Читаем без скачивания Дикая фиалка Юга (СИ) - Шах Ольга

Клубни раннего картофеля были ещё жидковаты, но достаточно крупные, можно уже пробовать. Местные как- то осторожно пробовали свежий отварной картофель, а я после этой сладкой пародии на него, с огромным удовольствием ела отварные клубни, щедро сдабривая маслом и посыпая свежим укропом. Ничего, вот ещё пару - тройку недель, и появятся и драники, и пюре, и жареная картошечка. Здесь все подобные овощи употребляли только в отварном виде.

Ладно, будем ломать стереотипы. Из- за овощей ездили в Монро два раза в неделю, но торговали удачно. Овощи от нашего поместья были крупнее и сочнее, чем у других, поэтому покупали их охотнее. Тем более что мы заранее мыли корнеплоды, связывали в пучки, делали наборы из овощей и зелени, поэтому смотрелись они выигрышнее. А реклама, как известно, двигатель торговли. Почему здесь ещё до этого не додумались - не понятно. Насчёт собственной гениальности у меня были обоснованные сомнения.

Варили так же и сгущёнку и ирис. Начали поспевать и те сыры, которые мы закладывали с первых дней, ведь до этого мы продавали только домашние, незрелые сыры. Типа адыгейского. А теперь попробовали молодые, из зрелых. Вкусно было очень. Конечно, ничего мы нового тут не изобрели, были такие сыры в продаже, только в основном их привозили с испанских территорий и стоили они соответствующе. А мы явно демпинговали. Поэтому я с тревогой ожидала, когда же к нам придут «морду бить».

Но пока что все было спокойно. Возможно, тут вообще такого, что встречалось на наших, российских, рынках, нет. И, слава Богу! Все полученные деньги я тщательно пересчитывала, записывала и делила на кучки. Вот эта - на оплату труда работников, вот эта - на необходимые траты типа некоторых продуктов, одежды и тому подобное. А вот эта - на святое, это налог. Как ни прискорбно, но эта кучка пополнялась куда медленнее, чем мне хотелось бы.

И сэкономить было не на чем. Как бы там не было, но зарплату я выплачивала исправно, чтобы люди не страдали от моих просчётов. И на еде тоже не могла сэкономить, не должны у нас голодовать мои домашние. С одеждой пока выкручивались - перешивали из того, что было. Так, Жана пришлось одевать полностью, мы же привезли его в буквальном смысле в лохмотьях. Вот и перекраивали из старых папенькиных нарядов, шили вечерами всем дамским коллективом, кто только умел держать иголку в руках. А в это время умели все. Таким же манером одевали и Оливию.

Только обувь все равно пришлось покупать. Ходить босыми я своим строго запретила. Всё- таки местность у нас достаточно болотистая, соответственно и болотные гадюки и прочие ядовитые существа здесь имелись в полном ассортименте! А сыворотки от змеиных укусов у меня не было. Поэтому мои и щеголяли в обуви и летом, на зависть поселковым. В самом поселке уже было два укуса, взрослый мужчина выжил, хотя и болел долго, а подросток умер, к сожалению. Но это реалии здешней жизни, тут я ничего исправить не могла.

Но среди окрестных плантаций у нас ещё в этом вопросе было намного лучше, чем у других. Многие поля после пожара изрядно подсохли, да и я велела прорыть дренажные канавы аж до реки, чтобы уменьшить заболоченность и переувлажнение. Тростника нет, а свекле не надо столько воды. Мужики ворчали, когда копали канавы, но теперь молчали - пока что не было у нас ни одного случая болотной лихорадки, да и змей стало гораздо меньше.

К моему большому разочарованию, рыба в нашей речушке водилась только мелкая и жутко костлявая. Годилась только уху когда немудрящую сварить, да кошкам на корм. Приличная рыба водилась в реке побольше, до которой ехать верхом пару часов. Но мне очень хотелось, но пока все время не находилось. И я все откладывала эту поездку. Вот гряды освободили от урожая, сейчас Поль привезёт на тачке прошлогодний перегной, вскопает гряды, и вновь посеем семена овощей, вот тогда и вырвусь на рыбалку. Так я сама себя уговаривала.

Чем ближе придвигался август, тем больше я нервничала, аппетит пропал, спала плохо, на похудевшем лице лихорадочно блестели только глаза. Клери только вздыхала печально, качала головой и тайком добавляла мне в чай мяту и пустырник. Дело в том, что денег на налог за поместье мне не хватало. Всего- то тысяч десять долларов. Всего- то! Сейчас для меня эта сумма была астрономической. Была бы осень, заработал бы вновь завод, я бы заплатила эти деньги без таких проблем. А вот сейчас, в межсезонье, собирала я эти деньги по крохам, от продажи того, что производило поместье.

Тростниковый сахар продали давно уже, даже свекловичный пошел в ход, оставили только для нужд поместья и на производство сладкого. Из экономии я даже велела в чай и напитки добавлять не сахар, а прошлогодний засахарившийся мед, а в выпечку и разные соусы и сладкие блюда класть патоку. Вначале народ удивлялся цвету сахара, не коричневому, как обычно, а желтоватому, но я на голубом глазу уверяла, что это такой сорт тростника, да ещё после пожарища. Но сахар был сладкий, в чае растворялся хорошо, а что ещё от него надо? Поэтому и народ привык к такому виду сахара, и покупал его охотно.

С рабочими завода, сдававшими свою свеклу я рассчиталась давно, люди остались довольны, договаривались о новых поставках свежего урожая осенью. Многие из них на своих участках увеличили посевы этой свеклы в надежде заработать дополнительно денег. Осуждать их за это я не могла, сама ведь искала дополнительные возможности.

В один из приездов в Монро я все- таки зашла в Геральдическую палату и в Дворянское общество, написала заявление о принятии мной титула баронессы Лафойе. Большой пользы от этого я не видела, но пусть будет, вдруг когда и понадобится потрясти баронскими побрякушками. И где- то примерно через месяц мне пришло извещение на гербовой бумаге с кучей печатей, в том числе и сургучных, висящих на витых шнурах. Там было сказано, что отныне я, Виолетта- Женевьева Лафойе, являюсь наследной баронессой Лафойе. Титул передается по старшинству в семье. Ну, побуду теперь и баронессой. Хотя вкалывать мне приходится ничуть не меньше, чем в теплицах Петербурга в моей прошлой жизни.

Несколько раз за это время приезжал Хантер. Как он говорил, матушка просто выгоняла из дома, чтобы он ехал, проведал "нашу девочку". Передавала с Хантером немудрящие подарочки - то кусок домашней буженины, то несколько хороших рыбин. Их плантация была неподалеку от Уичито, а там водилась хорошая рыба. Я в ответ обязательно отправляла баночку сгущенки и несколько плиток ириса. В последний раз ещё и приличный кусок зрелого твердого сыра.

А Хантер оказался сладкоежкой. Он не стеснялся, когда не было посторонних за столом, и облизать ложку со сгущенкой, и сходить на кухню и поблагодарить Эжени за восхитительный пирог с патокой и чмокнуть ее в щёчку. Вообще у меня с ним странные отношения, их можно охарактеризовать скорее, как братско- сестринские. Я смотрела на него щенячьими глазами младшей сестрёнки, он - со снисходительным покровительством старшего брата, который может и отшлепать, но и защитит, даже ценой собственной жизни. Так что матримониальных планы миссис Розалии, если они и были, то оказались убиты на корню.

Но нам так было удобнее. Мы могли беззаботно болтать о чем угодно, о чем не принято разговаривать в светском обществе, смеялись, сидя на новых скамьях, сделанных Полем и Николя. И даже немного отпускало то страшное напряжение, в котором я жила последние пару месяцев. Клери, хоть и хмурила для приличия брови, но была довольна, когда приезжал Хантер. Вообще, он как- то ухитрялся понравиться всем моим домашним. Молодец он, что скажешь… Клери даже как- то откровенно сказала, после его отъезда, что лучшей кандидатуры мне в мужья, чем Хантер, она не видит.

Но я только на это покачала головой. Не выйдет. Во- первых, Хантер совершенно не интересовался хозяйственными делами поместья, ему это было скучно. Во- вторых, он поделился своей заветной мечтой - вступить в знаменитый отряд Джареда Спитфилда. Хотя сейчас создатель этого элитного подразделения армии США уже вышел в отставку и занялся политикой, но сейчас отрядом руководит один из его учеников и соратников. Начитался парень в свое время газетных очерков о приключениях отряда.