Читаем без скачивания Украденная субмарина. К-129 - Михаил Вознесенский

25 февраля 1968 г., до рассвета, советская субмарина погрузилась в воды Тихого океана. Если Кобзарь отвалил от пирса ровно в 5.00, то — учитывая время на дифферентовку, движение малым ходом за ледоколом ночью и т. д. — К-129 вышла из Авачинской бухты не раньше 7.00. Вопрос: где находилась лодка до 19.00? Раньше она не могла встретиться с акустической «тенью». Линейные пассажирские суда отходили в рейс в 16.00, им тоже необходимо время на проход сложной в навигационном отношении узкости. Если ли на выходе в Авачинский залив условия для по-кладки на грунт?

В 30 милях южнее Петропавловска-Камчатского, у подножия действующего вулкана Мутновская сопка — великолепный геометрически правильный конус, увенчанный ледниковой шапкой, — природа создала уникальнейшую и неповторимую по своей красоте бухту Русская. Это настоящий и единственный на Камчатке фиорд, который далеко вдается в полуостров узкой извилистой полосой. Берега бухты крутые и обрывистые. По крутым склонам гор, обрамляющих котловину, разбросаны островки каменной березы вперемешку с кедровым стлаником и елью. Стволы берез искривлены, порой завязаны узлами. Но они по-своему прекрасны. Снег здесь не тает даже летом. Воздух в прозрачен и чист.

В бухте свой микроклимат — здесь почти всегда отличная погода. Бухта Русская глубоководна, она издавна служит надежным убежищем для судов в непогоду. А главное, здесь редкий для Дальнего Востока неограниченный источник пресной воды, которая поступает по трубопроводу из ручья Шумного самотеком. Артезианская вода, фильтрованная вулканическими породами, насыщена ионами серебра, что придает ей способность к самоочищению. В советское время танкеры-водолеи бункеровались водой в Русской и снабжали корабли ВМФ на боевом дежурстве в Индийском океане. Вода полностью сохраняла свои качества в субтропических широтах.

Рыбацкие суда швартуются кормой к затопленному транспорту «Рылеев». Заправляются они вкуснейшей водой со склонов вулкана, и не догадываются, что здесь они не одни, что под килем у них бурлит своя, секретная жизнь…

Чуть не попался я на эту удочку. Ввела в заблуждение встреченная однажды строка о том, что одна из лодок ТОФ в 50-е годы ложилась на грунт в бухте Русская. Видно, много воды утекло с тех пор со склонов Мутновского вулкана. Читаю лоцию: «Якорные места. Становиться на якорь можно почти в любом месте бухты Русская, сообразуясь с глубинами, маневренностью, осадкой судна и направлением ветра… Предупреждение. Стоянка более десяти крупнотоннажных судов в бухте Русская запрещена». При этом бухта вдается в берег всего-то на 2 мили, а глубина в средней части не больше 30 метров. Как говорится, не разгуляешься… А тут еще До десятка плавбаз и больших траулеров-морозилыциков со своими якорными цепями — вдруг зацепят субмарину…

Читаю лоцию дольше и быстро нахожу искомое. Не доходя две мили до бухты Русской, между мысом Крутой (52°33′ северной широты, 158°З1 восточной долготы) и находящимся в 4,2 мили к северо-востоку от него мысом Отвесный есть залив, называемый Залив, в вершине которого находятся бухта Жировая. Глубины 60–70 м. «Предупреждение: вход гражданским судам в залив и в бухту Жировая временно запрещен».

В бухте Жировая дизельная лодка могла лечь на грунт. Здесь ее никто не потревожит. Наверху занималось утро, в отсеках байковые потянулись на камбуз — завтрак. Что вчера давали по береговой норме, сегодня до отвала: какао, масло, сгущенка… После этого опытный командир, оставляя минимальную вахту, укладывал в койки обе боевые смены, вымотанные авралами перед отходом. Здесь, на 70-метровой глубине, самые спокойные часы сна за всю будущую автономку. Ждать приходилось минимум часов восемь.

…Паротурбоход «Советский Союз» встал на Камчатскую экспрессную линию летом 1959 г. Позднее к нему добавились еще два пассажирских лайнера, полученные по репарациям из Германии. Как полночные трамваи, заполненные едва-едва, мотались они по Берингову, Охотскому и Японскому морям. Возили попутный палубный груз (чаще военную технику на колесах), в трюмах — мануфактуру и спиртное. И каждый рейс в Питере (дальневосточники так называли Петропавловск) сливали на бар-жу-бунеровщик портофлота полторы тысячи тонн котельного мазута: так много топлива нам было не нужно, не Атлантику же пересекали! Зато на каждого пассажира приходилось три человека пароходной команды.

Старый еврей Кадлубович, наш второй механик, часто повторял, вертя на пальце очки-велосипед: «В нашем деле важно что — регулярность!». И был бесконечно прав. Видимо, все понимал.

«Союз» выходил из Владивостока всегда в 17.00, и на четвертые сутки ровно в 10.00 швартовался у морского вокзала на Камчатке. Через день, в 16.00, судно снималось в обратный рейс. Через три часа, уже в темноте, ярко освещенный лайнер выходил на траверз залива Залив.

Скрыть выход советской подлодки в океан из Авачи невозможно, пролив как на ладони. Но затем она погружалась и самым малым ходом, в режиме строжайшей тишины на борту уползала в свое убежите под берегом и ложилась на грунт. Экипажу эти часы покоя были необходимы, чтобы прийти в себя после многодневного аврала, без спешки поесть и несколько часов спокойно поспать.

Точно в назначенное время они выходили навстречу сияющему всеми огнями лайнеру, и ракетоносец пристраивался под килем паротурбохода. Тому важно было соблюдать обусловленную скорость, не более 5 узлов, чтобы не убежать от сопровождаемого объекта. Вечер выбирали, конечно, не случайно. Немногочисленным пассажирам, придавленным размерами и тяжелой германской роскошью судна, было совершенно невдомек, с должной ли скоростью движется этот плавучий город. И конечно, добавляли этим нервозности американцам. Они отлично знали, что перед ними акустическая тень. В грохоте судовых механизмов лайнера тонули звуки подлодки, идущей под электромоторами. Впоследствии они на каждую стратегической лодку СССР получили «шумовой портрет» и научились вычленять его из пароходной какофонии. Но в 1968 г. компьютер, способный на это, занял бы не менее четверти объема ударной субмарины ВМС США.

Капитанов пассажирских судов заранее информировали шифрованной радиограммой о предстоящей «подкильной» проводке, а накануне детали обязательно согласовывались с командиром субмарины на борту лайнера в Петропавловске-Камчатском. Прохождение Четвертого Курильского пролива «с прицепом» заканчивалось на рассвете.

Адмирал Игорь Касатонов в книге «Флот вышел в океан» называет две главных проблемы, с которыми столкнулись в первые годы боевого патрулирования в океане: досрочное возвращение в базы из-за технических неполадок и нарушение скрытности «в результате тактически неграмотных действий отдельных командиров».

Самолеты противолодочной разведки «Орион» стараются постоянно держать под контролем подходы к Авачинскому заливу. Американцы стремились вникнуть в логику советскою командования. Для этого им необходимо как можно больше информации. Они не считали горючего, не экономили моторесурс. Содержали на каждый самолет по несколько экипажей. Четырехмоторные «Орионы», один навстречу другому, днем и ночь стартовали и садились на авиабазу острова Адак на Алеутах. На заре холодной войны американцы прозвали это соединение Alaska Foxes. У них характерный силуэт: обтекатель антенны радара за хвостовым стабилизатором. Пятиметровый, без малого, отросток, похожий на длинный палец. «Лисы Аляски» хотят знать о русских подлодках все. Кто пришел с боевой службы, кто ушел. И главное — каким курсом. В сторону Аляски или к центру океана. В зависимости от этого тихоокеанское командование в Сан-Диего, Калифорния, будет перестраивать свой авиационно-корабельный рубеж. Это пять-шесть кораблей, которые перекрывают осевую линию, протянувшуюся от Адака до острова Оаху. У них мощные локаторы и очень чувствительные сонары. Прорвать этот рубеж было нелегко.

Новые тяжелые самолеты «Орион» изрядно портили нервы командирам советских подлодок. Они хорошо научились обводить вокруг пальца патрульные самолеты «Нептун». Но американцы с середине 60-х годов не просто обновили свой авиапарк, они сменили тактику…Допустим, командир принимает решение на подзарядку аккумуляторных батарей, и лодка встает под РДП. Оператор станции «Накат» докладывает — есть слабый сигнал радиолокатора. Полагая, что у него есть не менее получаса, командир не уводит лодку на глубину: плотность батарей упала до критической отметки. А через несколько минут старшина-радиометрист едва не лишается слуха от взрывного рева в наушниках. Американский самолет почти над лодкой. Лодка срочно глушит дизеля и уходит на глубину!

Что должен думать командир? С возвращением придется заменить радиометриста. Или проворонил американца, или аппаратуру не в порядке содержит. Придется выдать и командиру БЧ-4. Но это все потом, по возвращении. А пока отключается все, что можно отключить. В работе один гребной электродвигатель, гирокомпас да аварийное освещение. Пара суток всухомятку, даже чаю не согреть. Хуже всего, проветриться не успели. Воздух спертый, дышать становилось тяжело. Отменены все корабельные работы, экипаж, кроме вахты, положили в койки. Миль на двести в сторону буквально отползали. Кажется, оторвались.