Читаем без скачивания Колдун - Кай Вэрди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мишка с Тамарой, взявшись за руки, стояли на дороге и не отрываясь смотрели, как солдаты выносили из дымящейся кучи черных бревен и пепла обгорелые трупы детей, женщин, стариков, и в голове вертелась лишь одна фраза, помогавшая им дышать: «Смерть немецким оккупантам!»
— Миша, как они могли?.. Это же не люди… — тихо проговорила Тамара, глядя на дорогу, стелящуюся под ее ногами.
— Мы побэдим. Мы обязатэльно найдем их, Тамара, — тихо и уверенно отозвался Арсен, безмолвным стражем все время стоявший за спиной девочки.
— Они не должны жить, — вырвалось из самого сердца Мишки.
Батальон шел дальше, туда, к линии фронта. Туда, где предстоял новый бой. А вокруг, на всем пути батальона, на фоне черных журавлей колодцев маячили белые трубы сожжённых сел и деревень. А на дорогу выходили женщины и девушки, которые смогли убежать и укрыться в окрестных лесах. И как же мало их было…
Глава 13
Добравшись до означенного командованием нового расположения, батальон принялся обустраиваться. Разведчики появлялись в лагере только отоспаться, и то на сон им оставалось часов пять, и снова уходили в разведку. Копались траншеи, минировались подходы к расположению. Обустраивались линии обороны. Заняты были все.
Пока противники только прощупывали друг друга, выискивая слабые места и разведывая силы. Возникали небольшие стычки, но серьезных боев не было. Диверсантов ловили и переправляли под конвоем в тыл. Если те выживали.
Степаныч всерьез взялся за подготовку «детского сада». Мишка с Тамарой с рассвета до заката учились рукопашной, метали ножи, стреляли из пистолета, и снова рукопашный. Исползали на брюхах все расположение. В непроходящих синяках ходили оба — Степаныч не собирался жалеть ребят. Особенно сильно доставалось Тамаре — девчонке с большим трудом давалась рукопашная.
— Тяжело в учении, легко в бою, — в очередной раз бросив девчонку на землю или приставив нож к шее, твердил Степаныч. — Ты труп, Царица. Давай еще раз.
В один из дней, выискивая подходящую лежку возле санчасти, Тамара наткнулась на тетю Розу, едва не сбив ее с ног.
— Не бежи так шустро, а то, не дай Бог, догонишь свой инфаркт! — придержав девочку, проворчала та.
Оглядев Тамару со всех сторон, поцокав языком, выдала:
— Ты посмотри, во что она одета! Да Боже ж мой, у нас в таком даже не хоронят! — шлепнув себя ладонью по щеке, воскликнула тетя Роза, глядя на смотревшую на нее недоумевающим взглядом раскрывшую рот девочку. — Ой, деточка, не делай тете Розе нервы! А вдруг в бой, а ты в таком виде! Опозоришь меня перед фрицами. Фриц скажет: «Куда тетя Роза смотрит? Совсем старая хватку потеряла!». А ну сымай это позорище! Стану человека из тебя делать!
— А фриц-то вас откуда знает? — отвисла у Тамары челюсть.
— Ой, деточка! Тетю Розу все знают. Вот в Одессе к тете Розе очереди выстраивались. Ко мне до войны откуда только не приезжали! — гордо подбоченившись, начала тетя Роза.
Тамара, уже не один раз слышавшая про очереди, бесцеремонно перебила женщину:
— Тетя Роза, мне некогда! Я потом, попозже… — и попыталась вырваться от санитарки, но та крепко ухватила ее за руку повыше локтя и повела в свою палатку.
— Ты шо, спешишь быстрее, чем я? Ну-ка, раздевайся! — буквально затащив девочку в свою палатку, сказала тетя Роза, сложив на большой груди свои руки. — Таки шо, и долго мене тебя дожидаться? Время — очень большие деньги, деточка!
Поняв, что спорить с этой женщиной бесполезно, Тамара сняла с себя порядком извазюканную, слишком большую для нее форму. Покачав головой, тетя Роза достала откуда-то портновский метр и принялась ловко обмерять девочку, что-то бормоча себе под нос и записывая только ей понятные символы на бумагу.
— Юбочку вот так сделаем, или чуть короче? — подняла она на Тамару глаза.
Тамара, с удивлением разглядывающая стоявшую на специальной подставке покоцанную швейную машинку, не сразу сообразила, о чем ее спрашивают.
— Что? Тетя Роза, какую еще юбку? — удивилась она. — Мне юбка не нужна. Где я тут в юбке ходить стану? Мне штаны надо. По лесам лазать, по полям ползать… — нахмурилась девочка.
— Та шо за штаны? — всплеснула руками возмущенная до глубины души женщина. — Таки ты же не мальчик! А девочкам разве можно в штанах ходить? Я таки совершенно не понимаю нынешнюю молодежь! Деточка, ну вот ты скажи тете Розе: на шо тебе те штаны сдались?
— Тетя Роза, девочкам и на войне быть не пристало! А штаны удобнее и приличнее. Ну как я в юбке ползать буду? А драться как? А по деревьям лазать? — отобрав у женщины свою форму, принялась одеваться обратно Тамара. — Нет уж. Юбки мы, тетя Роза, после войны носить станем. А нынче штаны в самый раз.
— Та шо ты такое говоришь, деточка! — всплеснула руками санитарка. — Драться? Девочке? Ох, ты вгоняешь меня в гроб и даже глубже!
— Тамара права. Штаны ей сейчас гораздо больше подойдут, чем юбка, — раздался от входа серьезный голос Федотова. — Как вы имеете свое здоровье, тетя Роза?
Пискнув от неожиданности, Тамара, прижав к груди гимнастерку, уставилась на майора.
— Ой, да я никак, пока оно меня имеет! — бодро отозвалась женщина.
— Ну добре! — откликнулся майор. — Там у вас, дражайшая тетя Роза, я видел, есть запасы трофейной ткани. Так вот и успокойте свою душеньку — сшейте девочке скромное платьице для разведки. Такое, знаете, темненькое, с заплатами, — с улыбкой глядя на онемевшую от подобной наглости с его стороны запасливую, словно хомяк, женщину, покрутил руками Федотов. — Ну и чтобы ваше эстетическое чувство прекрасного не пострадало — там же, в обозе, лежит отрез изумительной голубой ткани. Думаю, Царице стоит все-таки иметь и парадный выходной наряд. На всякий случай.
— А вы, товарищ майор, думаете, шо вы не опоздали? — прищурилась на него тетя Роза. — Ну так я вам скажу, шо таки да.
— Я таки думаю, шо не, — серьезно глядя на хомяка в виде женщины, сложил на груди руки майор. — Тот голубенький отрез и сейчас торчит из телеги. Ну шо вы стоите, мое золото?
— А шо мене, тут лежать? — поджала губы «золото». — А шо вам в обозе с утра снадобилось? — невинным голосом поинтересовалась она. — Заскучали?
— А то ж! — согласился майор.
— Ну так я сделаю скандал, и вам станет нескучно, — мило
