, «блицкриг» в России: в августе 12 сбитых русских самолетов, в октябре — 19, в ноябре — 26 сбитых «иванов». Аса перебрасывают на средиземноморский театр боевых действий. Цель — Мальта. Временное затишье в воздухе, когда немецкие эскадрильи отвлеклись на командировку в Россию, заканчивается. По воспоминаниям английских летчиков, воздушные бои над Мальтой по своей жестокости превосходили бои во время «Битвы за Англию». Свой список побед ас доводит до полусотни, а товарищи теперь называют гауптмана не иначе как «мальтийский лев». Война в пустыне, затем награждение в 1943 году «Золотым крестом», а вскоре после этого — разбирательство по приказу Геринга из-за ретирады истребителей перед бомбардировщиками союзников в Италии. Оправдан. Возвращается в строй, но вскоре его сбивают. Летчик цел и снова в воздухе. Теперь его эскадрилья базируется в Экс-ан-Провансе: бои идут уже на севере Италии. В тот день, когда союзники входят в освобожденный Рим, Фрейтаг сбивает свой сотый самолет.

Летчиков перебрасывают в Голландию: Зигфрид участвует в операциях под Архаймом, когда союзники решили закончить войну одним ударом — «к Рождеству». Затем — Чехословакия и плен. Ас оказывается в руках американцев в баварском городке Регенсбург. Победители используют его как переводчика, а потом отпускают…

Судьба Фрейтага — это отражение стремительного взлета и быстрого падения «тысячелетнего» Третьего рейха. Она настолько типична для талантливой немецкой молодежи, что он стал прототипом главного героя фильма «Звезда Африки», когда в шестидесятые годы прошлого века в побежденной Германии стали робко, с оглядкой на мнение победителей, пытаться осмыслить случившееся при Гйтлере с нацией и страной. Правда, по воле авторов фильма, герой погибает в Северной Африке.

Но судьба человека не укладывается в хронометраж художественного фильма. Освобождение из плена стало испытанием: он был совершенно один в этом мире. Все близкие Фрейтага погибли под бомбами союзников-освободителей еще во время войны. Все имущество семьи конфисковано новым польским правительством, ведь немцы — значит «фашисты», да и название его родного города теперь непривычно для слуха — Гдыня. Он идет работать на шахту в Германию. Затем устраивается техником в автомастерскую. Потом работает шофером такси. Не трудно себе представить, что испытывает за баранкой такси человек, родившийся с крыльями авиатора.

В 1952 году «сбитый жизнью» летчик вступает рядовым в Пятый пехотный полк Французского Иностранного легиона. После подготовки в Сиди-Бель-Аббесе его, как всех, отправляют на войну в Индокитай. И здесь он уцелел. Не погиб и в песках Алжира. Затем он служит в 13-й полубригаде в Джибути. Пилоту трудно однажды спуститься с небес и почувствовать под ногами ту самую землю, над которой столько раз проносился на своем «мессершмитте»…. Срок дослуживает в административном Первом полку, а в 1971 году старший капрал Фрейтаг в возрасте 52 лет с отличной характеристикой увольняется из легиона. Ему снова некуда идти: для достойной жизни в Германии, где имя его не забыто, нет средств — в походах не нажил. Польша уже совсем другая страна, где ему лучше не появляться: могут и судить за то, что когда-то честно служил своей стране. И он едет в единственное место, где его по-настоящему ждут, — в Полубье. К своим товарищам легионерам из приюта для бедных. Там, где Легион, там и Родина.

Люди, для которых война стала не призванием, как для наемников, а всего лишь профессией, смерть воспринимают иначе. Примерно также, как и врачи. Недалеко от Полубье легион получает участок на местном деревенском кладбище. «Каре» — так в легионе принято называть место последнего упокоения солдат. Там однажды все встречаются вновь.

«Понимаете, лежать на обычном кладбище, это… как же вам объяснить, простите меня, но это… как валяться на помойке… — говорит мне начальник Дома легионеров полковник в отставке, — поэтому даже и после смерти мы должны быть вместе, в одном месте. И нам всегда идут навстречу. Как-то мне пришлось хлопотать об устройстве нашего «каре» в Марселе. Чиновники из мэрии Марселя, прослышав, что легион просит для себя отдельный участок, возмутились: «Мест нет!» Участки расписаны на многие годы вперед! Прорвался к мэру города. Она — коммунистка, а они нас вроде как не особенно-то и жалуют… И тут в трубке слышу ответ: «Я понимаю… Для легиона место всегда найдем!»».

Двадцать пятого сентября 196 2 года на это кладбище был перенесен прах трех легионеров: командующего Ролле, принца Ааге Датского, отдавшего легиону 17 лет жизни, и рядового Хайнца Циммермана — последнего легионера, павшего в алжирской войне.

Русских легионеров эпохи лихолетья в этих домах призрения нет: слишком молоды, да и судьба пока уберегла их от увечий и ранений. Но кто знает, не придется ли им однажды вернуться сюда, в новую семью — в легион? Франция дала им это право.

Глава четвертая

НЕ БОЕМ ЕДИНЫМ ЖИВ ЛЕГИОН

Легион — особый мир. Особое государство. Со своим правовым порядком, отличающимся от всякого другого, со своим бытом, едва ли где-нибудь еще повторимым, со своими подвигами и «преступлениями», о которых мало кто знает.

Правила похожи на религиозные обряды: они кажутся нелепыми, но они формируют людей.

Традиции в легионе

Накрахмаленная скатерть. Стол, за которым может с легкостью разместиться вся «компани» — целое отделение. Тарелки хорошего фарфора. Остро заточенные столовые ножи и удобные мельхиоровые вилки. Куверты накрыты безупречно, с учетом всех тонкостей дипломатического протокола. К месту возникает бесшумный официант — малаец в белых перчатках и форме легионера. Это просто ежедневный обед в офицерском собрании…

За низким забором — XXI век, но у меня возникает ассоциация: крепость на краю Татарской пустыни. Обед офицеров у полковника. «Дежа вю», хотя все это придумал Дино Буццати за полвека до нас. Время в легионе не останавливается, его течение переосмысливает прожитые жизни легионеров и передает ключ накопленного опыта в руки новых поколений. Иначе как создать легенду? Твои предки, отцы и деды, тоже были верны строю и государю. Считали дело своей жизни нужным и полезным и видели в этом радость. А дальше — каждый приступает к этой задаче по-разному: один подчиняется приказу, а сам в глубине думает иное и тем самым перед собой оправдывается; другой — находит зерно истинного и берет на себя груз ответственности за содеянное, а не пытается трусливо разделить ее с другими.

Старые стены здания офицерского собрания гулко разносят мужское хоровое пение. Поют гимн легиона.

 — Оркестр репетирует? — интересуюсь я.

 — Нет, кто-то убывает к новому месту службы. Это — «попот». Традиция…

Пока легионер-официант жонглирует тарелками при перемене блюд, мы выходим на улицу со своими бокалами пива — покурить. Обед с 13 до 14 — традиция. Но не только в легионе, а во всей Франции. Я подначиваю своих сотрапезников: если враг вздумает напасть на Францию, то делать это нужно только с тринадцати до четырнадцати, пока вся страна сидит в ресторане. «Верно, но только, пожалуйста, не перед десертом!» — парируют офицеры.

Мимо пробегает молоденький лейтенантик.

 — Как «попот» прошел? — окрикивает его старший по званию Моррель.

 — Чудесно, мон коммандан. Вот! Подарили товарищи на память! — сияет от удовольствия лейтенант, почти мальчишка.

Он протягивает нам свой подарок — флажок своей роты в рамке, который заберет с собой, отправившись завтра к новому месту службы. И таких разных подарков от товарищей за годы службы накопится немало.