Читаем без скачивания Дети Антарктиды. Лед и волны - Даниил Корнаков

— Йован! — вмешался Матвей. — Отпусти его.

Собиратель подметил, как горели от злости глаза его друга, прежде он никогда не видел его таким. Куда уж там, он даже представить себе не мог, что Йован способен на подобное.

Нечто жуткое, даже, можно сказать, потустороннее, исходило от его старого товарища.

— Йован, — Матвею пришлось встать и подойти к невменяемому напарнику.

Он крепко вцепился в его здоровую, как бревно, руку, сжимающую горло старика, и заставил обратить на себя внимание. Боже, перед ним стоял совершенно другой человек.

— Отпусти его.

Наконец Йован ослабил хватку. Прогрессист упал на колени, схватился за горло и судорожно ловил воздух ртом.

Надя кивнула Домкрату и указала ему на Вадима Георгиевич. Водитель повесил винтовку на плечо и помог начальнику подняться на ноги.

Здоровяк тем временем сел на край койки и спрятал лицо в руках.

— Я ошибся, ошибся! — прохрипел Вадим Георгиевич, пытаясь отдышаться. — Это моя вина!

Судя по его бегающему по лицам пассажиров «Титана» взгляду, это обращение он адресовал всем.

— Вы не понимаете, каково это — постоянно думать, что там, в тысячах километрах отсюда, моя дочка, которая нуждается во мне! — в голосе его послышалась нотка жалости. — И каждая лишняя минута промедления, каждая секунда кажется мне месяцем! Годом! Что, если я опоздаю на эту самую минуту? Что, если этой самой минуты будет достаточно, чтобы мерзкие твари добрались до неё? Что, если… Проклятье! — он пнул ногой валявшуюся на полу алюминиевую кружку, которая со звоном отскочила от стены и укатилась под одно из сидений.

Прогрессист, схватившись за остатки седых волос на своей голове, плюхнулся в кресло.

— Это чувство разъедает меня изнутри, как болезнь, как вирус.

Матвей снова почувствовал соблазн попытаться убедить его, что их целью является лишь обнаружение останков тела, если они вообще способны их найти. Но он понял всю бессмысленность таких попыток. Разрушить убеждение старика в том, что его дочь жива, было невозможно.

И всё же одну мысль Матвей точно должен был донести до него.

— Мне плевать, какое чувство разъедает тебя, — он решил впредь обращаться к этому человеку только на «ты». — Плевать, что ты там думаешь, и что у тебя на уме. Но вот что я тебе скажу.

Матвей уселся напротив прогрессиста, уголком глаза заметив, что Надя, хоть и опустила пистолет, но не выпустила его из рук.

— С этого момента ты и твоя команда будете следовать моим указаниям. Если я скажу остановить вездеход, чтобы переждать бурю, ты, без возражений, остановишь его. На десять, двадцать, сорок часов… Мы остановимся на столько, на сколько будет необходимо. Ты понял?

— Пожалуй, — смиренно ответил тот.

— Такое же правило будет действовать, когда мы выйдем в море, а затем и на захваченных землях, — продолжил Матвей и бросил взгляд на Домкрата с Надей. — Хотите повысить наши и без того скудные шансы на выживание, тогда вы должны слушаться меня во всём. Советоваться со мной по каждому вздоху. Это понятно?

— Да, — снова послышался смиренный ответ.

Час спустя непогода утихла, сменившись небольшим ветром. Как только это произошло, радиолокатор предупредительно пискнул и отобразил находящуюся в полусотне метров от вездехода расщелину, едва не ставшую братской могилой.

— Буря создала помехи для радиолокатора, — объяснила Надя, переведя жесты Домкрата, проверяющего бортовой компьютер. — Сейчас, вроде бы, всё в норме, можно продолжить путь.

С последним предложением она обернулась к Вадиму Георгиевичу, всё это время находящемуся в глубокой задумчивости.

— Начальник? — уточнила Надя.

— Да? Что? — опешил он.

— Едем дальше?

Прогрессист взглянул в лобовое стекло, затем на Матвея, который, в свою очередь, утвердительно кивнул.

— Скажи Домкрату, что можно ехать.

Надя хлопнула водителя по плечу, давая добро. Через минуту «Титан» после длительной остановки продолжил путь, без труда минуя все встречающиеся на пути расщелины.

К восьми часам вечера Берд остался позади, а вездеход следовал дальше по новому, шельфовому леднику Росса, самому крупному из имеющихся в Антарктиде. Это снежное море, представляющее собой гигантскую пустыню, растянулось на восемьсот километров отсюда и до самого плато Рокфеллер в западной части материка.

Лишь однажды Матвею довелось пройти его на пути к станции «Палмер». То была опасная переправа, длившаяся почти неделю, но опытный водитель-американец, чьё имя он помнит до сих пор — Ларри, прекрасно справился со своей работой. Он умудрился не только в целости и сохранности доставить их группу собирателей в пункт назначения, но и прочитать им ряд ежедневных лекций о строении Росса и влиянии ледника на климат. Причём, свой рассказ американец подкреплял множеством исторических фактов. Ларри, как оказалось позже, был гляциологом[9], работавшим на «Мак-Мердо» ещё до Вторжения. Собственно, он и не застал нападения пришельцев, поскольку в те годы как раз находился на станции, то есть в полной безопасности.

Матвей завидовал таким людям, как Ларри, коих было совсем немного. Туристы, отдыхающие здесь в год нападения, полярники и добытчики кобальта, отрабатывающие свои смены, — все они не видели того ужаса, с которым пришлось столкнуться им, выжившим.

Домкрат позволил себе ускорить вездеход, Матвей не возражал. В отличие от Берда, в этой части ледника Росса трещины встречались значительно реже. Да и доверия к решениям водителя-прогрессиста теперь было куда больше, нежели сутки назад. Тот и впрямь знал своё дело.

К ночи, когда небо было по-прежнему ясное, а солнце и не думало садиться, после ещё трёхсот пройденных километров, впереди показался «Мак-Мердо», расположенный на одноимённом мысе острова Росс.

Уже много лет Матвей путешествовал к этой станции и всякий раз подмечал для себя, что с каждым годом она словно бы становится всё шире и шире. Вот и сейчас он наблюдал, как ближе к основанию острова будто бы прибавилось с десяток жилых модулей, в которые с лёгкостью вселились бы все его братья и сёстры с «Востока».

— Да это целый город… — с восхищением прошептала Надя.

Рядом с прогрессисткой стоял Йован. И хоть здоровяк ничего не произнёс — осадок от перебранки с Вадимом Георгиевичем так и не исчез до конца, Матвей видел, с каким удивлением бегают из стороны в сторону его чёрные глаза, осматривающие станцию. Для него увиденное, действительно, было шоком.

— Неудивительно, что все бегут сюда, — прошептала Надя. — Здесь переждать зиму значительно проще, чем на «Прогрессе».

Йован хмыкнул так, словно его честь была задета.