Читаем без скачивания Лесная невеста. Проклятие Дивины - Елизавета Дворецкая

Со льда обходная тропинка поднималась на гребень берега. Оставив обоз на реке, Зимобор повел дружину наверх. Со стороны берега в частоколе имелись ворота, собранные из толстенных дубовых плах и окованные для надежности железными полосами. Разумеется, ворота оказались закрыты.

Держа щиты наготове, дружина приблизилась на расстояние выстрела. Между бревнами частокола мелькало движение – там кто-то был. К воротам Зимобор сначала послал Ранослава с двумя отроками, которые с двух сторон прикрывали его щитами.

– Здесь ли сидит Оклада? – закричал Ранослав, приблизившись к воротам шагов на десять. – С ним хочет говорить смолянский князь Зимобор Велеборич!

– Это ты, что ли, князь? – крикнул ему со стены кудрявый парень, с лихо заломленной шапкой, румяный от мороза.

– Не я, а Зимобор Велеборич! – важно ответил посланец. – А я нарочитый муж его, Ранослав, Добробоев сын. Князь вон где. Где ваш староста Оклада?

– Оклада наш здесь. Чего хотите?

– Ты, что ли?

– Не я, а отец мой.

– Давай сюда отца. Стану я со всяким мальцом беспортошным разговаривать!

– Сам без портков скоро будешь! – заорал парень, видно обидевшись.

– Давай сюда отца! Или он нас испугался? Скажи, пусть не боится, не тронем!

– Здесь я! – Рядом с парнем возникла другая голова, бородатая и в шлеме восточной работы, что в этих местах было большой редкостью. – Оклада меня зовут, Дорогунин сын.

– Что это вы ворота закрыли, люди добрые, князя не пускаете?

– А над нами князей нету! – без смущения ответил Оклада. Это был крепкий мужик лет пятидесяти или чуть меньше, плечистый, с густой рыжей бородой. В шлеме он смотрелся настоящим воеводой. – Мы сами себе князья. Вы зачем к нам с целым войском пришли?

– За данью.

– За какой-такой данью? Мы никому дани не давали, и отцы наши, и деды. С тех пор как пришли наши деды на Жижалу с Дунай-реки[11], сидим здесь своим родом-племенем и сами собой правим. С чего вдруг нам Смолянску платить? Мы не вашего рода!

– Все земли кривичского племени платят дань смолянскому князю, который над ними старший и от самого Перуна род ведет. У вас тут вятичи близко, того гляди, придут вас воевать, так что и в городе не отсидитесь. А князь вам всегда поможет.

– Мы с угрянскими князьями в дружбе, уже в родстве почти, нам других не надо.

– Как это вы с угрянскими князьями в родстве? – Услышав такую любопытную новость, Зимобор подъехал поближе. – Кто же из них вам родич?

– Уговор у меня положен о дочери моей, что возьмет ее угрянский княжич Хвалислав в жены. А с тех пор клянется и наши земли не разорять, и от иного какого ворога защитить. От тебя вот, смолянский князь!

– Ну, дела, вяз червленый те в ухо! – Зимобор хлопнул себя плетью по бедру. – А Корочун еще не хотел сюда идти! Да как же не идти, если они тут другого князя себе нашли вместо меня! Эй, борода бесстыжая! – воззвал он к шлему Оклады. – Теперь мимо не пройду, хоть сдохну!

– Хочешь сдохнуть – сдохни, а дани тебе не дадим! – отрезал Оклада. – Да смотри, дождешься, что князь Хвалис придет с войском, сам еще в данниках окажешься! А то и в холопах!

– Пока в холопах твоя же кровь оказалась! – крикнул Зимобор и махнул рукой: – Достоян! Ведите кудрявую сюда!

Вскоре Достоян и Коньша привели пленницу. Теперь она насупилась и не хотела идти, так что кмети волокли ее под руки.

– Твоя? – Зимобор подпихнул девку ближе к стене, чтобы Окладе было видно. – Нам сказали, что твоя дочь. Если правда, то ради мира и дружбы я согласен тебе вернуть, предлагай выкуп.

Наверху молчали, только негромкий ропот, в основном из бранных слов, долетал оттуда, как шум далекого леса. Еще раз глянув на угрюмую девчонку, Зимобор вдруг сообразил: перед ним стоит не просто дочь Оклады, а та самая, которая сосватана за князя с Угры… как его там?

– Опаньки! – обрадованный своей догадкой, сказал он. – Эй, Оклада! Может, мне за нее сразу на Угре выкупа искать? Да она мне и самому нравится. Я парень молодой, не женатый… Конечно, княгиней моей другая будет, Столпомера полотеского дочь, может, слышал про такого? А пока ее не привезли, мне и твоя подойдет. Места у меня в дому много, и ей уголочек найдем… в сенях где-нибудь. И поможет по хозяйству, там, воды принести, горшки почистить, княгине обувку подать… Девка, вижу, ловкая…

Не стерпев этих оскорбительных намеков, кудрявая пленница обернулась, еще раз со злостью показала ему язык, а потом вдруг вырвалась из рук кметей и кинулась к воротам. Ничего такого не ожидая, Достоян и Коньша не держали ее по-настоящему, а так, придерживали за локти.

На стене заволновались, закричали.

Но куда она могла убежать, по снегу и путаясь в двух подолах? Через пять шагов опомнившийся Коньша ее догнал, вместе с Людиной вернул назад, и после того два парня уже держали строптивую пленницу за обе руки.

– Хорошая девка, резвая! – одобрил Зимобор. – Думай быстрее, Оклада, а то ведь я парень молодой, горячий. Могу до выкупа не дотерпеть. А надумаешь – присылай кого или сам приходи. Не бойся, не тронем.

Было похоже, что здесь придется задержаться, и Зимобор велел устраивать стан основательно. Все постройки под стеной набили битком, для тех, кто не поместился, на снегу поставили шалаши из лапника и жердей, жерди подложили и снизу, чтобы не ложиться на снег и замерзшую землю. Развели длинные костры, над которыми можно вешать сразу несколько котлов, стали варить каши и похлебки. В проруби опустили снасти – половить рыбки, пока время есть.

Со стороны города прилетела стрела и попала прямо в котел. Кмети захохотали, но дозорные тоже взялись за луки и парой выстрелов пресекли подозрительное шевеление над частоколом.

Два десятка, по заведенному порядку, отправились на охоту, остальным Зимобор велел отдыхать. Сам он с десятками Моргавки и Достояна занял самую большую из местных изб – правда, в мирное время тут едва ли жило больше восьми-десяти человек. Пленницу поместили за занавеску, где стояла лежанка на двоих, видимо хозяйская. В свете всего услышанного ее ценность резко возросла – с ее помощью можно давить не только на Окладу, но, подумавши, и на угренского князя… как его там? Хвалислав?

До вечера Зимобор несколько раз заглядывал за занавеску – девушка устроилась на лежанке, обхватив колени, и на его появление отвечала только враждебным взглядом. В избе было тесно, кмети сидели чуть не друг на друге, кто-то заходил со двора, кто-то уходил, постоянно скрипели двери, кто-то топал на крыльце, сбивая снег с обуви. На ужин сварили гороховую кашу, и Ранослав самолично отнес пленнице миску и ложку.

– Все-таки не абы кто, а почти княжья дочь! – приговаривал он.