Читаем без скачивания Жизнь в розовом свете - Людмила Бояджиева

— Я ничего не соображала, Ди. Честное слово! Мы постояли у озера, следя за полетом летучих мышей. Родриго читал мне стихи по-испански. Очень красиво, словно пел.

«Это о такой вот ночи и женщине с прозрачными морскими глазами,» сказал он. И поцеловал меня… Он вообразил, что переживает заново свою влюбленность в жену. Я не знаю испанский — но стихи были о тебе, Ди.

— Да, у меня их целые альбомы. Как говорят, есть что вспомнить. Я счастливая старуха, Анна. И кажется, уже не такая дурочка, какой была в то лето.

— Тогда ты повела себя и в самом деле глупо… Вы уехали на следующее утро, сославшись на срочные дела. А потом я получила от тебя письмо. «Не хочу быть двойником. Не порть мою жизнь. — писала ты. — Я останусь для него единственной.»

— Наверное, это было жестоко и слишком по-бабьему. Но теперь-то мы знаем — нам нельзя было жить рядом. История с Грегом и Родриго непременно повторилась бы.

— Господи, нам уже было под сорок, — вздохнула Эн.

— А Гала Дали? Угомониться трудно. Есть такая порода — это заложено в генах или в судьбе, называй как хочешь. Потребность влюбляться и быть любимой не зависит от подагры и количества морщин. Увы….

— Похоже, мы как раз из такого теста. Ведь я не ошибаюсь — внимание Карлоса далеко небезразлично тебе, — Эн лукаво усмехнулась. — Завтра мы едем за ветчиной вместе. Посмотрим, что он станет делать, увидав парочку.

— И заглянем к адвокату Радживу, надо провести основательное исследование.

— Боюсь, с адвокатом ничего не выгорит даже если ты наденешь легинсы, а я — тиару из коллекции королевских драгоценностей. Этого господина вдохновляют другие кумиры.

— Зайда перебьется, тем более, что он, кажется, женат.

— Все значительно сложнее и загадочнее. Начнем с того, что Абур Раджив знаком с Зайдой уже двадцать пять лет.

— Не может быть! Почему я ничего об этом не знала? — Ди широко распахнула глаза. — Все думала, что у них совсем недавно завязалась нежнейшая дружба.

— Потому что Зайда упорно выстраивает свою версию. Тибет, буддисты, древнее искусство…

— А что было на самом деле?

— Неси чай. Ни слова не скажу без чашечки липового с медом. После воспоминаний о солнечном ожоге и пробуждающих чувственность лепестках розы — озноб так и бегает по спине. Эх, какой же удивительной магией соблазна обладал твой поэт, Ди!

2

Зайда-Тереса Починос родилась в хорошей семье. Ее отец — мексиканец по происхождению, заведовал отделением французского банка в Латинской Америке. Мать — француженка была, по мнению многих, чрезвычайно хороша собой. В молодости она снималась в кино, но без особого успеха. Семья Погинос занимала симпатичный домик в буржуазном районе и относилась к тем счастливцам, которые небрежно, зайдя в салон «Мерседес», выписывают чек на самую новую модель. Довольно часто дела в таких семьях не ладятся. Красотка Жанна родила дочку, как две капли похожую на толстяка мужа. Какое это было разочарование! Мадам Погинос смирилась бы с неказистостью сына и могла бы растить будущую кинозвезду, не менее прелестную чем Келли Грейс, или по крайней мере она сама. Но отдавать молодость крикливому, беспокойному ребенку, по ошибке родившемуся некрасивой девочкой, было вовсе неинтересно. Препоручив дочку нянькам, Жанна продолжала кинокарьеру, ограничившуюся крошечными эпизодическими ролями. Зато она могла много путешествовать, заводить бесчисленные романы и не отказывать себе в спиртном. Богема вне законов скучных обывателей.

Зайда не страдала от дефицита материнской заботы — своих родителей она, кажется, недолюбливала с пеленок. С возрастом её холодность переросла в осознанный протест. Психоаналитик, консультировавший девочку, сообщил мадам Погинос, что её дочь обладает комплексами неполноценности, остро переживая недостатки внешности и отсутствие каких-либо выдающихся способностей. Врожденное тщеславие плохо уживалось с сознанием собственной заурядности. Зайда росла злючкой, постоянно конфликтующей с окружающими.

В школе Зайда имела массу проблем, попадая в истории с компанией самых отчаянных подростков. В те времена благополучным детишкам все ещё не давали покоя идеалы «хиппи», отвергавших скучный прагматизм буржуазного общества. Однажды, поссорившись с матерью, к которой никогда не испытывала особой привязанности, Зайда села на мотоцикл позади своего патлатого дружка Бобби и умчалась навстречу новой жизни. На побережье проживала целая колония «детей цветов», поклонявшихся трем идолом: сексу, свободе и наркотикам. Больше всего Зайду здесь устраивало то, что она больше не думала о своем соответствии требованиям родителей и недостатках внешности. Менявшихся сексуальных партнеров вовсе не волновало отсутствие в фигуры девушки голливудских стандартов, а её сальные черные волосы, перехваченные ремешком, выглядели ни чем не хуже, чем у других обитателей коммуны. Вскоре её стала обременять свобода, с которой решительно нечего было делать. Заводить и растить коммунальных детей Зайда не собиралась, ощущать себя частицей балдеющих от наркоты грязноватых существ ей попросту надоело. И когда однажды в колонии появился индийский гуру, проповедовавший тантризм, Зайда оказалась в первых рядах его учеников. Гуру Шахтирван увлеченно изложил философскую концепцию, лежащую в основе этого направления буддизма, зная наверняка, что у него найдется немало усердных учеников. Еще бы! Речь шла не о воздержании и умерщвлении плоти. Каждый человек представляет, по убеждению тантристов, обособленный микрокосмос. Взаимодействие отдельных сущностей происходит на уровне слияний половин энергетических начал мужчины и женщины. Причем слияния ритуального. С целью раскрепощения и активизации чувственной энергии тантристы используют методы йоги и целой системы эзотерических школ.

Гуру Шахтирван в длинных терракотовых одеяниях возвышался над сидящими на дощатом полу амбара слушателями. Многие купили травку, передавая друг другу косячок и покачивались в такт монотонным словам индуса.

«Человек — не примитивное животное. В каждом из нас теплится искра божественной сущности. Искра эта — способность к энергетическому слиянию. Женщина воплощает божественную силу творения, а чувственная любовь, выражающаяся в физическом единении мужчины и женщины, как и духовное совершенствование возвышает человека, приближает его к абсолютной истине, к небесам. Наиболее искусным формам сладострастия тактризм придает ритуальное значение: чем изощренней человек в том, что относится к высшему проявлению жизни — к акту творения, тем он ближе к Богу,» — проповедовал учитель, поддерживаемый одобрительными свистками и хлопками слушателей.