Читаем без скачивания Сезон штормов - Роберт Асприн

— Да, Ожерелье гармонии!

— Ты ходил во дворец и видел статую Ильса. И это ты сказал, что на статуе есть серебряное ожерелье, и это ты утверждал, что в городе не было никаких слухов о том, что до ожерелья дотрагивались или что его украли. Это не Ожерелье гармонии.

Трашер прикусил губу и отвернулся, не сказав ни слова в ответ. Он не мог смотреть в глаза командиру. Уэлгрин присутствовал в тот момент, когда кузнец добавлял в расплавленный металл кусочки серебра, и у него были все основания утверждать, что это было не простое серебро. Но почему он был так уверен, что это не было Ожерелье гармонии?

Во дворе превалировал жалобный скрип дробильного колеса Балюструса. Печи стояли опечатанными, груды измельченной руды сверкали в солнечных лучах. Все ждали результатов последнего опыта. Уэлгрин отвернулся от доносившихся звуков. Металл истошно стонал, подобно живому в агонии.

Трашер сильно толкнул Уэлгрина локтем. Во дворе воцарилась тишина. К ним бежал подмастерье. Парнишка прокричал, что Уэлгрину подоспело время засвидетельствовать закалку лезвия.

— Везение, — изрек Трашер, когда командир поднялся.

— Да, везение. Если все будет в порядке, можно подумать об окончании работ.

Балюструс чистил только что изготовленное лезвие, когда Уэлгрин вошел в горячий пыльный сарай. Одежка бронзовокожего человека потемнела от пота и пыли дробильного колеса, а испещренное крапинками лицо сияло ярче металла.

— Красавец, верно? — сказал он, передавая клинок Уэлгрину и разыскивая свои костыли.

Волнистые тонкие черные полосы перемежались с более широкими полосами серебристого металла. На старом энлибарском мече, который Балюструс хранил завернутым под матрасом, таких полос не было, но он утверждал, что железная присадка даст более прочную сталь — этому он научился у рэнканских оружейников. Уэлгрин стукнул клинком плашмя по ладони, размышляя, а так ли уж прав мастер.

— Мы добились своего, сынок! — радостно воскликнул Балюструс, забирая клинок обратно. — Я знал, что секрет в этом серебре.

Уэлгрин вышел вслед за ним из сарая и направился к одной из небольших печей, которую уже растопили подмастерья. Подростки разбежались при появлении взрослых.

— Но на кусочке фаянса серебро не упоминалось, и в обычной стали его нет, ведь так?

Мастер сплюнул в сорняки.

— Риггли никогда ничего не делали без заклинаний, милый.

— Заклинание на приготовление пищи, заклинание на любовь с публичной девкой в постели. Крупные заклинания, мелкие заклинания, специальные заклинания. На сей раз мы открыли заклинание для стали.

— При всем моем к тебе уважении, ты говорил об этом и в прошлый раз, но дело кончилось пшиком.

Балюструс почесал морщинистый подбородок.

— Это правда, но на сей раз я чувствую, что попал в точку, парень. По-иному не объяснишь. Я чувствую это. Это действительно должно быть серебро, именно в том и заключается отличие.

— А что, серебро обладает «стальным заклинанием» на руду? — спросил Уэлгрин.

Мастер сунул клинок в раскаленные угли.

— Ты мне нравишься, парень. Жаль, слишком поздно: ты мог бы научиться.., делать собственную сталь. — Он снова сплюнул, сразив наповал сорняк. — Нет, это не «стальное заклинание», ничего похожего. Я не знаю, что риггли добавляли в это серебро. Молин принес сюда ожерелье сразу же после того, как принц объявил о колоколе. Я видел, что оно старое, но это было просто чистое серебро, совсем недорогое. Я полагал, что он хочет использовать его для надписи. Чернение по бронзе выглядит довольно эффектно. Но нет, иерарх сказал, что это Ожерелье гармонии, только-только снятое с Ильса. Неизвестно, как оно попало к нему. Он хотел, чтобы я подмешал серебро к колоколу.

«Пусть илсиги трепещут, когда он будет звонить во славу Вашанки!» — заявил жрец.

— Но ты этого не сделал, — прервал его Уэлгрин.

— Не скажу, что не пытался, парень. Смешал его с медью, смешал с оловом — это проклятущее вещество каждый раз всплывало на поверхность. Я, конечно, мог отлить колокол с серебром, вплавленным в металл, зная, что он расколется, как только Молин ударит по нему. Нетрудно представить себе, чем все это могло закончиться, в том числе и для меня. Я предпочел припрятать серебро, а Факельщику сказать, что все сделано в соответствии с его указанием.

— Ты припрятал серебро? — Уэлгрин закрыл лицо руками и отвернулся от мастера и от печи.

— Ну конечно, парень. Думаешь, небеса разверзнутся и Вашанка высунет голову, чтобы поведать Молину Факельщику, что в колоколе нет серебра?

— Странные вещи происходят в последнее время, — сказал Уэлгрин, когда мастер умолк. — Серебро должно было расплавиться в бронзе, верно? — спокойно спросил он.

— Да… И когда оно не расплавилось, я очень осторожно собрал его. Я буду рад разобраться до конца. Я не знаю, что дал мне Молин. Бьюсь об заклад, и он не знает. Но это работа риггли, и на ней лежит заклинание, иначе серебро расплавилось бы. Понятно? И тут являешься ты и просишь изготовить энлибарскую сталь. У тебя есть руда, и при прочих равных условиях получается сталь как сталь. Но это совсем не то, что нужно, а я знаю, что тут необходимо заклинание, заклинание для придания прочности и упругости. Никому из ныне здравствующих это заклинание не известно, но вдруг у меня появляется серебро, которое не плавится и явно обладает мощным заклинанием… И что же? Я оказался прав, Уэлгрин. Получается сталь, какую ты никогда не видел.

Уэлгрин пожал плечами и снова посмотрел на мастера.

— Ну и сколько мечей ты сможешь сделать?

— Из того, что осталось от твоей руды и моего ожерелья, около пятидесяти. А поскольку серебро мое, парень, половину я возьму себе. Так что рассчитывай на двадцать пять.

Белокурый офицер снова пожал плечами. Примерно такого поворота событий он и ожидал. Он понаблюдал за тем, как Балюструс с трудом вытащил из огня кусок раскаленного металла.

Существовали различные теории относительно закалки стали боевого оружия. Одни утверждали, что для закалки металла лучше всего подходит снежный сугроб, другие — что достаточно простой воды, но большинство соглашалось с тем, что лучше всего подходит живая плоть человека, хотя на практике подобным способом изготавливались только императорские мечи. Балюструс же веровал в морскую воду из гавани, оставленную на солнце, чтобы она наполовину выпарилась. Он сунул клинок в бочку с водой и скрылся в едком дыму.

Клинок остался цел.

— Давай старый меч, — потребовал Балюструс, и Уэлгрин кивком послал за ним Трашера.

Они сравнили клинки по весу и балансировке, а потом не спеша испробовали лезвия клинков друг о друга. Уэлгрин держал старый меч, а Балюструс — новый. Первые удары были не сильными, Уэлгрин почти не ощущал их, парируя. Потом у мастера появилась уверенность; он наносил удары новым клинком с всевозрастающей силой и невероятной точностью. Зеленые искры каскадом сыпались в вечернем свете, но Уэлгрина больше беспокоил старик, у которого, похоже, отпала необходимость в костылях. После нескольких безумных выпадов Уэлгрин отступил. Балюструс остановился, глубоко вздохнул, и клинок уперся острием в землю.