Читаем без скачивания Реинкарнатор - Сергей Синякин

— А вот тут, милая, выбирать придется, — развел руками Валерий Яковлевич. — Либо шубу, либо новую душу сыну. На все сразу моего магазина не хватит.

— Значит, берем? — прикинула Анна Леонидовна.

— Как скажешь, — благодушно сказал Брюсов.

— Тогда звони ему завтра с утра. — Анна Леонидовна встала и утицей прошлась по кухне. — И вот еще что… Я сегодня, Лерочка, на рынке была, там народ капусту свежую мешками хватал. Серьезные люди брали. А милиционеры, те вообще всю свою будку капустой доверху забили. Ты же знаешь, они свою зарплату по пустякам тратить не станут. Ты бы позвонил Гиви, может, он знает, что там с капустой происходит! Вдруг неурожай какой или наши идиоты по контракту все на Запад поставили!

— Завтра сразу же и выясню, — пообещал мэр супруге. — Прямо с утра. И этому… реинкарнатору… с утра позвоню.

На кухню вошел озабоченный и хмурый Мишутка. Был он в серых шортиках и футболке с изображением Микки-Мауса. Волосы на головке кудрявились. Немного посопев, он обратился к отцу:

— У меня бумага кончилась. Надо купить.

— Завтра купим, Мишенька, — ответила за отца мать.

— И фломастеры, — строго глянул на нее сын. — Я Глазунова дорисовывать буду, такую хренотень наш уважаемый классик изобразил, смотреть стыдно.

— Мишутка, — сказал прочувствованно Валерий Яковлевич. — Улыбнись, сынок. Что ты хмурый такой, как бука?

— А чего радоваться? — пасмурно глянул на него мальчуган. — Тебе хорошо, принял сто пятьдесят и кайфуешь. А тут мать хуже всякого жандарма. Три дня даже пивка не глотнул. Живу, как в Туруханском крае. Ладно, — мужественно и стоически сказал он. — Вырасту, тогда и оторвусь! Старчески сутулясь и заложив руки за спину, он ушел в свою комнату.

Анна Леонидовна застелила свежими простынями постель. Валерий Яковлевич лег и включил телевизор, ожидая начала «Криминального канала». К его удивлению, про кровожадных баранов в передаче ничего не было, видимо, зрителей предупредили еще в последних известиях. Заявленную ОРТ «Полицейскую академию» Валерий Яковлевич смотреть не пожелал, у него все фильмы на видеокассетах были, а по первому каналу комедию то и дело прерывали рекламой прокладок с крылышками и пищевых кубиков «Галлины Бланка», которые нормальный человек не взял бы в рот даже под угрозой расстрела.

Анна Леонидовна закончила свои домашние дела и грузно легла рядом. Некоторое время она ворочалась и тревожно вздыхала.

Заявление сына встревожило родителей. Анна Леонидовна и Валерий Яковлевич молчали и растерянно переглядывались. При голубоватом свете ночника лицо супруги было совсем молодым. В уголках глаз Анны Леонидовны медленно набухали крупные, как дождинки, слезы.

— Оторвется, — подтвердила она слова сына. — Очень он у нас целеустремленный! Если задумал, выполнит обязательно.

— Слушай, — Валерий Яковлевич хозяйственно положил руку на грудь жены, а может, зря суетимся? Станет наш Мишутка большим художником вроде Шемякина, портреты наши нарисует. Будем с тобой в Третьяковке висеть, а искусствоведы о нас рассказывать будут…

Грудь под его рукой мягко заколыхалась, и Анна Леонидовна, часто дыша, погасила ночник и повернулась к стене.

— Ты права, Анечка, медлить нельзя, — по-своему понял ее волнение муж. — Завтра же буду звонить. Надо спасать ребенка.

Однако они еще долго не могли уснуть и со страхом прислушивались к звукам, доносящимся из комнаты сына. Михаил Валерьевич Брюсов по слогам и с нецензурными, но меткими комментариями читал «Записки президента». Валерий Яковлевич облился холодным потом — в семье рос отчаянный диссидент.

Глава 16

В сауне было жарко.

Куретайло постарался: на грубом деревянном столе лежала зелень, краснели помидоры и сладкий перец, по тарелкам были разложены нежный розовый карбонад и копченая колбаса. Желтел надрезанный копченый лещ, рядом с которым темнели стеклянными запотевшими боками бутылки пива. В центре стола рядом с тонко нарезанным ржаным хлебом стояли две бутылочки «Смирновской» — непременного украшения банного стола.

В углу на большом круглом подносе медленно закипал расписанный под «хохлому» самовар.

Губернатор Царицынской области Иван Николаевич Жухрай закутался в простыню, глотнул пивка и командным басом приказал терпеливо ждущему полковнику Иванову:

— Докладывай, орел ты наш краснознаменный. Что там Даосов, как себя ведет?

Полковник Иванов надел очки, потянулся к висящему на гвозде кителю, достал из внутреннего кармана несколько листков бумаги и поправил простыню, оголившую грудь.

— Все читать или выборочно? — спросил он.

— Читай подряд, — приказал Жухрай и, глянув на наслаждающегося жизнью Куретайло, добавил: — Посмотрим, посмотрим, на что еще годна старая гвардия — есть ли у нее порох в пороховницах или песок из одного места сыплется.

Куретайло мелко покивал, соглашаясь с начальством.

— Даосов Борис Романович, — монотонно принялся зачитывать справку полковник Иванов. — Родился в одна тысяча девятьсот пятьдесят восьмом году в Царицыне, отец умер, мать — тоже, жена, считай, тоже для нашего героя умерла, она ушла от этого самого Даосова еще до перестройки и до настоящего времени даже алиментов на сына не требует… Ну, дальше почти по Маяковскому: жил, работал, стал староват. Последнее место работы в Царицыне — НИИ производственной физкультуры… Комплексы гимнастических упражнений для рабочих разрабатывали, — с недоброй усмешкой пояснил Андрей Андреевич. — Потом ему, похоже, стыдно стало, и Даосов наш уехал. Тут информация скудная, ходят слухи, что он в Средней Азии по монастырям буддийским скитался, вроде бы аж до самой Лхасы добрался.

— А где эта самая Лхаса находится? — простодушно полюбопытствовал Куретайло, накладывая розовый ломтик карбонада на кусочек хлеба.

— Это по карте смотреть надо, — недобро сказал после некоторого молчания милицейский чин. — В горах где-то, около Индии.

Куретайло хмыкнул.

— Ты не отвлекайся, — строго сказал полковнику Жухрай и еще строже глянул на своего заместителя. — Тут, понимаешь, один дурак столько вопросов может задать, что сто мудрецов на них не ответят. Валяй дальше!

Дальше… — Полковник зашуршал бумажками, подслеповато вглядываясь в них.

Несколько обиженный тем, что губернатор сравнил его с дураком, а начальника УЭП с мудрецом, Игорь Дмитриевич Куретайло демонстративно налил себе чаю.

— Дальше Борис Романович опять появляется в Царицыне. — Полковник оторвался от бумаг, укоризненно глянул на Куретайло и покачал головой. Заместитель губернатора с шумом потянул чай из стакана.

Полковник поморщился и снова уткнулся в бумаги.

— Появился он, значит, в Царицыне, в квартирке своей ремонт сделал, потом поехал в Москву. Там он встретился с российским ламой, вы его все знаете, он у нас в городе частенько бывает. — Полковник отложил бумаги и снял очки. — А дальше он приехал с ламой в Царицын, открыл ТОО «Мистерия жизни» и занялся этой самой вторичной переработкой душ. Финансовое положение предприятия неплохое, даже можно сказать — хорошее, но особо деньгами не сорит, разве что любовницей обзавелся. Такие дела, Иван Николаевич!

Жухрай лениво почесал грудь.

— Что за баба? — грубовато спросил он. — Соплячка небось какая-нибудь смазливенькая?

Полковник Иванов голодным глазом обшарил стол. Куретайло даже на мгновение показалось, что вместо глаз у полковника боевой лазер — под ментовским взглядом даже сервелат выгибаться и сворачиваться стал.

— Почему же! — Андрей Андреевич соорудил себе многоэтажный бутерброд и принялся неторопливо обкусывать его со всех сторон. «И в питании его подлая ментовская натура проявилась, — подумалось Куретайло. — Вот так они, гады, фирму помаленечку и обкусывают, пока до кассы не доберутся!» Полковник на взгляд заместителя губернатора внимания не обратил, а невозмутимо продолжил:

— Знаем, что у него за любовница! Приятная во всех отношениях женщина — Пригорницкая Наталья Константиновна, тридцать пять лет, вдова, живет на проспекте Космонавтов. Не работает, конечно, что ей работать — у нее от мужа приличные сбережения остались. Он у нее в РДС исполнительным директором по Новосибирской области работал, а когда прокурорская проверка началась, очень удачно утонул на Бакалде, аккурат перед явкой к следователю. Умеют же люди устраиваться! — вздохнул полковник. — И позору никакого, и все наворованное в семье. Кто ж у покойника конфискацию проводить будет!

— А что, если помер, то конфисковывать уже нельзя? — неосторожно вклинился в разговор Куретайло.

Жухрай пригвоздил его к месту тяжелым большевистским взглядом, покачал седой головой и сказал, обращаясь к начальнику УЭП:

— Я же говорю, Андрей Андреевич, голодной куме — все хлеб на уме! Нам бы президента хорошего, чтоб за олигархов не держался, вот тогда бы мы борьбу с коррупцией повели! Иванов согласно кивнул и облизал пальцы.