Читаем без скачивания Старая ратуша - Роберт Ротенберг

«Воду пьет, — решил Кенникот. — У него сушняк после выпитого накануне».

— Давай выйдем на улицу, — предложил Пил.

Он открыл тяжело брякнувшую дверь пожарного выхода, и они вышли навстречу зимним сумеркам. После захода солнца температура стала стремительно падать. Кенникот съежился от холода. Начинался снег. Большая парковка погрузилась в темноту, и скопление дорогих машин напоминало спящих коров.

— Так в чем дело?

— Кэтрин была частью сделки. — Пил вытащил прозрачную бугристую упаковку жвачки и выдавил из нее одну подушечку. — Мы подыскали ей работу помощника продюсера одной из воскресных передач. Рано утром. Ее почти никто не слушает. Великолепный вариант для дебюта. Она даже начала раз в неделю репетировать. В домашней студии одного из друзей Брэйса.

Кенникот кивнул. Он знал, что сейчас Пила лучше не прерывать. Нужно дать ему возможность все сказать самому. В воздухе витал уютный запах дымка. Глядя на стоянку, Кенникот начал машинально подсчитывать стоимость припаркованных там машин.

— Кэтрин было тяжело, — продолжал Пил.

Кенникот вспоминал, что удалось узнать о жизни Торн. О ее неизменном распорядке. О привычке много не тратить.

В голосе Пила ощущалась грусть.

— Однажды она сорвалась. — К изумлению Кенникота, коротышка вдруг, распахнув лыжную куртку, оттянул вниз ворот свитера. — Вот что она мне сделала. — На шее Пила виднелись глубокие следы царапин. И, судя по всему, приобрел он их уже довольно давно. — Ногтями, — пояснил он, хотя это и так было ясно.

— Где это произошло?

Пил отправил жвачку в рот.

— Гм…

— Где?

— У них в квартире.

— Исключено, — резко возразил Кенникот. — Я просмотрел все видеозаписи вестибюля.

— Я проходил через цокольный этаж. Там есть дверь, которую она оставляла открытой — подкладывала кирпич.

Пил и Торн? Едва ли можно представить более невероятную пару.

— Как часто вы виделись? — спросил Кенникот.

«И что только люди не вытворяют со своей жизнью!..» — вздохнул он про себя.

— Каждый вторник, по утрам. — Пил уже отвечал покорно-безучастным тоном. — В восемь.

— В восемь, — эхом отозвался Кенникот. Он вспоминал составленное им расписание недели Торн. Лучше времени для любовного свидания не придумаешь. — Как раз в то время, когда всей стране известно, что Брэйс в студии, — добавил он.

Пил сверкнул глазами на Кенникота. Будто стряхнув с себя грусть, он вдруг разозлился.

— Поработай мозгами, Кенникот.

Кенникот рассмеялся.

— Говори, Пил. Тебе же нравится хвастаться своими победами.

— Это не относится к Кэтрин.

Кенникоту надоели бесконечные шарады.

— Хватит с меня, Пил. Ты шастал к ней раз в неделю, пока Брэйс бывал на эфирах…

— Брэйс все знал. И поощрял это.

— Поощрял? Ну ты даешь, Пил.

Выдавив из прозрачной упаковки очередную подушечку жвачки, Пил отправил ее в рот.

— Это не то, о чем ты думаешь. У Кэтрин была проблема. Не многие о ней знали. Я помогал.

Теперь уже разозлился Кенникот.

— Послушай, Пил! У тебя была с ней интрижка, а Брэйс об этом узнал. Теперь ты пытаешься прикрыть свою…

— Заткнись, Кенникот, — оборвал Пил. — Мы познакомились в Обществе анонимных алкоголиков. Я был ее попечителем. В течение первого года мне было известно лишь ее имя. Я и понятия не имел, кто она такая. Потом Кэтрин заговорила. Так я познакомился с Брэйсом. — Пил яростно жевал жвачку. — У Кэтрин начался рецидив. Жуткая вещь. Мы подумали, работа поможет повысить ее самооценку, вернуть самоуважение. Как первый шаг. — Он выплюнул жвачку в сугроб.

Кенникот вспомнил, как этот коротышка, поболтав свой стакан со льдом, залпом опорожнил его. Точно заправский алкоголик.

— А ты как долго уже не пьешь? — спросил он.

— Пять лет. Я был очень плох. Почти все тогда потерял.

Кенникот кивнул.

— Мне ничего не известно о том, как случилось, что она умерла. Хочешь вызвать меня в суд, чтобы похоронить ее дважды? Валяй. — Пил с характерным резким звуком застегнул «молнию» на лыжной куртке. — Но учти: это будет уже на твоей совести. — Он дернул тяжелую дверь и удалился в теплое шале.

Через мгновение дверь, в очередной раз громко лязгнув, закрылась за ним. Окинув взглядом темную стоянку с шикарными авто, Кенникот понял, что ему ничего не остается, кроме как уныло брести по холоду к машине.

Глава 31

Самое сложное при выезде из Торонто — преодолеть движение. Казалось бы, около полудня час пик уже позади. Тем более что Ари Грин направлялся за город. Однако он благополучно стоял в пробке на северо-восточном направлении Дон-Вэлли-парквей. Неудивительно, что те, кто жил за городом и был вынужден ездить этой дорогой ежедневно, называли ее не иначе как «стоянка Дон-Вэлли».

Все изменилось лишь сорок минут спустя, когда, добравшись до конца шоссе, он свернул на двухполосную загородную дорогу. Машин становилось все меньше, и в отличие от города, где зима почти не замечалась, здесь все было покрыто снегом. Следующие два часа, пока он ехал на север, потом — на восток, затем — вновь на север, окружающий его пейзаж становился все белее. Однако дороги были в идеальном состоянии. В Торонто какие-нибудь пару дюймов выпавшего снега могли лежать в переулках по несколько дней, но здесь, на северном направлении, за трассой следили как нужно.

Единственную проблему создавал отрезок пути, где велись дорожные работы, уже неподалеку от нужного ему места. Когда он въехал на парковку «Кафе в глубинке», было почти три часа. Со всех сторон высились горы убранного снега, и стоянка походила на бункер.

В кафе чувствовался знакомый аромат свежеиспеченного хлеба. Он когда-то читал, что обоняние — единственное чувство, формирующееся при рождении, которое покидает человека перед смертью одно из последних. Частенько, задавая вопросы свидетелям, он спрашивал, не запомнился ли им запах искомого места. Он обнаружил, что с помощью запаха фиксируется определенная точка во временном отсчете памяти свидетеля, подобно звучащей в машине по радио песне в момент, когда вдруг происходит что-то необычное. Порой это давало поразительные результаты.

На протяжении всей долгой поездки за город мысли Грина были заняты телефонным звонком Кенникота, сообщившего об отпечатках Макгил на миллионном контракте Брэйса, предложенном ему Ховардом Пилом.

Грин воспроизвел в памяти свою первую встречу с Макгил в ее кафе в декабре. Вспомнил, что наблюдал, как она протирает столы. Что она удивилась, увидев его за столом, когда кафе уже закрывалось. И ее реакцию, когда он назвал ее «миссис Брэйс» и представился.

— Черт! — вырвалось у нее тогда. Это не вязалось с ее ответственным и высокодисциплинированным образом. Остановившись, она посмотрела ему в глаза. — Я словно чувствовала, что рано или поздно кто-нибудь да появится.

— Мне не хотелось беседовать с вами при посетителях, но мы не смогли найти ваш телефон, — сказал он.

Она положила руку ему на плечо.

— У меня его просто нет, детектив Грин.

— А если кому-то понадобится вас найти? — удивился Грин.

— Всегда можно послать письмо. Из Торонто оно доходит за пару дней, — ответила Макгил уверенно и тепло улыбнулась. — Застряли там, где ремонтируют дорогу? — поинтересовалась она.

— На полчаса.

— Уже второй год. — Она покачала головой. — А поначалу обещали нам, что это займет девять месяцев. Могу вам сказать, что бизнес от этого страдает.

— У меня есть кое-какие вопросы, — прервал ее рассказ Грин.

Кивнув, Макгил отодвинула стул и села. Достала из фартука пачку сигарет в хрустящей слюде.

«Сара Макгил и курит, и ругается», — подумал он тогда. Но даже в этом было нечто обворожительное.

Макгил открыла пачку и щелкнула по донышку, чтобы выбить оттуда сигарету. Однако не вышло. Она положила пачку.

— Здесь все курят, детектив. Я начала всего несколько месяцев назад. Должно быть, странно — вам не кажется? — что шестидесятилетняя женщина впервые в жизни решила закурить.

— Похоже, вы еще не сильно в этом преуспели.

Макгил улыбнулась и подняла левую руку.

— В детстве лишилась пальца. Папа взял меня с собой в шахту, и я совала пальцы, куда не следовало. Когда была подростком, очень стеснялась держать сигарету, поэтому оказалась, наверное, единственным некурящим ребенком во всем городке. — Пожав плечами, она снова взяла пачку. — Я скоро брошу. Так что вы хотели узнать?

Они проговорили около часа. Беседа получилась откровенной. Когда старшему ребенку Брэйса и Макгил — Кевину-младшему — исполнилось два с половиной года, ему поставили диагноз «аутизм в тяжелой форме». Долгие годы родители пытались этому противостоять, но сын неумолимо погружался в свой безмолвный мир. Когда наступил период полового созревания, он стал резким и вспыльчивым. Их дочерям — Аманде и Беатрис — исполнилось к тому времени соответственно восемь и шесть, и жить вместе оказалось небезопасно. Служба помощи ухода за детьми взяла мальчика под свою опеку. От пережитого стресса их брак вскоре распался. Брэйс стал жить с Кэтрин Торн, а Макгил решила уехать в Хэлибертон.