Читаем без скачивания Дождь тигровых орхидей - Анна Данилова

– Может быть, она беременна от другого?

Хорн в тот день не мог работать и думал только об этом. Анализируя Машино поведение, он пришел к мысли, что хоть это и невероятно, но вполне может быть – ведь она где-то отсутствовала пару дней, пока он не нашел ее на дороге. Быть может, отцом ребенка и был тот парень, с которым она ехала в машине? Но тогда зачем же ей было разыгрывать весь этот спектакль?

Оставляя Геру в квартире, Хорн всегда наказывал ей никому не открывать, боясь неожиданного появления Маши. Но однажды пришел Вик собственной персоной. Гера на цыпочках подошла к двери и заглянула в глазок.

– Я знаю, что ты здесь, – услышала она его голос и испугалась так, как если бы за ней пришла сама смерть. – Открой или я снесу дверь!

Гера задрожала, продолжая наблюдать за Виком. Она знала, что дверь более чем надежна, но уже само его присутствие действовало ей на нервы.

– Уходи, Вик, я не открою.

– Дура ты, твой Хорн женится на Руфиновой, а тебя водит за нос! Свадьба через пару недель, он выкинет тебя, как котенка, понимаешь? Возвращайся ко мне.

– Я никогда не вернусь, а остальное тебя не касается.

– Я скоро буду богат, – Вик перешел на шепот, – мои картины поедут во Францию, я буду очень богат.

– Ты не поедешь во Францию, у тебя ничего не получится, и ты прекрасно знаешь почему. Ты не художник, Вик.

– Ха! Я украл у Дождева все картины.

– Подожди! – Гера бросилась в спальню и принесла оттуда диктофон. – Извини, меня чуть не стошнило, я, кажется, беременна. Так что ты говоришь про Митины картины, я не слышу?

– Я говорю, – Вик выпрямился и качнулся так, что его лицо приблизилось к глазку. Гера поняла, что он мертвецки пьян. – Я украл у Дождева все картины и прихватил, между прочим, и тот портрет, который ты спрятала на подоконнике, понятно? Если ты думаешь, что я боюсь тебя, то ты глубоко ошибаешься: если обман раскроется, то я скажу, что мы действовали сообща, ясненько? И никуда ты от меня не денешься. Дождев твой в облаках витает, ему и так хорошо живется, а я остаюсь совсем один.

– Почему?

– Потому что Анна выходит замуж.

– Вик, а ты не помнишь, какие картины Дождева ты украл, может, они и не его, откуда такая уверенность?

Гера слизнула пот, который катился по ее лицу и капал на грудь, ее начинало знобить.

– Как же! Еще как его! Через два дня выставка в галерее, которую открывает будущая теща твоего любимого муженька, картины уже там, у меня и список есть. – Он достал из кармана листок бумаги и принялся читать: – «Гранаты», «Фиалки», «Белый кувшин с ирисами», «Солнце в бокале», «Дождь в Кукушкине».

Кассета кончилась, Гера быстро перевернула ее и снова включила запись.

– Что ты будешь делать с деньгами?

– Жить буду нормально, может, уеду куда-нибудь, в Африку или Австралию, не решил еще.

– Сейчас вернется Миша, тебе пора уходить.

– А я никуда не уйду, я пришел за тобой.

– Я хочу сказать тебе, Вик, – Гера охрипла от волнения, – я очень жалею, что потратила на тебя столько чувств и времени. Ты – урод, Вик, слышишь, урод!

Гера плакала, сидя на полу в прихожей, повторяя слово «урод», и не могла остановиться. Ей было жаль себя, и невеселые мысли вновь закружились в ее маленькой красивой голове. Вик прав. Хорн не сдержит своего обещания и бросит ее. Зачем ему Гера, если он будет женат на Маше?

Когда она, успокоившись, поднялась и посмотрела в глазок, Вика уже не было. Она добралась до кухни, отдохнула немного, глядя в окно, и принялась не спеша, как тяжелобольная, готовить ужин.

А вечером позвонил Хорн и сказал, что задержится. Он приучал ее к мысли, что скоро не будет ночевать с ней, готовил ее к новой роли содержанки. Она хотела поужинать одна, но вид пищи вызывал тошноту. Около десяти часов, когда уже не было сил ждать, да и слез не осталось, чтобы поплакать до прихода Хорна, Гера оделась, взяла деньги и вышла из дома. Она остановила машину и доехала до Семиреченской. Взглянув наверх и убедившись, что у Дождевых горит свет, подошла к подъезду и на лестнице столкнулась с девушкой.

– Кажется, мы знакомы, – волнуясь, сказала Гера, пытаясь вспомнить, где она видела это лицо. И вдруг ахнула: – Да вы же Маша!

Маша, которая сама волновалась не меньше, тоже испугалась:

– Я вас не знаю.

– А что вы здесь делаете?

– Как что, поднимаюсь по лестнице, живу я здесь.

– Неправда, здесь живет Митя Дождев. Мне очень хорошо знакома эта квартира. Меня зовут Гера, я бывшая жена вашего теперешнего жениха, Миши Хорна.

Маша остановилась, стало очень тихо.

– Так вы Гера?

– Хорн не нужен вам, отдайте его мне.

Но Гера не успела договорить, Маша побледнела, кровь отхлынула от ее лица, и она начала медленно оседать на пол. «Господи, ей плохо. Скорей на свежий воздух». Взвалив на себя бесчувственную Машу, Гера с трудом вынесла ее на улицу и посадила на скамейку. Поймала такси, усадила Машу на сиденье и, пробормотав: «Перебрала немножко», назвала водителю адрес своей квартиры.

Митя, оказавшись дома, решил разговор с Дымовым отложить до завтра, до приезда матери, и, прикрыв сложенные в прихожей работы пледом так, чтобы Дымов не успел ничего до утра увидеть, пошел на кухню.

– Евгений Иванович, добрый вечер. – Он делал вид, что не знает, что, кроме Дымова, в квартире находится Ольга Руфинова. – У меня есть отличная колбаса, пирог, помидоры, предлагаю поужинать вместе.

Дымов, явившись на зов, состроил уморительную иронично-виноватую мину, посмотрел на Митю и, собравшись с духом, выдохнул:

– Я не один.

Митя лишь развел руками и понимающе кивнул головой. Он ждал звонка, но время шло, а Маши все не было. Не появилась она и через четверть часа. Дымов с Ольгой заперлись в дальней комнате и включили громкую музыку. Митя вышел из квартиры и бросился вниз – Маши нигде не было. «Она не простила меня, глупая». Домой возвращаться было неудобно, к Марте, как всегда, нельзя, к маме – тем более, ведь они расстались с ней до утра. К Гере разве что?

Маша пришла в себя, когда раздался звонок.

– Не обращай внимания, это Вик, – прошептала Гера. – Он увидел, что в окнах горит свет, и теперь не успокоится, пока я не открою.

– Так открой, у меня в случае чего есть газовый пистолет.

– Он стал много пить. – Гера посмотрела на Машу в упор. – Ответь мне, ты действительно любишь Мишу?

Звонок нервировал, мешал сосредоточиться. Маша с трудом вспомнила, что это Гера, бывшая жена Хорна, постепенно ее сознание прояснилось.

– Открой, открой немедленно, я так больше не могу. Если хочешь, открою я и скажу, что тебя нет дома.

Она подошла к двери и заглянула в глазок. Лицо ее изменилось, она закрыла его руками:

– Ну уж нет, голубушка, лучше ты мне ответь, как ты оказалась на лестнице и к кому шла. Признайся, к Мите? Да? – Она, плача, сжала кулаки и без сил опустилась на стул. – Почему ты молчишь?

– Конечно, к Мите, к кому же еще? Не к Сергею Петровичу же!

– Тогда получай своего Митю, он вон там, за дверью.

Гера, услышав, что пришел Митя, радостно кинулась к двери.

– Митя, это ты? Надо же: на ловца и зверь бежит! – Она обняла его и расцеловала. – Митя, мне необходимо тебе все рассказать. Я, конечно, свинья, но ты должен понять меня. Проходи, хочешь выпить?

Митя, тоже обрадованный, что Гера наконец нашлась и что она жива-здорова, поцеловал ее в щеку и прижал к себе.

– Как поживаешь, Герочка? Вик не одолевает?

– Он спивается.

Гера проводила Митю в комнату и, вернувшись в прихожую, заглянула в кладовку, где пряталась Маша.

– Не понимаю, зачем ты прячешься? Ты что, тоже с ним знакома?

– Как оказалось, с ним знакомо полгорода. Будь другом, позвони Хорну и скажи, чтобы он увез меня отсюда.

Она не могла увидеть выражения лица Геры, как не могла предположить, какое чувство вызовут в ней ее слова:

– Мы не успели с тобой поговорить, а мне бы очень хотелось.

Раздался голос Мити:

– Гера, а где тот портрет, который я тебе оставлял? Я готов выкупить его.

– Здесь, на окне, посмотри. – Но тут Гера вспомнила, что сказал ей по поводу этого портрета Вик, и вздохнула. – Митя, я должна тебе рассказать что-то очень важное.

Маша, у которой голова шла кругом, вышла из кладовки и встала в дверном проеме.

– Митя, почему ты не предупредил меня, что у тебя целый гарем? Почему бы тебе не собрать всех своих женщин и не поселить в той большой квартире на Семиреченской? Не беспокойся, я не буду вам мешать, но предупреждаю: если кто-нибудь из вас выйдет из этой квартиры вслед за мной, застрелю. Я такого количества лжи никогда в своей жизни не слышала, да и не говорила. Я потеряла голову, а ты и рад стараться. Ненавижу! А что касается твоего бывшего мужа, Гера, то его я действительно не люблю, но заставлю себя полюбить, он лучше всех вас. – И Маша, ничего не видя перед собой от слез, выбежала из квартиры.

Ольга вернулась к Дымову и нырнула к нему под одеяло.