Читаем без скачивания Мы из Кронштадта. Подотдел коммунхоза по очистке от бродячих морфов - Николай Берг

Ногу словно капканом прищемило. Секунду Витя ошалело таращился на вцепившегося ему в ногу зомбачонка – малец, видно, стоял за углом, оттуда и напрыгнул, обхватив по-обезьяньи руками и ногами нижнюю конечность оторопевшего от такого привета сюрвайвелиста. Вцепившись зубами в ватные портки, зомбеныш, бывший при жизни пацаненком лет семи-восьми, изо всей силы старался их прокусить и тряс грязной башкой, как собака, пытаясь вырвать клок мяса. Вот только до мяса вата не допустила, чего трупец понять пока не успел и грыз пока вату.

– Ирка! Выручай! – сдавленно крикнул муж.

Ирина так дернулась к нему, что оступилась на лестнице и грохнулась во весь рост, отчего ее автомат улетел за дверь, под ноги сцепившейся парочки. Совершенно неожиданно для Вити оказалось, что ему не пристроиться и не снести башку зомбачонку без риска зацепить и себя тоже. Он отлично знал, как разлетается человеческая башка от близкого ружейного выстрела. Сдохнуть от того, что костяные осколки черепа или там выбитые зубы зомби поранят ему ляжку, никак не хотелось. Тут Виктор увидел резво выскочившую из канавы дохлую толстую девчонку – за бурьяном ее было не видно, а она там чем-то занималась в нескольких шагах от дома.

Девка со странным, чумазым, перекошенным лицом обеими руками вцепилась в ствол вскинутого ей навстречу дробовика. Витя бахнул, чуть не попав ей в морду, но трясший его малец и внезапный рывок рук толстухи увел картечь в сторону. Теперь оставалось только удержаться на ногах, что было очень непросто. Девка тянулась к лицу, клацая челюстями, и только упершийся магазином ей в грудь дробовик мешал девчонке дорваться до свежего мяска. Все силы уходили на то, чтоб удержаться, не упасть только, ясно было, что, лежа, отбиться не выйдет. Прошибло не то что холодным – ледяным морозным потом, с инеем по всему туловищу. Сумел только скосить глаза – Ирка с белой как простыня, свирепо ощеренной физиономией вскидывала свою помповушку.

– Нет… Не ружье… Пистолетом! Пистолетом! Брызги… Нельзя… – с усилием, словно из-под земли выдал задыхающийся Виктор.

Ирина все же поняла мысль, хапнула свою кобуру, выдернула оттуда ПМ и с метра выстрелила девке в морду. На щеке зомби появилась черная ямка, ее немного мотнуло, вроде что-то сзади от головы девки не то отлетело, не то брызнуло, но разве что ритм клацанья зубами на пару секунд сбился.

– Еще, выше, в мозг… В мозг! – хрипел последним воздухом Витька.

Там, внизу, где прогрызал себе дорогу к жратве мелкий зомбеныш, что-то затрещало и резануло болью. Витя взвизгнул от злости и беспомощности.

– Жмурься! – рявкнула странную команду фельдфебельским голосом Ирка, и грохнуло снопом огня почти в лицо.

Витька только успел глазами моргнуть. Зомба, вцепившаяся в дробовик, словно окаменела, стала дико тяжелой и потянула Витьку в сторону и вниз, к земле, так же неотвратимо, как если бы привязали его к падающей фабричной трубе. Опять резануло в ляжке, аж искры из глаз посыпались. Полуоглохший и полуослепший Виктор шмякнулся на землю, даже скорее не на землю, а на окостенелую зомбачку, судорожно зашарил руками, остерегаясь, правда, махать ими рядом с грызущим ногу зомбенком, и почти сразу понял – ничем из своего арсенала он воспользоваться никак не может. Где карабин с оптикой, вообще непонятно, дроба зажата между ним и безголовой девахой, пистолет в кобуре, а кобура далеко на спине, а если уж точно, то где-то на заднице. Бить кулаками по башке зомбенка Витя не собирался, не идиот же бессмысленный – даже если и удастся раздолбать черепушку, что тоже вряд ли, обязательно поранишься, порежешься, и кусать тебя дурака уже не надобно, сам собой заразишься. И перчатки не помогут. Вот рукоятка ножа аккуратно и даже как-то услужливо попала в ищущую ладонь. Опять резануло болью в ляжке и взбешенный Виктор наискось долбанул клинком в грязные волосюшки чуток повыше виска. Доли секунды был страх – скользнет лезвие по кости и воткнется в свою собственную плоть, потом, пока клинок шел как надо, так же молниеносно скользнул страх, что кость выдержит удар, и нож застрянет впустую. Но тут дернуло запястье болью, нож на опять же какие-то частички секунды, совершенно незаметные в нормальной жизни, но растягивающиеся неизмеримо в такие моменты, когда жизнь на соплях висит, задержался в движении и тут же отчетливо провалился с внятным хрустом. В отчаянии Виктор начал дергать рукоять из стороны в сторону, рискуя сломать нож, но лезвие выдержало, размешав в черепе мозги зомбеныша. Кто-то сильно потянул за рукав, жена помогала мужу встать на ноги, что тот и сделал в три приема.

Все вокруг было каким-то нечетким, плавающим, воздух стал густым как кисель, и втягивать его в легкие и выдыхать было сложным делом. Глаза слезились, звенело в ушах, да еще перепутанная амуниция и оружие висели дико и нелепо, сковывая движения. И гирей на ноге прилип дважды дохлый ребенок с ножом, вбитым в голову по рукоять. Пока Виктор приходил в себя, за этот самый нож ухватилась Ирка и рванула со всей силы. Раздался мерзостный треск, и вторым рывком, чуть не повалившим очумелого Витю на землю, она отодрала вклещившегося в его ногу пацаненка вместе с длинным лоскутом крепчайшей ткани штанов и здоровым шматом ваты, их дохляк намертво зажал в зубах. Отпихнула тельце ногой в сторону и такими же рывками выдернула из лап девахи дробовик.

И почувствовала, что устала до обморока. Страшно хотелось сесть. Или лечь.

– Давай в дом… Назад… – словно камни ворочая языком во рту выговорил Виктор.

– А за пулеметом?

– Перекур… Сейчас мы в слона не попадем… – Мимолетно он подумал, что глупая поговорка – попасть в слона очень непросто (умная зверушка и чертовски опасная), надо бы лучше сказать про сарай или амбар. Да черт с ними, не до того.

С трудом наклонившись, подобрал валявшийся у двери карабин (как обронил – не вспомнить), пропустил Ирку в дом и точно дряхлый старик дрожащими руками закрыл дверь на щеколду. И палкой от швабры подстраховался, пропустив ее через ручку.

Увидел болтающийся на ремешке Иркин ПМ с отскочившим на затворную задержку затвором и оголившимся стволом.

– Что пистоль болтается?

– Руки заняты, не видишь разве, – удивилась Ирина, действительно стоящая с АКСУ в одной и помповушкой в другой руке и потому напоминавшая рекламу очередной забубенной компьютерной игры. Вот висящий на ремешке пистолет картину портил.

– А что, патроны кончились после одного выстрела? Или заклинило?

Жена фыркнула и пошла в комнату, окончив, таким образом, дискуссию.

Судя по словам Крокодила, вопрос с введением гражданства на территории Котлина и по контролируемым районам уже практически решен. Сейчас утрясаются детали, а решение уже явно принято. Ну что ж, оно, наверное, и неплохо, хотя и звучит странновато. Гражданин острова Котлин и подконтрольных территорий. Хотя после революции и не такое бывало, доводилось слышать. «Гражданин деревни Малые Грязи…» Другое дело, что наконец-то достигнута мечта многих и многих – получается, развалилась Россия на «множество маленьких медвежат». Хотя в общем-то к тому и шло. Или вели к тому. Не зря же Адя Гитлер толковал, что России конец будет тогда, когда украинцы и белорусы поверят в то, что они – не русские. Что бы про Гитлера ни толковали всякие разные, а он-то как раз был умнейшим человеком, ни разу не идиотом и уж в национальных делах разбирался куда толковее многих. Когда Германия из лоскутного одеяла вшивых мелких княжеств стала грозным кулаком? А когда баварцы и всякие прочие пруссаки поняли, что вместе они сильнее во много раз? Даже не в математической, а в геометрической прогрессии. А уж различия у тех же баварцев от тех же пруссаков куда как большие, чем у великороссов, малороссов и белорусов. И в одежде, и в обычаях, и даже в разговоре. Не, действительно, если б не хохдойч[27], черта лысого они бы друг друга поняли: диалекты у них, не говоря о произношении, дико отличаются. Но у немцев мозгов хватает объединяться, а у нас – ну как можно! На Украине даже музей русской оккупации, помнится, открыли. Э, да что там… Все время, когда слышу очередной хохлосрач, вспоминаю старую басню про умирающего старика, веник и сыновей…

Только в нашем случае финал другой – умирающий отец смотрит на изломанный в мелкие кусочки веник и грустно думает: «Тупые у меня сыновья… Но си-и-ильные…»

Хотя мы тоже, может, поумнеем. Слыхал, что уже прочистили трассу до Великого Новгорода, а теперь вроде разговоры были – вместе с теми, кто в Новгородчине выжил, ломиться дальше, на Тверь. И на Киев тоже помалу группы шоссе чистят. Мы ж не одни такие хорошие. Правда, и бандюганов хватает, и отморозков. Но глаза боятся и правильно делают, как вроде говаривал офтальмолог академик Федоров[28].

Ну ладно, с политикой все как всегда непонятно, разве что можно почесать языки от души. В свою очередь коротенько рассказываю Крокодилу про Эверест и тамошние дела.