Читаем без скачивания Испытание киллера - Лев Пучков

Высадив губернаторшу на одной из тихих улочек неподалеку от центра, мы поехали к Оксане, обсуждая по дороге, как лучше на время замаскировать ее замечательную во всех отношениях тачку (весь мамедовский рынок заметил!). По поводу губернаторши, как ни странно, бурного продолжения разговора не получилось. Оксана только горько спросила:

— Ну и что — эта потаскуха лучше меня? Тебе с ней хорошо было, да?

— Ну что ты, что ты! — Я изобразил бурное негодование. — Какой там хорошо! Да и не было там ничего! Просто мы прокатились за город… ээээ…. ну, короче, она собирается вкладывать деньги в одно из наших предприятий… эээ … вот. Ну, я ей и показал…

— Не сомневаюсь! — едко воскликнула Оксана. — Не сомневаюсь, что ты ей показал! Конечно, она молодая, гладкая, не то что я — старуха!

Я выдал сентенцию по поводу прекраснейших качеств Оксаниной души и вообще о ее физическом совершенстве, и она несколько угомонилась. Добравшись до Оксаниного дома, мы пришли к консенсусу: как ни прискорбно, но Оксане придется расстаться с „СААБом“. Мамеды в милицию заявлять не будут — это не их метод. А вот искать „СААБ“ начнут активно — если уже не начали. Потому что, найдя машину, для них не составит труда выйти на всех, кто около нее находился в момент заварушки.

— Пусть это тебя не беспокоит, — покровительственно сказала Оксана, когда мы вошли в холл и, отчего-то смущаясь, сели на разные стороны дивана. — Завтра рано-рано я ее к подружке отгоню, потом звякну кое-куда, и в анналах гаишных компьютеров от моей тачки не останется и следа. А через недельку я получу бабки, вырученные от продажи моей красавицы где-нибудь… ну, скажем, в Нижнем Новгороде. Вот и все проблемы, мой дорогой! Связи решают все!

Я хотел было вякнуть насчет своей „Нивы“: а нельзя ли ее тоже того — убрать из анналов? Что-то мне не понравился нездоровый интерес какого-то гаишного инспектора к моей скромной тачке. Но, едва я раскрыл рот, Оксана шустро придвинулась, обняла меня за шею и начала плаксиво выговаривать за то, что я в последнее время что-то вообще от рук отбился, не люблю ее, не ем глазами при встрече и совсем не домогаюсь ее стареющей (!) плоти всевозможными способами — как бывало раньше. Я всячески опровергал эти обвинения, ссылаясь на чрезмерную загруженность на работе и некстати образовавшиеся семейные проблемы. Оксана все качественнее входила в роль обиженной девочки, и в итоге я почувствовал, что давешняя пресыщенность женской плотью как-то самопроизвольно сходит на нет, а на место ее потихоньку вползает вновь сформировавшееся вожделение. День потихоньку клонился к вечеру, в комнате стоял полумрак, и хныкающая на моей груди психоаналитичка, талантливо игравшая роль несовершеннолетней по возрасту, но вполне половозрелой девушки, вдруг стала мне казаться младшей сестричкой или дочкой, прибежавшей поплакаться в жилетку папе-брату. Тогда эта дочка-сестричка зачем-то забросила свою ногу мне на колени и периодически покусывала меня за мочку уха — очевидно, в качестве дополнения к россказням о свалившихся на ее долю несчастьях. Вот он — опыт многолетней работы в евроклинике высшего разряда! Незаметно для себя я впал в идеомоторную прострацию, страшно возбудился от противоестественной близости половозрелой дочки-сестрички и спустя некоторое время — ей-богу не помню, как это получилось! — вдруг обнаружил, что уже вовсю пластаю повизгивающую от нетерпения психоаналитичку, загнув ее в черте какой немыслимой позе (ее левое колено на моем правом плече, а правая лодыжка вообще где-то у меня на переносице!), рыча, как раненый буйвол, и чрезвычайно резко дергая тазом. Будто и не было четырехкратного спаривания с губернаторшей, вызвавшего чрезмерную усталость, и последовавшей за этим катавасией с автогонками и мамедовскими заморочками. Вынужден признаться, что я вовсе не половой гигант, каковым, несомненно, желал бы быть, а самый обычный среднестатистический понедельный траховик-затейник. В смысле, затеялся, потрахался как следует (раз-другой, ну, от силы третий — и то, если объект траха обладает всеми располагающими к этому ухищрениями), а потом могу неделю существовать с едва прослеживающейся в утренние часы эрекцией — до следующей недели. А тут я с удивлением почувствовал, что совершаю настоящий мужской подвиг, и преисполнился гордостью за свою несомненную принадлежность к славному отряду особей, именуемых в просторечии „е. ри-перехватчики“. Подо мной визжала от удовольствия великолепная леди, я зверски дергал тазом, тонко чувствуя свое могучее присутствие в этой прекрасной плоти, и душа моя пела, забыв о треволнениях дня и предстоящих проблемах.

— Я е…рь-перехватчик! Я е…рь! — звонко закричал я на последних тактах этого потрясающего соития и в изнеможении рухнул на пол, отбросив со своих плеч атласные коленки пребывавшей в невменяемом состоянии психоаналитички.

Спустя три минуты, когда я уже пристроился засыпать прямо на прохладном паркете, Оксана сползла ко мне с дивана и наивно поинтересовалась, нежно прижавшись к моему потному плечу щекой:

— Ты… и в самом деле с этой… губернаторшей, не… ага?

— Ну что ты, радость моя, что ты! — лживо пробормотал я, обнимая прелестные плечи своей мнительной мегеры и запечатлевая на ее челе не менее лживый поцелуй. — Как ты могла подумать! Я же тебе сказал — мы ездили по делам. Кроме тебя, у меня никогда не было никаких женщин — совсем. Ты у меня единственная!

Оксана с легкостью вспорхнула с пола, радостно сверкая глазами, и, напевая какую-то победную мелодию, отправилась в ванную. Вот тебе и психоаналитичка с евродипломом! Такому неотесанному мужлану, как выш покорный слуга, не стоило совершенно никакого труда, чтобы убедить это интеллигентное утонченное создание в отсутствии каких-либо левых стремлений на сексуальной почве и наличии примерной преданности одному объекту вожделения — при всем при том, обратите внимание, что этот объект сам частенько бывает падок на вышеуказанные стремления и совершенно не склонен к ранее упомянутой преданности!

Примерно минут через сорок я проснулся в холодном поту, обнаружил себя на холодном паркете, а еще обнаружил, что психоаналитичка, насвистывая какой-то легкомысленный мотивчик, накладывает макияж перед трюмо у себя в спальне — дверь была распахнута настежь. Я зарычал спросонок и сообщил Оксане, что уже готов к вечернему приему пищи:

— Жрать хочу, женщина!

— Время пять минут — на душ и одевание, — немедленно отреагировала Оксана. — И едем в кабак. Давай в темпе — я за это время как раз наштукатурюсь.

Я слегка сник и вяло поплелся в душ. Надо вам сказать, что Оксана, при всех ее выдающихся достоинствах, совершенно не умеет и не любит готовить. Проживая в Европе, она питалась в кафе и ресторанах, а попав на родную землю, не пожелала избавляться от этой привычки. Когда мы ночуем под одной крышей, психоаналитичка обычно снисходит до приготовления завтрака (яичница с колбасой) — далее ее кулинарный талант не распространяется.

В данной ситуации перспектива ехать куда-то в город мне совершенно не улыбалась. Я бы предпочел остаться дома и никуда не выходить вообще — здоровое стремление как можно дольше не встречаться с сородичами воткнувшегося давеча башкой в асфальт мамеда однозначно предписывало так поступить. Выйдя из душа, я сообщил готовой к отправке психоаналитичке:

— Вот что… Давай-ка я сам приготовлю ужин из того, что у тебя есть, и на этом остановимся. Что-то мне не хочется сегодня никуда ехать…

— Мы поедем в „Тюльпан“, — мгновенно сориентировалась Оксана и лукаво ухмыльнулась: — Там азеров не бывает, ты же знаешь!

Я чуть не поперхнулся. Да, действительно, в „Тюльпане“ мамеды не водятся. Им там не климат. Потому что завсегдатаи „Тюльпана“ не любят шумных и горластых азеров, норовящих в процессе гудежа всячески показать свою удаль молодецкую. А завсегдатаи „Тюльпана“ — местные деловые и центральная братва — это тот самый кабак, где меня полгода назад угораздило познакомиться с Оксаной при весьма нестандартных обстоятельствах

— Кхм… гхм! — Я сделал сонное лицо. — Мне нельзя ссорится с центральной братвой, радость моя. Мы еще не разрешили небольшой конфликт, в ходе которого я неосторожно помял там одного…

— Не надо ссорится, — согласилась Оксана, подавая мне брюки. — Мы аккуратно подъедем с заднего входа, пройдем в кабинет, посидим как следует, таким же способом ретируемся — никто не узнает о нашем присутствии. Безопасность вашего неприкосновенного тела я вам гарантирую, шевалье! — Оксана потыкала пальцем в сторону настенных часов и сделала круглые глаза: — Давай живее, трусишка! Я такси вызвала — будет с минуты на минуту!

— Пока будем заказывать кабинет, пять раз нарисуемся, — как бы между прочим сделал я последнюю попытку отстоять свою точку зрения, не особенно торопясь натягивать брюки. — Тебе в любом случае придется метра вызывать на задний двор — это еще больше подозрения вызовет…