Читаем без скачивания Сталинские коммандос. Украинские партизанские формирования, 1941-1944 - Александр Гогун

Согласно оценке, данной подпольщиком АК в сентябре 1943 г., в Галиции «украинское население можно поделить на 3 части, из которых наименьшая составляющая, самое большее, треть, довольна, что большевистский авангард (т. е. ковпаковцы. — А. Г.) вошел на эту территорию, другая часть украинских националистов, составляющих свыше 50 % [украинцев], панически боится пришедших большевиков, видят в партизанских отрядах начало приходящего господства большевиков на этой территории, оставшиеся 20 % украинцев… относятся [к советским партизанам], как поляки, [негативно], с той разницей, что отчасти опасаются репрессий»[410].

Причину кажущегося единодушного, поголовного содействия западных украинцев УПА раскрыл в отчете Строкачу начальник Каменец-Подольского штаба партизанского движения Степан Олек-сенко: «[Если] с приходом в села Западной Украины партизаны спрашивают про активных националистов, то жители ничего не говорят. Не говорят потому, что, с одной стороны, некоторые из них сами являются националистами, а другие боятся своих соседей — активных националистов, так как в каждом селе у них имеются тайные агенты, и если кто-либо из жителей будет замечен в разговорах с партизанами, то при выходе партизан из села этих жителей убивали свои соседи-националисты»[411].

Коммунистическое подполье в 1941–1944 гг. в Украине было слабым и плохо организованным, агентура НКВД УССР и других силовых ведомств — тоже немногочисленная — с середины 1942 г. действовала независимо от партизанских формирований. Поэтому УПА в 1943 г. было легче оперировать на территории, например, Житомирской и Каменец-Подольской областей, где бандеровцы проводили рейды, чем красным — в Западной Украине. Но все же националистам приходилось в советской Украине куда сложнее, чем на «своей», т. е. покрытой сетью ОУН, местности.

Михаил Наумов в дневнике описал УПА на востоке Житомир-щины как малозначимую силу: «Бандеровцы появились в этих лесах еще раньше нас. Их ок[оло] 150 чел. Живут только в лесу. Никаких операций не проводят… Грязны и обовшивлены, голодны. Когда говорят о вильной Украйне — плачут… Когда бандеровцы хотят кушать, то заходят в село и собирают куски хлеба, цибулю, чеснок и все это складывают в торбу, подвешенную за плечами, — хотят показать, какие они есть апостолы украинского народа, но петлюровские старцы… любят кушать и мясо. Поэтому группа этих старцев ночью крадется в село и в первой хате выкрадывают и уводят в лес корову… Здешний народ не понимает их… Под Новгородом-Волынским бандеровский отряд насильно мобилизовал 26 колхозников, которых используют для черновых работ под строгим надзором, на ночь связывают. Одному из них удалось перебежать к нам. Он рассказывал, что все эти люди собираются перебежать к красным партизанам, причем называл их “наши советские украинцы”. Бандеровцы узнали об их намерениях и решили всех задушить. Один наш разведчик — Мороз, попал к ним в лапы. Мы вскоре нашли его труп с отрезанной головой. Они охотятся за нашими автоматами… Ненавидя нас, они все время следят за нами и держатся вблизи. Это им нужно для того, чтобы прикрыться нашей силой от немцев. Однако следует признать, что они занимаются серьезной пропагандой»[412].

Попытки ОУН-УПА наладить сеть на территории советской Украины нередко приводили к инфильтрации партии советской агентурой[413]. При этом как красные, так и бандеровцы стремились с помощью контрразведывательных мероприятий нейтрализовать агентурные игры друг друга, о чем, в частности, вспоминал националист М. Дубовой: «Общая работа С[лужбы] б[езопасности] [ОУН] была обращена в то время на массовую ликвидацию всякого рода активной и неактивной коммунистической швали среди населения»[414]. Яркий пример этого приводится в отчете одного из военных комендантов УПА «Бориса» с северной части Ровенской области: «22.8.43 г. боевка С[лужбы] б[езопасности] в подрайоне “ч 5” ликвидировала 14 человек крестьян-коммунистов, у которых была связь с коммунистическими бандами. Следствием этого было: в тот же самый день в 12 ночи советская банда окружила те строения, в которых находилась наша боевка, из них (членов СБ ОУН или УПА. — А. Г.) один убит, а один тяжело ранен. В ту же самую ночь убили кустового друга “Стрелу”, сожжена его хата и он брошен в огонь. 23.8 коммунистами убит станичный СБ села Метков»[415].

Повстанческие командиры принимали в ряды УПА и советских украинцев. Во-первых, националисты стремились распространить влияние ОУН на восток, во-вторых, бывшие красноармейцы обладали знаниями военного дела.

При этом к советским людям сохранялось стойкое недоверие. В одном из обзоров подпольщика ОУН с южной части Волынской области сообщалось о проявлении подобных установок: «На территории V сотник “Вишня” открыл коммунистическую деятельность в своей сотне и расстрелял всех схидняков, которые входили в состав его сотни. Также расстрелял схидняков-дезертиров, которых взял из других отрядов»[416]. Во Львовской области наблюдалась похожая картина: «При появлении красных банд на территории, указанные схидняки, а с ними и местная голытьба дают им разную информацию относительно движения на территории и относительно некоторых людей… Такая голыдьба ликвидируется [СБ ОУН] на каждом

шагу»[417].

На северо-западе Украины, в частности, на Полесье и Волыни, красные и ОУН-УПА в ходе яростного противостояния поделили местность, о чем 30 ноября 1943 г. сообщалось из польского националистического подполья: «Полесье. На Землях Восточных немецкая администрация может проявить свою деятельность только в больших местных центрах, [но] не контролирует ситуацию с безопасностью в округе за границами данного местного центра»[418].

Описывая положение января 1944 г., Петр Вершигора сообщал о том же: «Все Полесье за исключением крупных коммуникаций Сарны-Ковель, Ковель-Брест и Сарны-Лунинец было полностью свободно от немцев, громадная территория от Сарны до Буга была поделена между УПА и соединениями советских партизан, вытолкнутых из-за Горыни… Западный берег р. Горынь, районы Стыдень, Степань, Домбровица, район Колки-Рафаловка были в руках УПА, за ними до Стохода — Советские партизаны, и от реки Стоход на Запад — полностью националистические районы УПА, партизанами даже не разведанные — какое-то белое пятно на карте Полесья…»[419]

Указанные «белые пятна» УШПД решил занять, в очередной раз приказав своим партизанским отрядам идти в Западную Украину. В начале 1944 г. на территории только Ровенской и Волынской областей, а также близлежащих районов Житомирской и Каменец-Подольской областей, т. е. в зоне наибольшей оперативной активности ОУН-УПА, находилось до 27 000 партизан УШПД[420]. И это не считая отрядов НКГБ СССР и РУ ГШ КА. Силы УПА на тот момент насчитывали около 15 тыс. человек, однако, как и в 1943 г., бандеров-цам удалось сорвать план УШПД на первое полугодие 1944 г. Причем националисты не вступали в масштабные затяжные бои и не разгромили ни одного соединения. На это у них не было сил.

Петр Вершигора оценивал военные возможности Повстанческой армии невысоко: «На УПА хорошо учить людей воевать, тут можно поднять большие запасы оружия. Основная цель [партизан должна быть] расчистка пути Красной армии для тылов, которой УПА может представлять более серьезную угрозу, чем для партизан, знающих их тактику… УПА действует не только своей силой, сколько слабостью советских партизан»[421]. За последними, обладавшими опытом 19411943 гг., стоял тыл сталинской сверхдержавы, откуда красные получали подготовленных командиров и иных военных специалистов, вооружение, боеприпасы и другую помощь.

Несмотря на это, как писал главком УПА Роман Шухевич, на Волыни и Полесье УПА «сузила территории, которыми овладели большевистские партизаны, до отдельных, небольших лесных островов», а в Галиции — где на тот момент УПА действовала куда менее активно и масштабно, чем на Волыни, но местное население в силу вышеуказанных исторических причин больше, чем волыняне, ненавидело красных — «УПА не допустила залива украинской земли большевистскими партизанами»[422].

Тактика бандеровцев была довольно-таки проста: пользуясь знанием местности, налаженной разведсетью и системой оповещения, уничтожать небольшие группы партизан — диверсионные, заготовительные, разведывательные — или препятствовать им, действуя из засад.

В обзоре ОУН с Волыни за июнь 1943 г. отмечался определенный успех противодействия красным «малыми делами»: «На каждом шагу боевка (созданных ОУН-УПА сельских самооборонных кустовых отрядов. — А. Г.) ставит отпор грабежу и прогоняет большевистские банды»[423]. Командир отряда им. Сталина Григорий Балицкий одну из своих операций по разгрому гарнизона националистов и получения продовольствия назвал «хозяйственно-боевой»[424].