Читаем без скачивания Уйти и не вернуться - Ли Хочхоль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мой единственный сын работал учителем в средней школе в городе Инчхон, в этот раз его перевели в Сеул в женскую школу в районе Вансимни. Мы вынуждены были переехать в Сеул, и хоть нам и вернули залог за предыдущее жилье, но снять дом в центре города за такую сумму невозможно. Вот нам и пришлось переехать сюда, на окраину.
Старик сказал, что он очень обстоятельный, и не раз подчеркнул, что, хотя это и арендуемый дом, будет содержать его в порядке, как свой собственный. Потом добавил, что его невестка тоже учительница. И это тоже большая проблема. Поскольку школа, где она работает в младших классах, находится под Сеулом, в селе Пёкче уезда Коян, то добираться туда далеко не просто. Прямо беда. При этом старик, не смущаясь, признался, что выбирает жилье так, чтобы удобнее было его родному сыну. В общем, мы с женой решили, что он нам вполне подходит.
Прошлой весной и осенью, когда надо было платить налог на имущество, жена ездила туда, чтобы взять извещение и заодно проверить дом (видимо, уже с тех пор ей полюбилась роль хозяйки дома, и она вошла во вкус). Весной следующего года жилец сказал, что собирается съезжать.
И тогда жена сама пошла в риелторскую компанию и поспешила сдать дом в аренду. Сразу же появился другой квартирант. Он приехал из города Чхончжу провинции Северная Чхунчхон. В районе С. он построил завод по производству цементных блоков, а его старший сын, как он нам сказал, держал на рынке магазин электронных приборов. После того как он въехал, мы спокойно жили полгода, но потом нам неожиданно позвонили. Жена поехала узнать, что произошло, и вернулась совершенно взбешенная. Она сказала, что за это время там сменился жилец. Мало того, сам дом разделили на две части, так что и съемщиков стало двое.
Вообще, маленькая комната в доме отапливалась из подвала, где находилась печка. Новые жильцы эту печку заложили, сломали веранду и на ее месте построили кухню с новой печкой. Как позже выяснилось, дело, видимо, было так: тот съемщик, имевший цементный заводик, через два-три месяца после въезда полностью разорился, съехал и быстренько сдал дом в аренду, чтобы смог забрать деньги, которые внес в качестве залога. В тот же день, когда он обратился к риелторам, сразу нашлись двое съемщиков: за двести пятьдесят тысяч вон он сдал большую комнату какой-то старой вдове, приехавшей из деревни, а маленькую комнату – за сто тысяч пожилым супругам, работавшим на поденщине. Таким образом, забрав эти триста пятьдесят тысяч вон, он уехал, а новые жильцы подумали, что именно он – владелец этого дома. Они и рассказали жене, что он разрешил сломать веранду и пристроить кухню, и даже при подписании контракта просил их всего лишь поставить отпечаток большого пальца. Однако супругам-поденщикам вдруг пришлось освободить комнату, так обычно бывает с людьми, не имеющими постоянной работы. Но так как новых жильцов сразу не нашлось, супружеская пара переживала за свой залог. Нет, желающие снять комнату, конечно, были, но они хотели заключить контракт официально, со всеми необходимыми формальностями. Старики же думали, что достаточно только платить за жилье деньги, и представить себе не могли, что такие дела регулируются законом. Только тогда, в растерянности от случившегося, они нашли этого обанкротившегося владельца завода цементных блоков. Он жил на попечении у своего старшего сына. Но, как бы там ни было, старики потребовали у него вернуть залог, но тот отказался. Потом каким-то образом вдова, которая снимала большую комнату за двести пятьдесят тысяч вон, тоже узнала, кто настоящий владелец дома, и забеспокоилась о внесенном залоге.
Жена была просто ошеломлена всем происходившим в нашем доме: он словно жил сам по себе и однажды, напившись до беспамятства, натворил всех этих дел. Но, в итоге, мы смогли вновь сдать его целиком без особых проблем. И хотя в тот момент я хотел продать его, но жена была против и всячески меня отговаривала. Аргументов было много. Например, в городе Кванчжу как раз построили новый большой промышленный комплекс, благодаря чему район С., связывающий Сеул с Кванчжу, несомненно, станет крупным логистическим центром. А раз так, то потом и продать дом можно будет подороже. По правде сказать, мне казалось, что она просто не хочет расставаться с домом. Хоть он и был скромным дополнительным имуществом, обладать им было приятно. В итоге новым жильцом стала та самая женщина, владевшая писчебумажным магазинчиком.
Всю ночь я размышлял о доме в районе С. Мы воспринимали его как свою личную собственность только весной и осенью, когда платили налоги, но меня не оставляло ощущение, что он был центром чужой нелегкой жизни.
Старик, приехавший из Сакчу, пока жил в нашем доме, все-таки очень старался найти другое жилье и в конце концов переехал ближе к центру, откуда его невестке было удобнее добираться до работы. Следующий жилец, мужчина, имевший завод, поверив в какие-то нереальные слухи, собрал все деньги, какие у него были, и из провинции перебрался в Сеул. Он использовал наш дом как плацдарм, с которого начал заниматься производством блоков, но его завод полностью обанкротился. Потом были вдова и супруги-поденщики. Они тоже жили непродолжительное время, но и их связь с домом была крепче, чем моя, хоть я и его владелец. Вообще, мне кажется, что дом можно назвать своим, только когда он реально нужен человеку, который в нем живет. Вот для супругов-поденщиков наш дом был по-настоящему своим, поэтому они сломали печку в подвале, а веранду, с которой можно было лишь наслаждаться красивым видом, переделали в кухню. Вполне возможно, тот, кто переделывал дом, сделал все своими руками, поскольку был рабочим человеком: сам сколол кафель и уложил кирпич. Он, должно быть, испытал настоящее удовольствие, когда закончил переделку дома. Я попробовал сравнить эти ощущения с тем, что чувствовал сам, когда нанял рабочих, чтобы пристроить веранду, с которой можно было любоваться красивым видом. Вполне возможно, что к такому сравнению меня подтолкнула моя сентиментальность. На самом деле люди живут просто исходя из сложившихся привычек, не
