Читаем без скачивания Зюльт - Станислав Белковский

АНФИСА. Слишком дешево. Не для премьер-министра.

КОЧУБЕЙ. Ну, я же бывший премьер-министр. Сейчас там, как вы сказали, сексуальный мачо, волосок к волоску. И Нобелевскую премию почти проели.

АНФИСА. Как вы сказали – проели? Смешно.

КОЧУБЕЙ. Что смешного?

АНФИСА. Я прямо представила себе, как вы сидите за столом со своими друзьями и едите эту Нобелевскую премию. Прямо руками, как пиццу.

КОЧУБЕЙ. Да, руками. Проесть что бы то ни было можно только руками. Запомните это, Ноэми. Едет моя жена. Я слышу звуки ее выхлопных труб. Нам надо прощаться. До встречи в Америке, дорогая.

АНФИСА. До встречи, любимый премьер-министр.

Хихикает.

Раскланиваются.

XVIII

Кочубей, Толь.

ТОЛЬ. Спасибо, Игорь, что нашел время.

КОЧУБЕЙ. Разве я нашел время? Это оно нашло меня. А я сидел и ждал в редакции «Правды».

ТОЛЬ. Ты все со своим юмором.

КОЧУБЕЙ. Нет, с юмором – это ты. Ты хочешь сказать, что в Больших Сумерках у меня мало времени? Я могу его резать и употреблять под водочку, как брауншвейгскую колбасу. Это ты у нас страшно занят. Корпорация вечной жизни – страшно сказать.

ТОЛЬ. По правде сказать, хлопот много. Особенно в последнее время. Завтра начинается Конгресс вечной жизни. Представляем нашу новую суперразработку. Вечное средство от головной боли.

КОЧУБЕЙ. Каким образом? «Маузер»?

ТОЛЬ. Нет. Обычная таблетка анальгина, после обработки пучком бозонов Хиггса. Предотвращает головную боль сразу на 24 года вперед. Австралийская разработка. Но новое лекарство запатентовали мы. Мы, а не австралийцы. Назвали «анатоль» – анальгин плюс моя фамилия. Немного неделикатно, но выхода не было.

КОЧУБЕЙ. Значит, выпил – и 24 года голова не болит?

ТОЛЬ. Пропил курс из 12 таблеток – и 24 года не болит. Все правильно.

КОЧУБЕЙ. Пропил?

ТОЛЬ. Пропил – значит выпил. В смысле выпил.

КОЧУБЕЙ. А таблетки-то дорогие?

ТОЛЬ. Пока да. Курс – шесть тыщ долларов. Но дешевле не получается. Очень дорогие бозоны Хиггса. Их приходится завозить. Из Австралии. Есть еще гвинейские бозоны, они подешевле, но для фармакологии не годятся. Качество не то. Мы боремся, чтобы обнулили пошлину на бозоны, но Минфин, собака, сопротивляется.

КОЧУБЕЙ. Собака? Ты сказал – собака?

ТОЛЬ. Да, а что. Собака сопротивляется. Мы вложили в этот проект почти ярд, Игорь.

КОЧУБЕЙ. Миллиард долларов?!

ТОЛЬ. Да, а что тут удивительного? Одних бозонов нужно было тысяч десять. А цена на австралийские, да еще со скидкой, – сорок тысяч. За штуку. Вот уже четыреста миллионов. А потом – оборудование. Технология. Нужно было поднять наше производство анальгина, чтоб было где брать исходные таблетки. Много мороки всякой. Но это окупится. За восемь лет, но окупится.

КОЧУБЕЙ. Если б у нашего правительства был тогда лишний миллиард долларов, народ бы нас полюбил. Ты помнишь наше правительство, Боренька?

ТОЛЬ. Только его и вспоминаю. Последняя светлая полоса в жизни.

КОЧУБЕЙ. Не говори. А таблетки на 24 года – это разве не светлая полоса? Кстати, если ты думаешь, что я что-нибудь знаю про этот… как ты сказал… бозон Фикса? Помню только была частушка: как не установить летящего бозона, так не остановить какого-то Кобзона. Помнишь, было такое? «Вокруг смеха»?

ТОЛЬ. Честно говоря… Хочешь, я тебе справку пришлю?

КОЧУБЕЙ. Да зачем мне справка, Боря! Мне даже медицинская справка уже не нужна.

ТОЛЬ. Такого юмора я не принимаю.

КОЧУБЕЙ. Так что же, полная гарантия на 24 года? Что голова ни разу не заболит?

ТОЛЬ. Полная – не заболит.

КОЧУБЕЙ. А если все-таки заболит?

ТОЛЬ. Приносишь справку… Прости за неудачный каламбур, приносишь справку от врача с печатью и получаешь все деньги назад.

КОЧУБЕЙ. Значит, шесть тысяч долларов за курс?

ТОЛЬ. Шесть тысяч за 12 таблеток и индивидуальное назначение.

КОЧУБЕЙ. Слушай, слушай… А если пациент умрет, не прожив 24 года? Его потомки смогут получить разницу?

ТОЛЬ. Ха-ха… Мы до сих пор об этом не думали. Действительно, если клиент не проживет 24 года? Здесь же чертова туча маркетинговых возможностей! Я всегда говорил, Игорь, что у тебя самая светлая голова в России.

КОЧУБЕЙ. Постой… Хочешь, я стану рекламным лицом твоего анатоля?

ТОЛЬ. Что это значит?

КОЧУБЕЙ. Ну давай, я заплачу шесть тысяч за курс, у меня навсегда перестанет болеть голова, а потом я умру. Вы вернете разницу моим наследникам, и анатоль прогремит на весь мир.

ТОЛЬ. Что за несусветные глупости ты говоришь!

КОЧУБЕЙ. Никакие не глупости. Я точно знаю, что в обозримом будущем умру. По-твоему, почему я это знаю?

ТОЛЬ. Почему?

КОЧУБЕЙ. Потому, Боренька, что все люди смертны.

ТОЛЬ. Это тебе твой священник сказал?

Пауза.

КОЧУБЕЙ. А что? Ты что-то имеешь против отца Гавриила?

ТОЛЬ. Это так теперь называется. «Отец Гавриил»! Как будто генерал-полковник какой-то. Тебе не кажется, что все это похоже на плохой анекдот?

КОЧУБЕЙ. Это всегда так называлось. И что именно здесь похоже на анекдот, господин президент вечной жизни?

ТОЛЬ. Ты помнишь, Боря, как 18 лет назад в интервью «Гардиан» ты сказал, что ты – агностик?

КОЧУБЕЙ. Или помню, или не помню. Но что с того?

ТОЛЬ. Нет, ты помнишь. У тебя с памятью все в порядке.

КОЧУБЕЙ. Гораздо лучше было бы без нее. Послушай меня, Боря. Никакой вечной жизни с памятью не бывает. Ты не там ищешь.

ТОЛЬ. Я там ищу. Когда ты сказал, что ты агностик, тебе рукоплескал весь мир. Ты стал кумиром интеллигенции на 20 лет вперед.

КОЧУБЕЙ. Почему не на 24, как анальгин? Прости, как анатоль?

ТОЛЬ. Я ненавижу этот твой юмор! Теперь человек пятьсот по всей Москве судачат, что премьер-министр Кочубей связался с каким-то грязным попом! Что они сидят и пьют целыми днями в Жирафьей Канавке!

КОЧУБЕЙ. Кто это – они?

ТОЛЬ. Они – это вы. Вы, Игорь. Ты с твоим генерал-полковником. Ты понимаешь, как это небезопасно для нашей всеобщей репутации?

КОЧУБЕЙ. Почему всеобщей? Ведь ты не сидишь в Жирафьей Канавке. И Гоц не сидит. И профессор Дедушкин не сидит. И…

ТОЛЬ. Твоя репутация – это наша репутация, Игорь. Ты – наш лидер, наш мозг. Мы признали это один раз и навсегда. 18 лет назад. Даже 20 лет назад, еще в лаборатории марксистско-ленинского анализа. И все, что происходит с тобой, сразу отражается на нас. Больше того: ты – основатель русского либерализма. И эта история со священником… Ты понимаешь, я думаю. Я не должен тебе разжевывать. Ты слишком умен, чтобы я тебе разжевывал.

КОЧУБЕЙ. Ты думаешь, было бы лучше, если мы с отцом Гавриилом встречались бы в ресторане «Метрополь»? Или в баре GQ? И кстати, я никакой не основатель русского либерализма. У меня недавно был профессор, он все объяснил: либерализм основали они с полковником Несговоровым. Кажется, в 83-м году. Да, когда профессору было 50 лет – это 83-й. Значит, в 83-м.

ТОЛЬ. С каким полковником?

КОЧУБЕЙ. С полковником КГБ. Которому он заложил своего зятя. Юру Кравченко. Председателя христианско-демократического союза. Между прочим. Я читал его дневники.

ТОЛЬ. Подожди, Игорь. Я сейчас окончательно запутаюсь. Какой-то зять, какие-то дневники. При чем здесь вообще профессор? Я скажу тебе жестче: история с попом превращает нас всех в посмешище! Это несерьезно, понимаешь?! А мы можем позволить себе все, но только не быть несерьезными!

КОЧУБЕЙ. А профессор, когда приезжал, сказал, что отец Гавриил – агент ФСБ. И передал мне пачку бумаг, которые это подтверждают. Это ты изготовил такие бумаги, Боря?

ТОЛЬ. Ты сам-то слышишь, что говоришь?

КОЧУБЕЙ. А что? Ты разве разучился изготавливать бумаги? Это же куда проще, чем вечный анальгин.

ТОЛЬ. То, что Сирин – агент ФСБ с якутских времен, это сто процентов. Каждая собака знает!..

КОЧУБЕЙ. Собака. Ты сказал-таки – собака.

ТОЛЬ. Но дело не в этом. Подожди. Мы не должны говорить в таком тоне. Мы сначала должны успокоиться.

КОЧУБЕЙ. Я практически спокоен, Боренька.

ТОЛЬ. Вот и отлично. Я тоже спокоен. Я хотел тебе сказать. В общем, я общался с Женевьев Пети…

КОЧУБЕЙ. Вы знакомы с Женевьев?

ТОЛЬ. Конечно, она брала у меня интервью. Не один раз.

КОЧУБЕЙ. А кто кому позвонил? Ты ей или она тебе?

ТОЛЬ. По правде сказать, не отследил. Пресс-служба соединила.

КОЧУБЕЙ. Да. Я верю. И что?

ТОЛЬ. Женевьев мне пересказала содержание вашей встречи. Которая была накануне. В кондитерской дома Соломона.

КОЧУБЕЙ. На Патриарших?

ТОЛЬ. На Патриарших.

КОЧУБЕЙ. Этой встречи не было на Патриарших. Мы сначала там договорились, но потом…

ТОЛЬ. Что потом?

Раскаты зимнего грома.

КОЧУБЕЙ. Потом перенесли в «Кофейню Трех Китов», в центр «Атриум». Около Курского вокзала.

ТОЛЬ. Значит, это было возле Курского вокзала. Какая разница? К чему ты это сейчас вообще?

КОЧУБЕЙ. Мне забавно, что ты знал о планах встречи на Патриарших. Она так подробно тебе рассказывала?