Читаем без скачивания Клинок ночи (СИ) - Кирк Райан

— Как это касается меня?

— Тут, в Упорстве, как и во всех монастырях, мы направляем учеников с чувством, учим их боевым искусствам, но мы учим клинков дня, а не ночи. Знаешь, почему?

Морико покачала головой. Хотя ответ стал понятнее. Когда она напала на Горо, она вела себя как клинок ночи, а не дня. Но она сомневалась в себе. Она делала все так естественно, как было бежать голой по лесу. Это было свободой, первобытной свободой.

— Клинки ночи слишком опасны для монастыря и Королевств. Когда я увидел, что ты сделала, я боялся не только за тебя, но и за всех нас. Клинки дня не могут использовать чувство в бою, но мы можем им исцелять. Ты поступила неправильно, извращенно. Я думал, что ты попытаешься убить всех нас.

Морико опустила голову. Хотелось плакать. Она могла всех убить? Возможно. Она ощущала себя свободной, сильной. Это было неправильно?

— Не плачь, Морико. Я должен быть строгим, потому что твое преступление было серьезным, но я вижу в тебе задатки. Ты можешь помочь этому обществу, потому я дал тебе выжить. Все будет хорошо. Тебе нужно доверять мне.

Морико разрывалась. Она пришла к настоятелю с ощущением цели, найденными в страданиях знаниями. Ее опыт научил ее, что монастырь был злым местом, но слова настоятеля были убедительными. Хоть она еще не слышала такую версию истории, она ощущала в ней правду. Совладать с силой клинка ночи ощущалось правильно, будто это была кульминация годов тренировок, которые она пережила. Она словно добралась до вершины самого высокого дерева в старом лесу. Было жутко, но это было свободой.

История настоятеля не отрицала ее опыт, но показывала Морико ошибки в ее взглядах. Может, монастырь был сложным местом для выживания, но Морико начинала понимать, что они сидели на краю лезвия, пытаясь понять и управлять чувством. Это равновесие не всегда можно было достигнуть мягкими средствами. Морико ощущала, как ее решимость колебалась, таяла, как дым от огня. Она пыталась не плакать. Гнев давал ей цель выжить, оправиться. Без гнева ничего не оставалось.

— Почему вы дали мне жить?

Настоятель улыбнулся, и Морико ощутила неприятный холод в теле.

— Мне было интересно, когда ты задашь этот вопрос? Наказание за твой проступок — смерть, но с того дня, как ты прошла в те двери с Горо, я верил, что у тебя великая судьба. Я верю, что ты талантлива, и ты можешь быть одним из самых сильных людей в этом монастыре в мое время тут. Мне нужно, чтобы ты знала правду, чтобы приняла свое решение до того, как я уничтожил редкий дар.

Мысли Морико ускользали, метались. Она угадала, что было что-то еще в милосердии настоятеля. Она была пока благодарна. Может, она поспешила с выводами. Если настоятель говорил правду, он действовал в лучших интересах.

— Морико, мне пора познакомить тебя с кем-то очень важным. Его зовут Орочи, и я думаю, что он будет учить тебя в следующие годы.

Она сжалась, когда тень раскрылась сбоку. Осознание ударило ее молотом по голове. За все время в Упорстве она привыкла жить с чувством. Она использовала его все время на фоне разума, собирала информацию обо всем вокруг себя. Но она не ощущала никого в комнате с ними. Она могла ощутить всех. В этом был смысл чувства. Она думала, что во время их разговора тут были только она и настоятель. Но входов за стулом настоятеля не было. Он был в тенях все время, и Морико не знала.

Орочи был грозным, огромным из-за удивления Морико и неспособности понять, что она не чувствовала. Он был на две головы выше Морико, был крупным. Не толстым, на его теле невозможно было найти жир, но все мышцы на его теле были будто надутыми до предела. У него были широкие плечи, а голова была бритой.

Но Морико привлекло то, как он двигался. Изящно и тихо. Она еще не видела, чтобы кто-то ходил как он. Она слышала о больших горных котах, которые убивали неосторожных путников, и она представляла Орочи как человеческое воплощение такого кота. Морико знала, что он мог убить кого угодно. Даже сила настоятеля была бумажным щитом, по сравнению с тем, на что был способен этот человек.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Страшнее всего было то, что Морико не могла его почувствовать. Если она была сосредоточена, она могла ощутить паука в другой части монастыря, но мужчина перед ней ничего не источал. Это было поразительно и жутко. Она ощущала лишь ничто на фоне жизни, к которой привыкла. Она могла уловить его, но с трудом, только когда он был в шаге или двух от нее.

Настоятель широко улыбался. Морико он показался мальчиком в теле взрослого, задирой, который существовал, чтобы другие страдали. Ужас Морико был заметным. Она не могла скрыть свой шок от встречи того, кого не могла ощутить. Она представляла такую же реакцию у того, кто увидел призрака.

Настоятель едва скрывал веселье.

— Как видишь, у Орочи особая сила. Она не уникальна, но есть у редких людей в Трех Королевствах. Эта сила полезна для нашей системы. Порой в мире появляется клинок ночи. Эволюция и случайность позволяют клинкам ночи проявиться. Это может быть страж порядка с чувством или даже пьяница в таверне. Как бы там ни было, когда они появляются, такие, как Орочи, разбираются с ситуацией.

Хоть настоятель не говорил, что означало «разобраться с ситуацией», Морико не сомневалась. Орочи был убийцей, нанятым монастырями, чтобы разбираться с людьми, как Морико, случайно раскрывшими свой полный потенциал. Прошлая решимость Морико стала сильнее, укрепилась от поведения настоятеля. Настоятель верил, что говорил правду, но Морико знала, что это была не вся история. Такие, как Орочи, не работали на монастыри. Ее маска снова вернулась, и она стала послушной, как настоятель и ожидал. Ее лицо даже не дрогнуло, когда настоятель раскрыл план, хоть ее разум был выкорчеван и выброшен.

— Морико, я дал тебе выжить, потому что хочу, чтобы ты стала ученицей Орочи.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Шигеру и Рю сидели напротив друг друга в хижине. Рю ощущал, как комната сужалась вокруг него, его чувство было сосредоточено на его наставнике, как и его гнев. Он сжимал и разжимал кулаки, двигался только так. Если бы крики и обнаженный меч помогли бы, он это сделал бы. Но он уже знал, как лучше. Он подавлял гнев другой волной гнева, заставлял себя слышать разговор. Шигеру говорил медленно и размеренно:

— Что ты сделаешь, если я не дам разрешение? Я не твой отец или семья, а твой наставник. Ты поклялся слушаться.