Читаем без скачивания Корабли надежды - Ярослав Зимин

— Точнее сказать, он рассчитывал, а сейчас не очень.

— Но все равно надо что-то делать.

— Знаешь, давай сейчас найдем пару верховых лошадей и помотаемся но селам, поговорим, послушаем.

— Это хорошо, но только не пара лошадей нужна, а не меньше десятка. На острове неспокойно. Без конвоя нельзя.

16 февраля эскадра закончила приготовления к штурму. Атака намечалась одновременно с моря и сухого пути. Флагманы и капитаны получили сигнальные таблицы, содержавшие 130 команд, и распоряжение прибыть на следующий день на совет к главнокомандующему.

Ушаков обратился с воззванием к жителям острова. Он призвал их соединиться с войсками на батареях для атаки наружных фортов Новой крепости и при возможности овладеть ими. Ушаков напомнил корфиотам, что русские войска, состоящие из солдатской команды, матросов и корабельных канониров, вооруженные и обученные огневому бою, будут наступать в первой линии, подавая пример.

Такое же обращение на турецком языке он послал войскам Али-паши и Кадыр-бея. Им предписывалось приготовить лестницы, полевые пушки и все необходимое для атаки острова Видо и крепости на Корфу.

После полудня 17 февраля на «Св. Павле» собрался военный совет. В каютах командующего переборки были уже сняты, все вещи и канцелярия перевезены на транспортное судно, отведенное от острова и поставленное в безопасном отдалении на якорь. В каютах Ушакова и Сарандинаки разворачивался госпиталь. Флагманы и капитаны, все в парадной форме, расселись на составленные штабелями носилки. Командующий заслушал рапорт капитанов о готовности кораблей к штурму. Затем он зачитал и раздал каждому приказ и диспозицию штурма, назначенного на следующий день, если не переменится ветер. Он подошел к открытому иллюминатору и, подозвав командиров, показал им на стоявший неподалеку английский бриг.

— Смотрите, господа, и помните, о каждой нашей промашке сей наблюдатель раззвонит но всей Европе. Сделайте все так, чтобы Россия-матушка сказала вам спасибо.

Все, от командующего до матроса, понимали неимоверную трудность завтрашнего штурма и делали последние приготовления к нему. Кто пришивал заплату к истершимся штанам, кто надевал чистую рубаху, припасенную для такого случая. Капитаны поглядывали на гюйсы, трепетавшие под сильным устойчивым северо-западным ветром, — все говорило за то, что и завтра погода не переменится.

Со второй палубы «Св. Павла» донеслась тихая песня. Сначала ее пели в два голоса. Сарандинаки узнал кузнецов из Вятки, вернувшихся с Захаром к самому штурму. Он хотел было позвать их и расспросить о плавании в Неаполь, но тут к поющим присоединились еще голоса, и песня набрала силу. Прерывать ее было жаль, и Сарандинаки задумался о своей жизни, которая, как эта песня, то затаиваясь, то расплескиваясь во всю свою мощь, вела его по морям неизвестно в какую последнюю гавань. Он не любил долгих приготовлений к бою, да их и не было на его памяти. Морской бой внезапен, готовиться к нему надо всю жизнь, а когда столкнешься с противником, тут не до приготовлений. Сегодняшнее ожидание боя было незнакомо, тягостно, вызывало совсем не героические мысли.

И вот он наступил, этот день, которого так долго ждали корфиоты, моряки и солдаты. Ждали его и союзники. Солдаты Али-паши надеялись на хорошую добычу, турки Кадыр-бея, уже смирившиеся с тем, что Ушак-паша грабежа не допустит, ждали конца затянувшейся осады, рассчитывая после взятия крепости сразу вернуться в Стамбул.

Ждал дня штурма и Спенсер Смит, английский резидент в Стамбуле, специально прибывший на бриге Ост-Индской компании. В успех штурма он не верил: если уж сам Нельсон почти семь месяцев не может взять Мальту, то что говорить о каком-то Ушакове — ему только против турок воевать, а здесь первоклассная крепость! Мысленно Спенсер уже составлял язвительный отчет о провале «авантюры Ушак-паши».

Ветер с утра 18 февраля 1799 года был с норда и норд-веста, средней силы, устойчивый, без шквалов. Пушка с флагмана возвестила начало штурма. На кораблях сыграли зорю и подняли сигнал приготовиться атаковать остров Видо, а батареям открыть беглый огонь и бомбардировать крепости Старую и Новую.

В восемь часов корабли стали занимать свои места по диспозиции и последовательно, проходя в виду крепостных батарей, бортовыми залпами сбивали французские пушки и расчеты. Ответные выстрелы ложились с недолетом, все маневры исполнялись строго по ордеру. Турецкие корабли держались во второй линии. Ушаков, зная неумелость турецких экипажей при постановке на шпринг и их медлительность в стрельбе, не стал искушать судьбу, но все равно не уберегся — несколько залпов попали не по французам…

К десяти часам утра все корабли стали на свои места и, оборотясь бортами против батарей, траншей и окопов осажденных, открыли сильный огонь, осыпая французов ядрами и картечами. Как ни выгодно были расположены батареи по отношению атакующих кораблей, через час-полтора почти все они были сбиты, а пехота, укрывавшаяся в окопах, принуждена была бежать с острова. Но мало кому удалось спастись от картечей.

Ушаков, убедившись, что только несколько батарей в глубине острова еще вели редкую пальбу, дал сигнал начать высаживать десанты, а всем кораблям — прикрыть высадку картечным огнем.

Северо-западный ветер относил клубы порохового дыма на остров, ослепляя французских артиллеристов, гром корабельных пушек и визг картечей внушали им ужас: это была их первая встреча с русскими моряками.

Гребные суда с десантом вышли из-за прикрывавших их кораблей и с отчаянной храбростью устремились в назначенные места, где корабельные пушки пробили им проходы в бонах. Пороховой дым, стлавшийся по воде, прикрыл высадку. Сбив оставшихся в живых солдат прикрытия, десантные отряды увлекли за собой немногие турецкие и албанские отряды и вскоре овладели островом. Из восьмисот ее защитников только немногим удалось спастись бегством на галерах в Старую крепость. Остальные были пленены или побиты артиллерией.

С одним из боевых отрядов пошли лейтенанты Балабин и Головачев, упросившие наконец Ушакова отпустить их для участия в деле. При них неотлучно находились братья Андрей и Василий Лаврины. Им Захар наказал смотреть за лейтенантами, для которых этот бой был первым. Отряд так стремительно ударил в штыки, что они и опомниться не успели, как оказались в центре острова у дома коменданта.

Из окна над дверью показался белый флаг. Балабин было кинулся к двери, но Василий Лаврин удержал его за полу и отодвинул за прикрытие.

— Не спешите, ваше благородие. Белый флаг еще не все. Пусть выйдут и оружие положат, а то, неровен час, вы к двери, а оттуда залп и атака. Бывало у меня такое. Обождем!

В это время дверь отворилась и из дома вышли несколько человек с поднятыми руками и без оружия.

— Вот теперь можно и нам идти. Смотрите, ваше благородие, никак, генерал!

Это действительно был комендант крепости со своим штабом.

Пока Балабин и Головачев расспрашивали их, подошли еще несколько отрядов. Тогда, поручив охрану пленных и штаба братьям Лавриным, лейтенанты повели десант к центру острова.

Неведомый летописец с одного из кораблей записал в шканечном журнале о конце штурма острова Видо:

«…Во 2 часу пополудни канонада с эскадр, атакующих остров, прекратилась и на острове и иа батареях подняты были флаги союзных держав. В исходе 2-го часа приведен на корабль «Св. Павел» взятый в плен французский генерал от инфантерии Пиверон, комендант острова, и с ним 6 человек армейских офицеров.

Из бывших на острове до 800 французов спаслись немногие, только бежавшие на гребных судах, в плен взято на соединенные эскадры от инфантерии генерал 1, комендант, штаб и обер-офицеров 21, урядников и рядовых 422, остальные были побиты и потоплены.

С нашей эскадры убитых и раненых 28, а на турецком фрегате убито 8, ранено 7; при сей атаке острова Видо взято в плен бомбардирское судно одно и полугалерка…

В 8 часу, отходя дальше от острова, оставя на оном пристойное количество гарнизону с обеих эскадр, стали на якоря.

В сие же время, когда производилось действие на острове Видо, войска наши, на батареях находящиеся, вспомоществующие всеми силами служителей корабля «Св. Троицы», фрегата «Сошествие», аката «Ирины», шебеки «Макария» и турецкого корабля Патрон-бея, соединясь с турками и албанцами… атаковали наружные укрепления крепостей с сухого пути и, штурмом произведя долговременно жестокий бой с неприятелем, взошли на Сальвадор и Монте-Абрам и из оных сильнейшим укреплением Сальвадором овладели. При том штурме на Сальвадоре и Монте-Абраме французов убито и ранено не малое количество, российских войск убито 19, ранено 55, турок убито 38, ранено 50, албанцев убито 23, ранено 42».

Так закончилось сражение за овладение сильнейшей крепостью восточного Средиземноморья. В руках генерала Шабо, правда, оставалась главная цитадель, но было ясно, что ее судьба с падением Видо предрешена.