Читаем без скачивания Аварийная команда - Роман Глушков

Покинув колодец, уборщики облетели зал, убедились, что Рип на свободе и мы разбежались кто куда, после чего ринулись к окнам. Когда я выскочил на крышу, Охрипыч уже бежал к товарищам и отчаянно кричал, чтобы они быстро ретировались к лазу. В тесном лестничном колодце могло поместиться от силы три человека: обе женщины и худосочный студент. А нам с прапорщиком предстояло оборонять дядю Пантелея и остальных от стаи агрессивных и явно разумных горгулий. Сейчас мы представляли собой всего лишь мусор, который эта бригада уборщиков готовилась смести со смотровой площадки в озеро.

Летуны вырвались из крепости, будто осы из растревоженного гнезда, и стали носиться над нами, очевидно производя рекогносцировку. Наша компания во все глаза пялилась на тварей, однако пережитые за день невзгоды привили «буржуям» воинскую дисциплину, и Хриплому не пришлось повторять свой приказ. Товарищи испуганно втянули головы в плечи и рванули к лестнице. А я тем временем уже вскинул пистолет и выискивал себе подходящие цели.

Весь ужас заключался в том, что, угодив в лапы любого другого пернатого хищника, его жертва еще имела шанс выжить, но, будучи нанизанной на когти уборщика, она напрочь лишалась такой возможности. Поэтому нельзя было допускать, чтобы летучие чемпионы подобрались слишком близко к нашим товарищам. Даже касательный удар тяжелым и острым, словно багор, когтем мог привести к летальному исходу. Но как противостоять уборщикам, если они набросятся на нас одновременно? Двадцать кровожадных хищников, сорок убийственных крюков и ни единого шанса на ошибку… Да при таком раскладе вообще нечего трепыхаться. Лучше уж самим попрыгать на прибрежные скалы и свернуть себе шеи, не дожидаясь, когда этим займутся крылатые дети здешних подземелий.

Пока враг присматривался к нам, я в свою очередь присмотрелся к врагу и обратил внимание на одну его любопытную особенность. Из-за специфического строения крыльев уборщиков их манера летать больше походила на стрекозиную, нежели на птичью. Зависание, затем резкий перелет с места на место либо смена высоты, потом опять зависание и перелет и так далее, практически без остановок. Уборщики мельтешили у меня перед глазами, словно наперстки в руках матерого кидалы. Сколько я ни старался, но так и не сумел сосредоточиться на какой-либо конкретной цели. Чувствуя, что моя голова вот-вот пойдет кругом, я на миг зажмурил глаза, стараясь прогнать дурноту, а когда раскрыл их, едва не проморгал вражескую атаку.

Двум уборщикам приглянулась наиболее легкая жертва из всех – дядя Пантелей. Прижимая к груди доверенный ему кейс с армиллой, старик трусил позади отступающей компании и был озабочен лишь тем, чтобы ненароком не споткнуться. На кружащих у него над головой крылатых тварей Иваныч упорно не смотрел, видимо опасаясь за свой рассудок. Борясь с головокружением, я чуть было не проморгал момент, когда парочка уборщиков зависла над дядей Пантелеем и начала стремительно снижаться. Еще пара секунд, и летуны подцепили бы Иваныча на когти, будто рыболовы – крючком наживку…

Я бросился навстречу дяде Пантелею и, не забывая следить, чтобы, упаси бог, самому не стать «завтраком для чемпионов», выпустил в каждого из уборщиков по пуле. Будь мои карманы полны патронов, я нашпиговал бы негодяев свинцом так, что от них только клочки бы полетели. Но в связи с жестоким дефицитом боеприпасов приходилось расходовать их крайне бережно и рационально.

Промахнуться по таким крупным целям было сложно. Первый уборщик заработал пулю в грудь и, перекувыркнувшись в воздухе через голову, начал быстро удаляться в сторону озера. Полет подстреленного агрессора стал дерганым и пошел по нисходящей траектории, что грозила закончится уже в озерных водах. Второму уродливому выродку повезло и того меньше. Пуля угодила ему в голову, и чемпион камнем рухнул на площадку позади спешащего к нам дяди Пантелея. До меня долетел мерзкий хруст сломанных крыльев и скрежет когтей, которыми агонизирующий уборщик заскреб по камням.

Решив выяснить, устрашила ли врага моя стрельба, я навел ствол на остальных летунов и поводил им туда-сюда. После чего со злорадством отметил, как уборщики шарахнулись с линии огня и отлетели подальше, на более безопасную дистанцию. Подбежав к Иванычу, я забрал у него кейс и прикрывал старика до тех пор, пока тот не достиг лаза. Охрипыч крикнул спускавшейся первой Леночке, чтобы та не выходила на карниз и вообще не слезала со стремянки – цепкие лапы уборщиков могли легко дотянуться до Веснушкиной и вытащить ее из колодца. И действительно, несколько чемпионов раскусили наш маневр и рванули обратно в крепость, надеясь перехватить нас с другой стороны. Но, к счастью, нижний колодезный лаз был достаточно узок и уборщикам с их специфическими конечностями и широкими крыльями пробраться в лестничный колодец было невозможно.

По приказу Охрипыча женщины и студент укрылись на лестнице. На площадке торчали только я, прапорщик и Иваныч. Не желая оставлять его без средств самозащиты, я отдал ему свою опасную бритву, которой не далее как вчера стращал с напарниками семейство Подвольских. Возможно, дядя Пантелей и был удивлен, зачем это я, подобно Остапу Бендеру, таскаю в кармане пиджака бритвенный прибор, но интересоваться о причинах моей странности Иваныч, естественно, не стал.

– Что там задумали эти херовы бабочки? – замерев у лаза с ножом на изготовку, полюбопытствовал Хриплый и кивнул в сторону скопления врагов. Уборщики – те, что не вернулись в крепость, – улетели за пределы площадки, снизились почти до ее уровня и теперь рассредоточивались над озером в какой-то порядок.

– Хотят зайти на бреющем полете и за раз подмести всю крышу, – предположил дядя Пантелей. Стоя в напряженной позе с горящими глазами и раскрытой бритвой в кулаке, он очень походил на Кису Воробьянинова, который вознамерился избавиться от своего компаньона в финале поисков дюжины драгоценных стульев.

Похоже, старик не ошибался. Образовав в воздухе неровный развернутый строй, уборщики ринулись на нас, подобно заходящей на цель эскадрилье бомбардировщиков. Враги отказались от прежней тактики и теперь шли на нас в стремительную лобовую атаку, намереваясь пройтись по площадке когтями, как чесалкой – по шерсти. Отразить такую массированную атаку лично для меня представлялось абсолютно невыполнимой задачей.

Дядя Пантелей сбивчиво бубнил молитву, призывая нам в подмогу божественную Троицу и прочих известных ему святых. Охрипыч скрежетал зубами и матерился, поскольку на помощь Всевышнего он уповал слабо. Я постарался привести в порядок дыхание, встал в жесткую стойку для стрельбы и прицелился в первого попавшегося на мушку уборщика. Руки мои предательски подрагивали, и это было очень некстати. В спокойном состоянии я бы без проблем произвел четыре-пять точных выстрелов, но сейчас я сомневался, что смогу сбить еще хотя бы парочку негодяев до того, как они набросятся на нас.