Читаем без скачивания Золотой человек - Мор Йокаи

При этих словах его высокопревосходительство вынул одну руку из-под крыльев фрака и дружелюбно потрепал Тимара по плечу.

— Ну что ж, это очень разумно с вашей стороны. Вы совершенно правы — вся эта процессуальная волокита не стоит потерянного на нее времени. Весьма, весьма разумно и… похвально. Что ж, в таком случае, привело вас ко мне?

— Одно деловое предложение.

— Предложение?

— Для которого мне крайне необходимо ваше покровительство, господин министр.

Его высокопревосходительство снова запрятал руки под фрак.

— Австрийской короне принадлежат земли на илирийской границе, в Леветинце.

— Гм!.. — промычал министр и нахмурил лоб. — Что же вы желаете?

— Мне часто приходилось ездить в те края в качестве закупщика пшеницы, и я прекрасно знаю тамошние условия. Эти имперские земли насчитывают тридцать тысяч хольдов, которые арендует у королевского правительства венский банкир Зильберманн по сорок крейцеров за хольд. Заключение договора на аренду находится в компетенции государственной палаты, в то время как арендная плата за землю поступает в распоряжение военного ведомства. Общая сумма составляет двадцать тысяч форинтов в год. Зильберманн разделил арендованную землю на три части и, в свою очередь, сдал эти участки в аренду трем предпринимателям, которые платят ему по одному форинту за хольд.

— Ну и что из этого? Ведь он тоже должен получать какую-то выгоду!

— Совершенно справедливо. Подарендаторы разделили свои участки среди местных жителей на еще более мелкие парцеллы и, разумеется, взимают с них высокую плату натурой. Сейчас, однако, после двух неурожайных лет и особенно из-за нынешней засухи с банатских земель не собрали даже того, что посеяли. Земледельцы не смогли уплатить подарендаторам, и тогда главный арендатор объявил себя банкротом, задолжав казне прошлогоднюю арендную плату.

Руки его высокопревосходительства выскочили из-под крыльев фрака. Он возбужденно заговорил:

— Еще бы, не нужно было людям пыль в глаза пускать. Ведь живет, бездельник, как князь! Помилуйте, да он восьмитысячных лошадей держит, на других и не ездит. Сейчас их с торгов продают. Я — министр, милостивый государь, но я и то не могу позволить себе держать такой выезд!

Тимар сделал вид, что не обратил внимания на эту тираду.

— Государственная палата, — продолжал он спокойно, — арендной платы сейчас не получит: все имущество главного арендатора и подарендаторов записано на их жен, как приданое, между тем в кассе военного ведомства недостает двадцати тысяч форинтов. И военное ведомство, я слышал, намеревается взыскать эту сумму из бюджета государственной палаты.

Его высокопревосходительство открыл табакерку и, захватив кончиками пальцев щепотку табака, покосился на говорящего, как бы желая просверлить его взглядом.

— Моя покорнейшая просьба состоит в следующем, — сказал Тимар, вынимая из кармана аккуратно сложенный лист бумаги. — Я хотел бы взять леветинцское имение в аренду у государства сроком на десять лет за ту цену, которую подарендаторы платили главному арендатору, то есть по одному форинту за каждый хольд.

— Гм! Недурно.

— Поскольку сейчас на дворе уже конец ноября, один год, можно сказать, уже потерян: земли остались под парами. Однако я изъявляю готовность взять земли в аренду немедленно, не считаясь с пропащим для озимого сева сезоном. Более того, я беру на себя обязательство возместить казне арендную плату за прошедший год.

Его высокопревосходительство дважды стукнул пальцами по крышке золотой табакерки и плотно сжал губы.

«Гм! — размышлял он про себя. — Да это действительно золотой человек! Он знает куда больше, чем выражает его простецкая физиономия. Этот простак прекрасно понимает, что государственная палата мечтает отобрать у военного ведомства поставки провианта для армии и что комаромское следствие было затеяно именно ради этого. Следствие с треском провалилось, и военное ведомство вкупе с высокопоставленными покровителями оказалось на коне. Теперь они нацелились вырвать у государственной палаты право распоряжаться землями приграничных районов. Тоже „bona vacca“! А тут как раз удобный предлог — ущерб, причиненный казне банкротством леветинцского арендатора. И вот этот человек, потерпевший незаслуженное оскорбление со стороны палаты, не ищет союзника среди ее врагов, а, напротив, ей же и предлагает помощь, чтобы палата могла выйти из затруднительного положения и укрепить свои позиции. Золотой человек! Такого надо ценить!»

— Прекрасно! — наконец громко произнес его сиятельство. — Я вижу, вы достойный человек; потерпев несправедливость, вы не затаили на нас обиду. Что ж, теперь вы убедитесь, что избрали верный путь, по которому должен идти каждый разумный гражданин нашего отечества. Только ради того, чтобы наглядно показать вам, как высоко ценит государство таких здравомыслящих подданных и как щедро награждает, я заверяю, что ваше предложение будет принято. Можете еще сегодня вечером прийти в мою канцелярию. И не сомневайтесь в успехе…

Тимар передал министру заготовленное в письменном виде предложение и, низко поклонившись, удалился из зала.

Его сиятельству этот человек явно пришелся по душе.

Во-первых, ему понравилось его благородство. Ведь он отказался от жалоб, которые могли бы доставить неприятности палате. Во-вторых, этот человек предложил государству выгодный контракт, приносящий казне в два раза больший доход, чем прежде. Наконец, в-третьих, благодаря его поступку государственная палата с честью выйдет из поединка с военным ведомством. Нет, поистине это трижды золотой человек!

Не трижды, а четырежды! Последнего обстоятельства господин министр еще не мог знать после окончания аудиенции. Оно открылось ему лишь тогда, когда, приехав на обед домой, он узнал от конюшенного, что приходил какой-то венгр, которому, по его словам, господин министр поручил купить с аукциона восьмитысячный выезд банкира Зильберманна, и привел лошадей. О цене он якобы лично сообщит его высокопревосходительству. Поистине четырежды золотой человек!

Когда к вечеру Тимар явился в канцелярию министра, на лицах всех встретившихся на его пути чиновников он увидел заискивающую, подобострастную улыбку. Это был отблеск золота.

Его высокопревосходительство встретил посетителя в дверях и любезно провел к письменному столу. Там уже лежал подготовленный контракт, скрепленный подписями и снабженный всеми печатями и гербовыми марками.

— Прочтите, пожалуйста, устраивает ли вас это соглашение?

Первое, чему удивился Тимар, читая договор, был срок аренды, определенный не на десять, как он просил, а на двадцать лет.

— Вам подходит такой срок?

Еще бы!

Второе, что поразило Тимара в этом документе, было его собственное имя, которое теперь звучало так: «Дворянин Михай Тимар-Леветинци».

— Вас устраивает этот титул?

«Дворянин Михай Тимар-Леветинци — что ж, вполне благозвучно», — подумал Тимар.

— Грамоту о возведении вас в дворянское звание мы вышлем следом за вами! — улыбаясь, проговорил его высокопревосходительство.

Тимар поставил под контрактом свою подпись с указанием своего нового титула.

— Не спешите, — задержал Тимара министр, когда тот собрался было откланяться. — Я хотел еще кое о чем с вами побеседовать. Святым долгом правительства является достойно отмечать заслуги своих верноподданных, честно выполняющих свой патриотический долг. Мы воздаем должное в первую очередь тем, кто снискал уважение на почве развития национального хозяйства и торговли. Не могли бы вы подсказать мне имя человека, который в наибольшей мере достоин награждения орденом Короны?

Его высокопревосходительство, разумеется, ожидал лишь единственный ответ на свой вопрос: «Вот моя петлица, ваше сиятельство, вам не найти лучшего места для этого ордена! Вы ищете человека, достойного награды? Вот он, перед вами!»

Ничего удивительного в этом бы не было. Ведь сама постановка вопроса предполагала подобный ответ.

Тем большее изумление испытал министр, когда Михай Тимар-Леветинци после короткого раздумья сказал:

— Да, ваше высокопревосходительство, я осмеливаюсь назвать вам имя такого человека. Он давно окружен всеобщим уважением и является настоящим благодетелем для людей, среди которых живет. Это православный священник — благочинный Плесковацкого прихода Кирилл Шандорович, достойнейший претендент на высочайшую награду.

Министр опешил. В жизни ему еще не встречался человек, который на вопрос: «Кому пожаловать этот орден?» — не ответил бы, повернувшись лицом к зеркалу и показывая на самого себя: «Вот этому достойному кандидату!» Вместо того чтобы поступить таким естественным образом, Тимар зачем-то вспомнил какого-то никому не известного попа, даже не католика, живущего где-то у черта на рогах, в захудалой деревушке, причем поп этот не кум ему, не сват, вспомнил, чтобы сказать про него: «Вот этого человека я считаю более достойным высокой награды, чем самого себя!»