Читаем без скачивания «На суше и на море» - 62. Фантастика - Александр Колпаков

День двести сорок пятый.

Пока часть людей пополняла запасы воздуха и воды, капитан Атвелл, фон Целль и Суинертон занимались проблемой пищи.

Сначала они совершили поход миль на сто вдоль Сумеречной зоны, найдя еще одну глубокую долину, в которой сохранилась жизнь. Должно быть, вокруг Меркурия идет целая цепь таких долин, скрывающих остатки флоры и фауны, которые, вероятно, были роскошными до того, как вращение планеты замедлилось.

Застрелив несколько крылатых животных, охотившихся друг за другом, отряд принес их домой для исследования.

Химические пробы фон Целля показали, что мясо пропитано металлоорганическими соединениями.

Венера, Земля и Марс породили формы жизни, взаимно съедобные друг для друга. Но Меркурий, обильный различными металлами, дал единственную в своем роде жизненную форму. Медь, цинк, свинец, даже платина — все это есть в меркурианокой протоплазме. Это промежуточная стадия между строго углеродной жизнью на Земле и кремниевой жизнью, имеющейся на Меркурии.

Суинертон покачал головой и с несчастным видом пожал плечами. Мясо меркурианских животных — смертельный яд для нас. Наши запасы провизии истощаются. В отчаянии он целыми часами кипятил это мясо, надеясь осадить металлы. Фон Целль нашел их в мясе довольно много, и поэтому оно все еще оставалось ядовитым. Мы пробовали кислоты, потом щелочи, но металлы упорно отказывались осаждаться. В цепных органических соединениях металлы удерживаются очень прочно.

Месяцем позже мы были вынуждены взяться за наши неприкосновенные запасы. А что мы будем есть в перелете, если и вылетим отсюда? Вода и воздух у нас есть, но пищи нет.

Все помрачнели, особенно Суинертон. Он иногда часами стоял перед Омегой и смотрел на него. Кстати, Омега не умер. Суинертон поместил его сломанный корень в водный раствор сахара и фосфата. Мыслящее растение отрастило себе корешки, и, по-видимому, посвежело.

— Омега, — бормотал нередко Суинертон, — послушай меня! Ответь мне! Как ты спасся от ртутного потопа?

Фон Целль и Суинертон сделали еще одну последнюю попытку. Они попробовали зажарить меркурианское мясо, но металлы и тут не осели.

— Все еще яд! — простонал фон Целль. — Ладно, теперь я согласен, что ничем нельзя сделать это мясо съедобным!

— А вы пробовали осаждать металлы электролитическим методом? — спросил кто-то.

Фон Целль выпрямился и, пораженный, замер.

— Вот оно! — чуть не закричал он. — Металлы легко перейдут в ионную форму и уйдут из раствора. Тарнэй, вы спасли нас!

— Не приписывайте мне слишком много, — отказывался Тарнэй. — Это Карсен сказал.

— Нет, не я, — ответил Карсен. — Это вы, Парлетти, не правда ли?

Вскоре все с подозрением смотрели друг на друга. Кто сказал это?

— Омега, — спокойно заявил Суинертон, — То есть, он сказал это телепатически.

Биолог оглядел нас с торжеством. Мы все слышали это, хотя каждый воспринял по-своему. Я перевел вольно. Это было больше похоже на тонкое впечатление, вкравшееся в наши мысли, словно звук на границе слышимости. Тарнэй жаловался потом, что слышал еще и слова: «Какие дураки».

Во всяком случае, это было решение. По торопливому приказанию фон Целля я соединил все батареи вместе. Он погрузил кусок меркурианского мяса в солевой раствор, как в электролит, и начал пропускать ток.

Через час на дне сосуда осела металлическая грязь. Фон Целль нашел мясо свободным от тяжелых металлов! Он сам ел его первым, послужив нам морской свинкой. Кто-то должен был сделать это, и он настоял на своем, так как доверял процессу очистки.

— По вкусу похоже на хорошую говядину, — сообщил он.

Через три часа с ним ничего не случилось, и мы вздохнули свободно. Итак, проблема пищи была решена. Отряды охотников приносили дичь ежедневно. Мои селенобатареи постоянно стояли у осадительного чана, давая ток и очищая мясо от тяжелых ядовитых металлов.

Но фон Целль солгал нам. Мясо было все-таки жесткое, с привкусом ворвани, но мы благодарны и за это. Оно удовлетворяет наши желудки, если не языки. Мы разнообразим свой стол меркурианской зеленью и кореньями, также обработанными электричеством.

День двести сорок шестой.

Теперь мы уверены, что будем жить: под рукой у нас есть три основы жизни — пища, воздух и вода. Первая наша трапеза из очищенного меркурианского мяса стала радостным событием. Все чокнулись за здоровье Омеги стаканами воды. Никому не хотелось портить удовольствия и вспоминать о дюзах.

Этот меч, однако, все еще висит у нас над головами. Проблема дюз высится перед нами, как гора, хотя мы и преодолели такие холмы, как пища, вода и воздух.

Но возвращаюсь к Омеге…

Суинертон, конечно, был чрезвычайно взволнован тем, что его питомец нарушил наконец свое долгое молчание. Он также и сердился на него.

— Омега, — спросил он, — почему вы молчали так долго?

— Я думал. — Было отвечено таким тоном, который можно назвать флегматичным.

Разговор, который я описываю, дается по соглашению между нами. Все мы «слышали» слегка различные версии поразительной телепатической речи Омеги.

— О чем? — продолжал Суинертон.

— Вы не поймете.

— Разве вы не знали все время о нашем неприятном положении? Почему вы не подсказали нам раньше?

— Какая разница, решили бы вы свою проблему, или нет? — спокойно спросил Омега. — Я сказал только потому, что вы по своей крайней глупости не видели ответа.

Омега был грубияном, если еще не чем-либо иным. Суинертон покраснел за всех нас и переменил тему.

— Как вы спаслись от ртутного потопа? — спросил он.

— Создал вокруг себя экран из энергии. Я едва успел, потому что меня сорвало с корня. Окруженный защитным экраном, я плавал на поверхности.

Суинертон спросил еще об этом экране, но ответ был непонятен. Тарнэй прошептал что-то об «управляемой вибрационной оболочке» и замолчал.

— Мы должны были спустить это ртутное озеро, чтобы спастись самим, — сказал Суинертон в виде извинения: — Вернее, нам казалось, что это так. Нам жаль, что вас сорвало с корней.

— Это не имеет значения, — равнодушно возразил Омега.

— А другие тоже спаслись?

— Нет.

Суинертон ошеломленно покачал головой и вернулся на более твердую почву.

— Давно ли вы живете?

— Миллион того, что вы называете годами.

— Я хочу сказать лично о вас как о личности, а не о вашей расе.

— Я и говорю о себе лично. Я пробыл один в этой пещере десять тысяч лет.

— Невероятно, — неуверенно прошептал Суинертон. — Как вы питались? Ведь там нет достаточной поверхности почвы, чтобы прокормить вас все это время.