Читаем без скачивания Благодетельница (сборник) - Елена Модель

– Приезжай, пожалуйста, – попросила Света.

– Когда?

– Сейчас. Немедленно. Я тебя так жду…

– Ну, ладно, сейчас приеду, – спокойно согласился Иван. – У тебя номер квартиры какой?

Иван нажал пальцем на рычаг, продолжая держать в руке трубку.

– Та-ак… – задумчиво произнес он и глубоко затянулся. Серый столбик пепла на сигарете надломился и упал на кушетку. Иван равнодушно наблюдал, как маленький огонек прожигает дырку в зеленой обивке. – Та-ак… – еще раз протянул он.

В комнате стоял полумрак. Свет фонарей, проникающий с улицы, освещал кушетку, стул с оставленной на нем чашкой кофе и книжные полки. Больше никакой мебели в комнате не было. По стенам на гвоздях болталось несколько вешалок с одеждой. Иван встал и, прихватив с собой телефон, отправился на кухню. Здесь царил немыслимый беспорядок – на столе вокруг печатной машинки были навалены горы исписанной бумаги вперемешку с грязной посудой и остатками пищи. К стене скотчем был приклеен большой лист бумаги с телефонами. Иван поискал глазами номер своего школьного товарища Готлиба.

– Та-та-та-та, – пропел он и несколько раз повернул телефонный диск.

– Алло! – отозвался энергичный деловой голос.

– Лев Борисович?

– Он самый.

– Привет, старичок.

– Ваня, ты? – обрадовался голос. – Вот не ожидал! Сколько лет! Как живешь, писатель?

– Да ничего, вот только нищета заела.

– Что, плохо платят вашему брату?

– Да вообще не платят. Я последний гонорар три месяца назад получил.

– А как же ты живешь?

– Да я и сам не знаю.

– Слушай, если тебе помочь надо, говори.

– Я за этим и звоню.

– Сколько? – голос стал напряженным.

– Да я не за деньгами.

– А за чем же?

– Ты ведь у нас специалист по международному праву, верно?

– Верно.

– Мне узнать нужно… – Иван замялся.

– Давай, давай, выкладывай поскорее, – ободрил его Лев Борисович.

– Лев, ты мне скажи, если русская женщина разводится со своим богатым немецким мужем, ей что-нибудь причитается?

– Так-так… – усмехнулся собеседник. – Мы что же, теперь охотимся на богатых невест?

– Ты мне на вопрос ответишь? – рассердился Иван.

– Отвечу. Если женщина разводится с богатым мужем, ей полагается ровно половина от имущества и капитала, нажитого в браке. Она замужем сколько лет?

– Лет десять.

– Ну, тогда она с пустыми руками наверняка не останется, если, конечно, брачного контракта нет. А дети есть?

– Есть. Дочка.

– В Германии родилась?

– Да.

– Так вот, если она в Москву вернуться захочет, то ребенка присудят отцу. Ты ее предупреди, а то потом годами судиться будет, все деньги на это потратит и ничего не добьется. Я знаю, у меня таких заявлений полно.

– Хорошо, предупрежу. Спасибо, старичок.

– Вань, а теперь ты мне скажи: неужели из-за денег? Ты же всегда таким идеалистом был. И потом, как же Лариса? Она ведь этого не переживет.

– Ларисе жизнь нужно устраивать. Что я ей могу предложить? Мою нищету помножить на ее и получится нищета в квадрате. А что касается моего идеализма, то в процессе жизни он здорово поистрепался. Я теперь на вещи смотрю практически. Я влюбился, но ее богатство, безусловно, входит в образ. Она спокойная и независимая. По жизни плывет – отдыхает, ну и я хочу отдохнуть рядом с нею. Все, пока, мне пора. – Иван положил трубку, сорвал с гвоздя куртку и вышел из квартиры.

– Ваня, Ванечка… – шептала Света, принимая душ, подкрашивая ресницы, судорожно наводя порядок в квартире. – Ваня, Ванечка…

Уже через двадцать минут она при полном параде уселась в кресло и стала ждать. Нет, время решительно не хотело двигаться с места. Это было невыносимо. Она включила телевизор – не помогло. Внутри все звенело от нетерпения. Сварила кофе, закурила, посмотрела на часы. Прошло всего десять минут. Невероятно! «Надо домой позвонить», – подумала Света и схватилась за телефон. С третьей попытки дрожащими руками набрала номер.

– Алло! – раздался в трубке голос Марины. Света решила, что от волнения перепутала номер, положила трубку, набрала еще раз.

– Алло!

Опять Марина?!

– Марина, это ты?

– Я.

– Я думала, что ошиблась номером.

– Нет, ты не ошиблась.

– Что ты делаешь у меня дома? – поинтересовалась Света, с удивлением отметив, что ненависти к подруге никакой нет.

– Пасу твоего ребенка.

– А где Маргарита?

– Сбежала.

– А Даниель дома?

– Нет, и Маши тоже нет.

– Хорошо, я позвоню попозже.

Света положила трубку. Нет, все же, что она там делает? Страшная догадка сжала сердце. Господи! Неужели он… Ужас, холодный и липкий, как жидкая глина, залепил ее душу. Все было ясно: Марина, воспользовавшись отсутствием подруги, окончательно заняла ее место. Окончательно – значит навсегда.

В дверь звонили давно и настойчиво, но Света, словно окаменев, не двигалась с места.

Рассказы

Вор в законе

В нижнем зале старого «Националя» было почти пусто. Обслуга скучала в ожидании денежных клиентов, а на дверях, уныло развесив усы, стоял швейцар, прямо под вывеской «мест нет». Несколько столиков были заняты завсегдатаями, пред которыми гнули сытые шеи наглые официантки. В «Национале» царила непривычная для Москвы атмосфера благополучия и барства. В углу, напротив огромного пыльного зеркала, обедала молодая женщина в сопровождении человека очень интересной наружности. Его лицо напоминало скульптурные изображения римских воинов – широкие морщины вдоль лба, нос с горбинкой, коротко стриженые волосы, борода, очень мускулистые плечи и крепкая шея. Несмотря на то что он был почти в два раза старше своей спутницы, было видно, что это пара. Они оба с почтением и интересом слушали человека преклонного возраста, наверняка давно перешагнувшего за отметку семьдесят. Его манера говорить, громкий голос, жестикуляция уже давно привлекали внимание посетителей, но, похоже, мужчину это обстоятельство нисколько не волновало, и он продолжал рассказ, как будто находился у себя дома. Звали его Петро. Это был человек небольшого роста, очень хилого телосложения, с хитринкой довольного своим остроумием одессита в голосе. И говорил он с легким одесским акцентом. Нужно было немного наблюдательности, чтобы заметить в его облике нечто настораживающее. Скорее всего, это было неуловимое с первого взгляда несоответствие, некое нарушение гармонии между мягкой отеческой улыбкой и выражением глаз, вернее, отсутствием какого-либо выражения. В них было только холодное безразличие и жуткая пустота. Он сидел на стуле, широко развалившись, как бы пытаясь занять крошечным телом как можно большее пространство, и вел повествование. Петро говорил не как рассказчик, а как учитель или проповедник.

– Да, жизнь надо любить, – продолжал он начатую мысль, – а любить ее нужно учиться. Это и есть самое трудное. Вот у меня это получается. Я вообще себя самым счастливым человеком в Москве считаю. А что, все у меня есть. Жена золото. Она у меня такая спокойная, вот если завтра здесь упадет атомная бомба, она посмотрит и спросит: «Что упало?» Удивительная женщина. Я иногда ее приласкаю, она ведь уже старая, никто другой этого не сделает, а я сделаю, и ей приятно. Потому что хорошее ценить умею. А иной раз глядишь на человека – все ему дано, все, о чем только мечтать можно, а он все мается, потому что на жизнь не с той стороны смотрит. Ракурс у него не тот. Вот взять, к примеру, моего сына…

В этот момент к столику, не торопясь, подошла официантка и принялась расставлять закуски. Петро взял в руки мисочку со свежими овощами, поставил ее на край стола и сказал:

– Я же просил помидоры и огурцы целиком, нерезаные.

– Все равно же резать будете, – смутилась официантка.

– Я сказал, целиком. – Петро как бы зацепился за нее взглядом. – И луковицу…

Официантка трусливо засуетилась и мгновенно исчезла на кухне. Уже через минуту к столу были доставлены целые овощи.

– Вот умница, – похвалил Петро и ласково потрепал ее по заду.

– Так вот, – продолжал он. – Мой сын Боря… Нет, я ничего не хочу сказать, у меня самый лучший сын на свете. Образованный, умница. Он у меня доктор, людей лечит. А жить не любит. То есть он пожить не против, особенно если неплохо, но вкуса у него к этому нет. Я ему говорю: «Боря, жизнь – замечательная вещь». А он: «Да ну, скучно». Я вас спрашиваю: что ему должно быть скучно? У него жена красавица, хохлушка. Вообще я вам скажу, что красивее хохлушек на свете никого нет. Если не дай бог чего, так я скорее его из дому выгоню, а невестку свою в обиду не дам. Она хозяйка, умница. А дочку ему какую родила! Гений, чистый талант. Она, если захочет, кого угодно вокруг пальца обведет. Пока на мне тренируется. Я ее прошу: «Внученька, сыграй на пианино». А она: «Пожалуйста, за каждую пьесу по рублю». Приходится платить. – Петро, довольный, рассмеялся.

Женщина сидела напротив Петро и, опершись подбородком о правую руку, внимательно его слушала. Было видно, что рассказ, да и сам рассказчик, ужасно занимают ее. Это была молодая особа лет двадцати пяти. Она относилась к категории женщин, привлекательность которых совершенно невозможно объяснить. На таких женщинах не останавливается взгляд, но, заметив ее, хочется смотреть, не отрываясь. Было в ее облике что-то шокирующее, как будто она сама для себя изобрела совершенно особые правила разговора и жестикуляции, которые напоминали какой-то непрерывный танец. Даже поза, в которой она сидела за столом, казалась застывшим балетным па. Как бы подавшись всем корпусом вперед, женщина напряженно всматривалась в собеседника, боясь пропустить малейший жест.